События
Оркестру и хору musicAeterna в феврале исполнилось 17 лет. Поначалу мало кто верил в их жизнеспособность, а молодых музыкантов, которые собирались работать в Перми, отговаривали туда ехать, но время показало, что из группы энтузиастов вырос коллектив, которым можно только гордиться. В праздничные для себя дни musicAeterna и Курентзис выступили в зале «Зарядье» с новой программой: музыкой Габриэля Форе и Яна Сибелиуса.
Форе не так популярен, как Верди, Брамс или Моцарт, реквиемы которых Курентзис исполнял раньше, хотя музыка французского композитора ничуть им не уступает. Если у Верди и Брамса в заупокойных мессах выражено послание к человечеству, масштабное и объединяющее, то у Форе переживание смерти связано с чем-то интимным, как общение один на один.
Настрой на разговор об очень личном был задан еще в первом номере – Паване Форе. Изысканная тема у флейты игралась невероятно тихо, и приходилось специально вслушиваться, чтобы уловить нюансы безупречной фразировки Марианны Мурзиной. Складывалось впечатление, что звук возникал не со сцены, а из другого пространства, как в кино, когда музыка доносится за кадром. Явственно павана проявилась только со вступлением хора и в конце затухла вновь.
Сочинение Форе послужило вступлением к основной части первого отделения – «Пеллеасу и Мелизанде» Яна Сибелиуса. Оркестровую сюиту на сюжет пьесы Метерлинка играют очень редко: ее затмила одноименная опера Клода Дебюсси. Во многих записях сочинения Сибелиуса слышна некоторая отстраненность и холодность, чего не скажешь о версии Курентзиса: у него по темпераментности и трагизму «Пеллеас» близок к опере Чайковского «Иоланта». Первую часть – «У ворот замка» – часто трактуют как скандинавский пейзаж, но у musicAeterna она звучит восторженно и лучезарно, как гимническое окончание дуэта Иоланты и ее возлюбленного Водемона. Вопрошающее соло английского рожка (проникновенно исполненное Александром Быковым) в части «Мелизанда» тоже похоже на Интродукцию оперы Чайковского.
Если опера Дебюсси с самых первых тактов погружает слушателей в мистический и пугающий мир, то драматургия сюиты Сибелиуса устроена иначе. В начале ничто не предвещает трагической развязки, история разворачивается на фоне внешне нейтральных эпизодов. Любовная линия Пеллеаса и Мелизанды скрывается за танцевальной, почти фоновой музыкой, как и сами герои пытаются не дать волю чувствам и не попасться на глаза ревнивому мужу Мелизанды – Голо. Очень удачно у musicAeterna получился «Антракт», предпоследняя часть, с изящными перекличками у деревянных духовых и тревожным бегом струнных. Сюита закончилась немного неожиданно: как и в Паване, оркестр повис на едва ощутимом pianissimo.
Реквием Форе исполнялся во втором отделении с видео британского художника Мэта Коллишоу. В разных частях музыкального произведения показывалась одна и та же мизансцена: небоскреб, а в нем пожилые люди, лежащие на кровати в окружении близких. В момент смерти они видели похожие картины: реки с высоты птичьего полета. Эта притча о смерти напоминала работы Ромео Кастеллуччи – режиссера, часто сотрудничающего с Курентзисом. Похожий образ он создал в Реквиеме Моцарта. Спектакль начинался с того, что пожилая женщина ложилась в кровать и постепенно оттуда исчезала. Затем происходило ее посмертное путешествие: прощание души с телесным и мирским. Если у Кастеллуччи образы были связаны с библейскими сценами и народными обрядами, то Коллишоу, видимо, опирался на буддистские идеи о реинкарнациях и нирване. Герои у него находились в огромном небоскребе – воплощении человеческой цивилизации, часть людей поднималась по лестнице, символизируя переселение душ. В самой драматичной части Реквиема – Libera me – на крышу прилетали стервятники и расправлялись с телами. В конце произведения вместо рек появился океан, а Земля уменьшилась и стала частью бесконечного космоса.
С музыкальной стороны Реквием казался очень камерным, словно на сцене находилась не сотня людей, а всего несколько человек. Ощущение масштабности придавал только орган (Сергей Черепанов), в партии которого иногда оказывались невообразимо низкие звуки. Оркестр и хор звучали строго, в духе старинной музыки, эту идею подчеркивало и пение солистки – сопрано Фани Антонелу – с ее девичьим и звонким тембром. Патетично исполнил свою партию баритон Томас Моул, технически не все было совершенно, но его голос обладает редкой наполненностью, теплотой и бархатностью. Трогательно прозвучал и финал Реквиема с участием хора мальчиков Хорового училища имени А.В.Свешникова.
Может показаться, что параллели с восточной философией, которые возникают от видеофильма, слишком далеки от христианского произведения Форе, но смерть воспринималась им почти в буддистском ключе: не как противоположность жизни, а как освобождение. Композитор много играл на похоронах, поэтому в своей музыке стремился передать не что-то скорбное и устрашающее, а возвышенное. В видео художника похожая мысль: несмотря на то, что истории людей почти одинаковы, каждый из них в момент смерти видит свою картину, светлую и прекрасную. Идея перерождения обнаруживается и у Метерлинка. Мелизанда умирает, но воплощается вновь в своей маленькой дочери. Вместе с ее гибелью угасают страсти, это еще не нирвана, но, возможно, ее достигнут следующие поколения – те самые дети в финале Реквиема Форе.
