Зубин Мета:
Я живу, чтобы дирижировать

Интервью, которое Зубин Мета (ЗМ) дал Гюляре Садых-заде (ГС), состоялось за три дня до концерта. В беседе было затронуто множество тем: о детстве и семье, начале дирижерской карьеры, оркестрах, с которыми довелось работать, и весьма примечательных событиях, случившихся буквально на днях.

ГС Маэстро Мета, каковы были ваши впечатления после первой репетиции с оркестром ЗКР?

ЗМ Я нахожу исполнительский уровень оркестра весьма высоким. Порадовало, что музыканты так хорошо подготовились к репетиции. Это важно. Я чувствовал, что они практиковались, старались, учили партии. Мы будем репетировать каждый день, до самого концерта, сегодня они работали с большой отдачей.

ГС Впервые вы посетили Санкт-Петербург в 1962 году, когда приехали сюда на гастроли с Монреальским симфоническим оркестром. И, насколько я поняла, тогда вы познакомились с Евгением Мравинским, главным дирижером Петербургского филармонического оркестра. Как произошло знакомство?

ЗМ Я был очень молод, мне было всего двадцать шесть лет. И конечно, мне не хватало дирижерского опыта. Я помню, Мравинский был очень любезен со мной, молодым дирижером. Но наше знакомство произошло позже, в 1964-м, когда меня впервые пригласили провести с петербургским оркестром два концерта. И вот тогда Мравинский заглядывал на мои репетиции, пару раз давал ценные советы по поводу темпов, фразировки, музыкальности, интерпретации. Я репетировал с оркестром музыку Брамса, Равеля, Рихарда Штрауса. Мравинский время от времени включался, комментировал. Он хорошо знал немецкий, так что мы могли общаться без переводчика.

ГС Сейчас для выступления в Петербурге вы выбрали Третью симфонию Малера – непростое во всех смыслах философское сочинение. Помнится, почти двадцать лет назад, в год 300-летия Петербурга, вы тоже исполняли с Израильским филармоническим оркестром Третью Малера. Это было в Мариинском театре, в историческом здании, на фестивале «Звезды белых ночей». Чем объяснить такое репертуарное предпочтение?

ЗМ Мне просто нравится эта музыка. Но, по-моему, вы что-то путаете, это было не двадцать лет назад, а всего лет 6-7 тому назад. Помнится, мы обсудили с Гергиевым программу и решили, что я продирижирую Третьей Малера; кажется, именно он высказал такое пожелание. В тот же день мы давали дневной концерт в здешней синагоге малым составом, играли Шуберта и Моцарта, по просьбе известной меценатки и миллиардерши Лили Сафра, вдовы швейцарского банкира. Она поддерживала наш оркестр, и, конечно, мы не могли отказать. А вечером, уже в Мариинском театре, исполнили Третью симфонию Малера.

ГС Несколько дней назад во Флоренции был открыт великолепный концертный зал вместимостью 1100 мест, который дополнил комплекс зданий Maggio Musicale Fiorentino. На церемонии открытия суперинтендант Александр Перейра объявил, что зал будет носить ваше имя. И тогда вы публично сделали широкий и щедрый жест, пожертвовав залу акции Тесла на 1 миллион долларов…

ЗМ Это не я, а моя жена Нэнси. Она была так растрогана этим известием, что пожелала таким образом выразить благодарность залу и городу. Учтите, это случилось уже после того, как Александр Перейра объявил об этом.

ГС Но, если точно восстановить последовательность событий, сначала вы провели концерт-инаугурацию зала, не так ли? И программа концерта была составлена нетривиально: Седьмая симфония Бетховена и Месса Пуччини. Признаюсь, я даже не подозревала, что у Пуччини есть Месса…

ЗМ Да, я впервые дирижировал это сочинение. А Седьмую симфонию Бетховена мы сыграли, потому что таково было пожелание Президента Итальянской Республики Серджо Маттареллы, присутствовавшего на концерте.

ГС Полагаю, суперинтендант Перейра был счастлив, когда вы объявили о пожертвовании? Он хорошо умеет работать со спонсорами и донорами.

ЗМ Да, он большой специалист по фандрайзингу. Но уверяю вас, он не просил о пожертвовании мою супругу, это было ее решение. Перейра уже три года занимает должность суперинтенданта и за это время пригласил к сотрудничеству с оркестром немало хороших дирижеров, например, Даниэле Гатти.

ГС Теперь, когда в полную силу заработал новый театр Maggio Musicale, сдан в эксплуатацию новый концертный зал и репетиционные помещения, полагаю, недостатка в спонсорах не будет. А кто намекнул, что хорошо бы теперь Илону Маску последовать примеру вашей супруги и тоже стать донором зала? Сам Перейра?

