Персона
В Большом театре грядет премьера оперы Вагнера «Лоэнгрин». Событие более чем незаурядное как минимум по двум причинам. Во-первых, Вагнер – по-прежнему экзотика для Москвы, в Большом театре последняя постановка датируется аж 2004 годом («Летучий голландец» в постановке П.Конвичного – А.Ведерникова). В других музыкальных театрах в ХХI веке его, конечно, ставили, но тоже весьма дозированно – прежде всего, в 2013-м, к 200-летию великого Рихарда. Тогда появились «Тангейзер» в МАМТ (А.Жагарс – Ф.Боллон) и «Тристан и Изольда» в «Новой Опере» (Н.Рааб – Ян Латам-Кёниг); пятью годами раньше в «Новой Опере» поставили «Лоэнгрина» (К.Хольтен – Ян Латам-Кёниг), а в 2011-м в «Геликоне» появилась ранняя малоизвестная опера «Запрет на любовь», совсем не типичная для Вагнера (Д.Бертман – В.Понькин). Собственно, это все, если не считать периодических приездов Валерия Гергиева со спектаклями и концертными исполнениями разных частей тетралогии «Кольцо нибелунга» и «Тристана». Но сегодня и это в прошлом. К началу 2022 года приходится констатировать печальную истину: Вагнер в Москве не идет.
Вот почему в столице так ждут «Лоэнгрина»! Ну и вторая причина особого предвкушения премьеры «Лоэнгрина» – это копродукция с театром «Метрополитен-опера», уже вторая по счету (первая совместная и более чем удачная постановка – «Саломея» К.Гута и Т.Сохиева, 2021), с мощной международной постановочной командой, и это дает надежду на успешный результат. Увидим спектакль 24 февраля, а пока знакомим с его главными участниками.
Начнем с постановщика – маститого канадского режиссера Франсуа Жирара. Как и другой его выдающийся коллега, Робер Лепаж, он уроженец франкоязычной части Канады – Квебека. Карьеру начал как сценарист и кинорежиссер. Практически все его фильмы успешны и так или иначе связаны с музыкой: «Тридцать два короткометражных фильма о Гленне Гульде» (1993, четыре награды высшей национальной кинопремии Канады «Джини»/«Гений»), «Красная скрипка» (1998; премия «Оскар» за музыку к фильму, восемь наград «Джини» и девять наград «Жютра» – премии Квебека), «Тайный мир Питера Габриэля» (1994, премия «Грэмми») и другие. Как оперный режиссер дебютировал в 1990-е постановкой «Царя Эдипа» и Симфонии псалмов И.Стравинского в Канадской опере. Но особое место в его послужном списке занимают вагнеровские постановки: «Зигфрид» (Канадская опера, 2005, 2006, 2016; Лионская опера, 2007), «Парсифаль» (Лионская опера, 2012; Метрополитен-опера, 2013) и «Летучий голландец» (Опера Квебека, 2019; Метрополитен-опера, 2020).
О том, что же ждет зрителей в Большом, Франсуа Жирар (ФЖ) рассказал Катерине Новиковой (КН) и Ольге Русановой (ОР).
ОР Каковы ваши взаимоотношения с Вагнером?
ФЖ Я все больше и больше испытываю пристрастие к музыке Вагнера. Каждая новая постановка требует огромного времени. Особенно если речь идет о больших оперных домах. В России, наверное, это не совсем так, но, например, в театре «Метрополитен» работа иногда начинается за 7 лет до премьеры, а это значит, что в течение всех этих лет ты должен полностью погрузиться в конкретное произведение. Для меня это все равно что купить новую квартиру, потому что ты долгое время живешь в этом новом мире. Насколько такое возможно? Для меня тут главный критерий, критерий номер один – твоя страсть к этой музыке. Если говорить о Вагнере, то да, я к нему пристрастился, и он меня никогда не обманывал, не предавал. Вот, скажем, «Лоэнгрин» – это такая потрясающая партитура, такая изумительная музыка! Ну и история, конечно, тоже хороша, но именно музыка все держит на себе. А я… я только могу служить этому произведению, этому шедевру.
