Персона
«Лоэнгрин» все ближе. Премьеру в Большом театре особенно ждут поклонники Вагнера, которому не везет в Москве: постановки на столичных сценах крайне редки, надолго в репертуаре не задерживаются. А «Лоэнгрин» не просто знаковое название – это копродукция с театром «Метрополитен», уже вторая по счету после «Саломеи» (2021). И вновь в Большой приглашена маститая международная постановочная команда. Первые показы стартуют 24 февраля, и в предвкушении события мы знакомим вас с его главными участниками. Начали с режиссера – опытного канадца Франсуа Жирара (см. нашу публикацию).
Сегодня говорим с дирижером-постановщиком Эваном Роджистером – главным дирижером Вашингтонской национальной оперы, имеющим обширный репертуар, в том числе вагнеровский (тетралогия «Кольцо нибелунга», «Тангейзер» и другие). В Большом театре он дебютировал в 2018-м («Богема» Пуччини на Новой сцене). «Лоэнгрин» – его «второе пришествие» в Большой и дебют на Исторической сцене. В чем особенности нынешней работы, Эван Роджистер (ЭР) рассказал Катерине Новиковой (КН) и Ольге Русановой (ОР).
КН Какие главные сложности в работе с этой партитурой?
ЭР Когда занимаешься музыкой Вагнера, самая большая сложность заключается в самом масштабе его произведений. Представьте: 120 человек в хоре, 100 в оркестре, а иногда и того больше, плюс солисты! И моя задача как дирижера – сделать так, чтобы наши усилия совпали, чтобы 250 человек пели, играли как один. Для этого нужно, чтобы каждый артист мог максимально проявить свой талант, чтобы наши энергии соединились, и мы бы пришли к этой единой цели. А цель для меня всегда заключается в том, чтобы рассказать настоящую, искреннюю, очень важную историю.
ОР Как идут репетиции? Как вы взаимодействуете с режиссером Франсуа Жираром?
ЭР Мы работаем уже больше трех недель, причем очень интенсивно. Нам отдана для репетиций Верхняя сцена Большого театра. Тут потрясающее огромное пространство: в яме полностью помещается весь состав оркестра, а сцена практически равна по размерам Исторической. Обычно на подготовку нового спектакля уходит семь недель, половина этого времени – именно в репетиционном зале. У нас великолепный состав исполнителей, назову хотя бы несколько имен: англо-американский тенор Бренден Ганнелл, хорватский певец Томислав Мужек и петербуржец Сергей Скороходов в роли Лоэнгрина, южноафриканская сопрано Йоханни ван Оострум и солистка Большого театра Анна Нечаева – Эльза, грузинское меццо Хатуна Микаберидзе – Ортруда, немецкие баритоны Мартин Гантнер и Томас Майер – Тельрамунд, австрийский бас Гюнтер Гройссбёк – Генрих, ну и еще целый ряд достойных артистов.
Что касается взаимодействия с Франсуа Жираром, то сейчас мы с ним работаем в очень тесном контакте. А вообще, начали обсуждать постановку два года назад. Это тот редкий случай, когда «благодаря пандемии» мы могли в течение этих лет неспешно думать о Вагнере, о спектакле, и теперь, наконец, начали работать вместе, на одной площадке. Так бывает далеко не всегда, иногда дирижер с режиссером первый раз встречаются только на репетициях.
КН В советское время оперы Вагнера почти не ставились, да и в новой России постановки редки. И вы, конечно, знаете, что в Большом театре «Лоэнгрина» последний раз можно было увидеть в 1936 году…
ЭР Я знаю, что уже во время Второй мировой войны, а тем более после нее к Вагнеру было негативное отношение. Ведь нацистский режим так бесчестно пользовался его наследием. Они обращались с ним так, как будто бы Вагнер был тем национальным композитором, который вдохновил своей музыкой немецкий народ на войну. Это отвратительное, подлое отношение к музыке, но, к сожалению, такова неприятная правда истории. Поэтому легко понять, отчего именно в Москве музыка Вагнера так редко исполнялась. Зато теперь Большой театр хочет пристально взглянуть на само это музыкальное произведение. «Лоэнгрин» – шедевр романтической оперы, он не имеет никакого отношения к политике. И театр хочет поделиться этой гениальной музыкой со своими зрителями.
Приходится не без ностальгии вспоминать о тех временах, когда сочиняли Вагнер и Чайковский: мир был космополитичным, в музыкальной сфере наблюдался мощный обмен идеями. Вспомним, что Чайковский был на премьере «Кольца» в 1876 году в Байройте, а Вагнер, в свою очередь, прекрасно знал о Чайковском: в 1860-х он приезжал в Россию, стоял за пультом в Большом театре. И имел громадный успех!
Сегодняшнему зрителю, надеюсь, будет близок наш спектакль – очень красивый, построенный по кинематографическим принципам. Надеюсь, впечатлит и партитура, в которой много узнаваемых страниц – как Свадебный марш, к примеру.
ОР Вы дирижер с большим опытом работы с немецкими партитурами. В чем, на ваш взгляд, их главная особенность?
ЭР С моей точки зрения, фундаментальная особенность немецких опер в том, что главное в них – сюжет, текст. Вот, скажем, «Волшебная флейта» Моцарта: в ней не только поют, но и говорят. В «Лоэнгрине», конечно, нет разговорных диалогов, но общего с «Флейтой» много, потому что и здесь крайне важен текст. В основе сюжета, как известно, – фантастическая история, миф, который можно рассказывать даже детям (хотя он мрачнее «Волшебной флейты» – скорее напоминает сказки братьев Гримм). Конечно, текст и сюжет важны в любой опере, но, например, в итальянских партитурах на первом месте все же музыка, бельканто, красота мелодий. А «Лоэнгрин» – это практически разговорный театр с музыкальной дорожкой. Думаю, именно в этом уникальность немецкой оперы. Поверьте, мне есть с чем сравнить, ведь в моем репертуаре 45 оперных произведений.