ЗМ Это был мэр Флоренции, он на пресс-конференции шутливо заметил, что не мешало бы Илону Маску сделать ответный жест.

ГС Я довольно давно имела удовольствие бывать на концертах и оперных спектаклях с вашим участием. Впервые я увидела вас за дирижерским пультом Нью-Йоркского оркестра в Эвери-Фишер-холле весной 1990 года. С начала нулевых довольно часто бывала на ваших спектаклях и концертах в Баварской опере, в Зальцбурге и, конечно же, в Петербурге. Особенно мне запомнился юбилейный концерт оркестра Maggio Musicale во Флоренции, во время фестиваля «Флорентийский музыкальный май»: тогда вы реконструировали и исполнили историческую, первую программу, с которой началась концертная деятельность оркестра.

ЗМ А я вот не могу сейчас вспомнить, когда это было. Я был главным дирижером Maggio Musicale c 1985 года, провел с ними сотни концертов и спектаклей. Например, во Флоренции дирижировал двумя разными постановками «Кольца нибелунга», вторую поставила каталонская группа La Fura dels Baus.

ГС О да, я помню эту постановку, очень эффектная, куча световых эффектов, машинерии. Ее потом еще перенесли в Валенсию…

ЗМ Откуда вы все знаете? Да, так и было.

ГС Вы также были Generalmusikdirektor Баварской оперы с 1998 до 2006 года, работали с Питером Джонасом и ушли за год до того, как он покинул пост. Это была поистине великая эпоха в истории театра.

ЗМ Да, Питер был прекрасным человеком, к сожалению, он умер два года назад. Мы с Даниэлем Баренбоймом собираемся в июне провести мемориальный концерт – Питер даже оставил нам специальные пожелания по поводу программы. Мы никак не могли выбрать день, когда мы оба сможем объединиться: у Даниэля очень плотный график и у меня, в общем-то, тоже. Но, надеюсь, в июне концерт точно состоится.

ГС Какие спектакли Баварской оперы с вашим участием запомнились вам ярче всего?

ЗМ Хорошо помню потрясающую постановку «Дона Карлоса» Юргена Розе, там всегда пели первоклассные певцы. Важным событием стала мировая премьера оперы Ариберта Раймана «Дом Бернарды Альбы» по пьесе Гарсия Лорки в 2000 году. Ставил Гарри Купфер.

ГС А вот мне врезалась в память феерическая постановка «Моисея и Арона» – там необычайно красочно и полнокровно звучал оркестр под вашим управлением. И сцена с золотым тельцом мощно была поставлена: многолюдная, динамичная массовая сцена, водовороты тел, кричаще яркие краски, аж в глазах рябило, точно рассчитанный хаос танцев… Эффектный был спектакль.

ЗМ Да, хорошо помню его, его поставил англичанин Дэвид Паунтни.

ГС Расскажите, пожалуйста, о начале вашей дирижерской карьеры.

ЗМ Я родился в Бомбее. Моя мать была неплохой пианисткой и до самой своей смерти она приходила на мои концерты. Впрочем, поначалу она мечтала о том, чтобы я выбрал профессию врача. Потому что в Индии в те времена выбор профессий был невелик: если семья хочет дать тебе высшее образование, иди учиться либо на врача, либо на юриста, либо инженера. Мой отец Мели Мета в молодости учился игре на скрипке в Нью-Йорке у выдающегося скрипача русской школы Ивана Галамяна. Вернувшись на родину, он основал оркестр, фактически первый в Индии: Бомбейский симфонический оркестр. Среди музыкантов было немало евреев-беженцев из Германии и Австрии, потому что тогда шла война и они приехали в Индию, спасаясь от нацизма. Жили во временных лагерях: врачи, инженеры, юристы. Многие из них оказались музыкантами-любителями, у некоторых были свои инструменты. И отец укомплектовал оркестр из людей разных национальностей и рас: евреев, парсов, португальцев из Гоа.

Дома у нас хранилось множество пластинок с записями выступлений великих дирижеров. Правда тогда, в 1950-х, грамзаписи были несовершенными и не давали точного представления о том, как звучит высококлассный оркестр. И когда отец отправил меня в Вену учиться, и я впервые попал в зал Музикферайна на репетицию Карла Бёма (он репетировал с Венскими филармониками симфонию Брамса), мне открылся новый звуковой мир. Я был поражен, настоящая аудиореволюция произошла в моей голове. Я влюбился в этот особенный «венский звук». Я ходил на репетиции Бёма, Кубелика, Караяна, наблюдал за ними и многому у них учился. И потом, когда я уже работал с оркестрами Нового Света – Монреальским, Лос-Анджелесским, Нью-Йоркским, – везде я старался привить этот мягкий, обволакивающий оркестровый звук.