КН Вы говорили, что хотите, чтобы эта история соотносилась с сегодняшним миром. Сам Вагнер говорил о том, что Лоэнгрин – художник, который попадает в мир к обычным людям. Как вы думаете, что сегодня в «Лоэнгрине» может быть созвучно нашему культурному контексту, нашему обществу?
ФЖ Мы решили, что «Лоэнгрин» должен быть естественным продолжением «Парсифаля», который я когда-то ставил. Лоэнгрин – сын Парсифаля, поэтому мы должны поместить его в будущее. Наша задача – представить себе, каким наш мир будет лет через сорок. Таким образом, эта легенда и коррелирует с нами в спектакле – в нем завтрашний мир, именно такой, каким он кажется нам сегодняшним.
ОР Пространство, которое вы придумали, – «экстратеррестриал», внеземное? Как его правильно описать?
ФЖ На самом деле для меня это очень земная декорация. Это некая современная конструкция, разрушенная природой. Руины. Вообще, сценография родилась из главной идеи: «Лоэнгрин» станет сиквелом «Парсифаля», и его действие переносится в будущее. И когда мы решили вообразить, каким оно будет на земле, получилось мрачновато, честно говоря.
КН Один из главных конфликтов в опере происходит между язычниками и христианами. А кто у вас эти противоборствующие стороны?
ФЖ Есть язычество, есть христианство. Во времена короля Генриха Птицелова, этого исторического персонажа (жил на рубеже IX–X веков), христианство было еще очень молодым, а язычество повсеместно весьма активным, граница между ними была размыта. У Вагнера были собственные размышления на сей счет. Но мы пытаемся сказать о другом: дискуссии о вере, религии были тогда, есть сегодня и останутся в будущем. Как мы будем с этим поступать, что мы будем об этом думать? Это вечные вопросы, это вписано в ДНК человека. Наша проекция в завтрашний день, мне кажется, близка и тексту, и музыке. Мы никак не изменяем, не передергиваем смысл, заложенный Вагнером. И двойственность между христианством и язычеством, которое выражено здесь в конфликте Ортруды и Лоэнгрина, останется и в будущем.
ОР Это копродукция с Метрополитен-оперой. Будете ли вы что-то менять в версии для МЕТ? Или пока не знаете?
ФЖ Ответить на этот вопрос я смогу лишь после премьеры. Тогда и будет ясно, нашел ли спектакль свою законченную форму или нам еще есть над чем работать. Хотя, в принципе,всегда есть над чем работать. Что-то все равно меняется. Главное изменение, которое всегда происходит, это артисты. Я вот уже «Зигфрида» ставил пять раз, «Парсифаля» трижды. Даже если ты ничего не меняешь, пытаешься повторить в тех же декорациях, костюмах, в той же хореографии, максимально близко к оригиналу всю постановку – как только меняются певцы, все равно произведение становится другим. И мне это интересно: насколько многое зависит от игры людей на сцене. Это прекрасный урок для нас, режиссеров. Именно поэтому мы должны всегда фокусировать свое внимание на артистах. Конечно, важна и работа художника, это дает определенную основу постановке, но по-настоящему спектакль идет на сцене между людьми. В театре это так.
КН Расскажите о сценографе, о Тиме Йипе.
ФЖ Он у нас и сценограф, и художник по костюмам, кстати. Это китайская звезда. В свое время (2001) за фильм «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» он был удостоен премии «Оскар» как лучший художник-постановщик, а также премии BAFTA как лучший художник по костюмам. Он и в опере работает, и в драматическом театре. У него много выставок. Я встречался с ним несколько лет назад. Мне показалось, что этот проект будет для него прекрасен, и я счастлив, что он согласился работать со мной.