ГС Почему вы приехали в Вену?

ЗМ В Вене я провел семь лет. Это было незабываемое время: во-первых, потому что я был молод, а впечатления юности не забываются. Во-вторых, потому что это было время моего музыкантского формирования. Пожалуй, после отцовских наставлений и учебы у него в Бомбее Вена стала вторым и главным фактором, повлиявшим на мое становление как музыканта.

Ганс Сваровски был великим педагогом и прекрасным дирижером. Начинал я карьеру как инструменталист, играл в оркестре, и это оказалось очень полезным опытом, пригодившимся впоследствии в моей дирижерской работе. Впервые я встал за пульт оркестра в Вене, когда мне шел двадцать первый год. Это был малоизвестный венский оркестр, я не вспомню сейчас его названия. А впервые продирижировал знаменитым Венским филармоническим оркестром в двадцать пять лет, очень рано.

С Венским филармоническим оркестром я ездил в Индию, дважды – в тур по Японии, старался выстроить свой график выступлений таким образом, чтобы хоть один раз в году иметь возможность выступить с ними. Недавно мы отметили полувековой юбилей моего сотрудничества с несколькими оркестрами, в том числе и с Венским филармоническим.

ГС Что значит для вас венская культура, венская музыка?

ЗМ Мой репертуар состоит преимущественно из венской музыки. Конечно, я дирижирую и французской музыкой, но моя страсть, чувство и предпочтения отданы австрийской музыке. Я имею в виду не только симфоническую музыку, но и оперную, ведь я часто дирижировал в Вене оперные спектакли. Вена – уникальное место; в этом городе не только самый лучший оркестр в мире – Венский филармонический, но и лучший в мире зал – Музикферайн, с идеальной акустикой. Но и второй зал, где базируется Венский симфонический оркестр, ничуть не хуже – я имею в виду Венский Концертхаус.

ГС Много лет вы возглавляли Израильский филармонический оркестр, в 2019 году отпраздновав пятидесятилетие сотрудничества с ним. Полвека, подумать только!

ЗМ Да, Израильский оркестр стал в каком-то смысле моей семьей. Я не случайно упомянул на пресс-конференции о досадном казусе с несостоявшимся приглашением оркестра в Советский Союз в конце 1970-х. Некая дама из Госконцерта сначала усиленно уговаривала меня приехать. Но когда я, наконец, согласился и в шутку заметил, что музыканты Израильского оркестра, большинство которых были выходцами из СССР, будут рады вернуться – это было время, когда советское правительство разрешило выезд евреев на историческую родину, – дама смутилась, исчезла, и приглашение было аннулировано.

В те времена в Израиле была популярна шутка: каждый второй еврей, прибывающий из Советского Союза, сходит с трапа самолета со скрипкой в руках. И в шутке была немалая доля правды. Почти все советские музыканты, эмигрировавшие в Израиль, были лауреатами международных конкурсов. Почти вся струнная группа оркестра состояла из бывших русских; в те времена русская скрипичная школа считалась лучшей в мире. Поэтому приглашение в оркестр русских музыкантов заметно укрепило профессиональный уровень оркестра.

ГС Ваша семья исповедует очень редкую религию зороастризма, по национальности вы парсы, предки тех самых ариев, которые в древние времена переместились из областей Персии в Индию.

ЗМ Да, Слава Ростропович, который был родом из Баку, как-то рассказывал мне, что неподалеку от Баку есть место, где огонь выходит на поверхность земли. И парсы верят, что их пророк Заратустра родом из тех мест.

ГС В чем заключается высший смысл и философия дирижирования для вас?

ЗМ Дирижирование – это моя жизнь; я живу, чтобы дирижировать, живу ради музыки и возможности делать ее вместе с оркестрами, с которыми связана моя жизнь. Оркестр – мой инструмент, он очень дорог мне. Когда в отцовском доме я по многу раз переслушивал пластинки с записями Тосканини, Фуртвенглера, Кусевицкого, Стоковского – это были самые отрадные часы моего досуга и мое главное увлечение. В нашем доме часто составлялись квартеты, отец играл на скрипке, репетиции проходили у нас дома. Я слышал камерную музыку практически с рождения. В сущности, у меня не было выбора, моя жизнь и профессия были предопределены с самого начала. Я просто не видел для себя иного пути.