События
Одиннадцать программ на семи концертных и театральных площадках – таков итог этого трехнедельного марафона. Фестиваль, по сравнению с предыдущими, заметно разросся. По словам его директора Дмитрия Гринченко, контент фестиваля стал более насыщенным: «Он требует большей дистанции между событиями. У нас много театральных постановок, их нельзя выпускать через день – нужны временные люфты, чтобы перейти с одной сцены на другую, провести постановочные репетиции». Хотя ковид внес свои коррективы и лишил нас общения с некоторыми анонсированными солистами, почти все задуманное состоялось и дало богатые впечатления для этих заметок.
День альтиста
Фестиваль открылся со знакового для Юрия Башмета и его команды проекта – моноспектакля «Не покидай свою планету» с Константином Хабенским и «Солистами Москвы». Затем состоялась программа «День альтиста», где в память о выдающемся музыканте, педагоге Вадиме Борисовском звучала современная альтовая музыка и играли те, кто идет сейчас вслед за Юрием Башметом в этой профессии. И все же для многих – и неофитов, и поклонников – главным «днем альтиста» остается 24 января и концерт в честь дня рождения Юрия Абрамовича. Он традиционно проходит в Концертном зале имени П.И.Чайковского и всегда преподносит сюрпризы публике – начиная от оформления зала и сцены и завершая художественным контентом программы.
Сам Юрий Башмет повторил на краткой встрече с журналистами, что уже много лет не мыслит себе иного празднования, как выступления на сцене. И делает подарок себе и публике, приглашая прекрасных солистов и исполняя интересную музыку. А что касается сюрпризов, то если год назад КЗЧ был превращен в филиал Дворянского собрания с грандиозными муляжами хрустальных люстр, то сейчас на сцене высились асимметричные нагромождения, которые символизировали то ли исполинские скалы, то ли печально знаменитую скульптуру «Большая глина». В процессе концерта стало ясно, что нужны эти сооружения как объекты (заменяющие экраны) для видеомэппинга. И световая партитура, и видеопроекции заретушировали в сознании ненужные ассоциации и создали в концерте атмосферу театрального волшебства.
Волшебником звуков можно и нужно назвать немецкого гобоиста Альбрехта Майера: его сладостный тембр и безупречная техника позволили быть убедительным в переложениях вокальных опусов Моцарта и Генделя, где гобой с успехом заменил голос. С особым шиком прозвучала версия арии Lascia ch’io pianga Генделя, где Майер продемонстрировал виртуознейшее владение искусством барочной орнаментики и прекрасный ансамбль с «Солистами Москвы» и Юрием Башметом за пультом.
Но не все заявленные исполнители смогли в итоге принять участие. Ковид свирепствует, и мы не досчитались Аиды Гарифуллиной и мандолиниста Ави Авиталя. Но зато на сцену вышла отважная и прекрасная Екатерина Мочалова и с блеском сыграла на домре Шесть румынских танцев Бартока. Артистка после концерта призналась, что выучила нотный текст за ночь. Так что Екатерина получила заслуженные аплодисменты за смелость и артистическую свободу.
Главным «блюдом» этого музыкального банкета мыслился цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского, чья мрачная философия изначально казалась идущей вразрез с праздничным настроением дня рождения. И пусть организаторы формулировали не развлекательный подход в построении программы, но итог не убедил. Титулованный солист Рене Папе пел на ломаном русском языке, со странными оттенками и замедлениями. И вдобавок во время первой части включился какой-то технический прибор, издававший призвук, чуть не сорвавший исполнение. Певец после первой части остановился и потребовал восстановить тишину, и после заминки исполнение продолжили, но осадок остался, и в общем идея петь про смерть оказалась некстати. А вот объяснение в любови, о котором идет речь в «Адажио» из «Спартака» Хачатуряна, у оркестра «Новая Россия» прозвучало роскошно.
Фантазия для фортепиано, хора и оркестра Бетховена вывела вечер на ожидаемый градус торжественности. Хор «Интрада» с портиков прославлял искусство, оркестр и Олли Мустонен за роялем играли мотив, уже предвосхищающий «Оду к радости», а Юрий Башмет, стоявшийвесь вечер за дирижерским пультом, как Прометей, высек искру и одухотворил музыку.
Тео и Моцарт
Неожиданно интересным получился спектакль «Волшебная флейта. Путешествие». Дайджесты известных опер – это вещь всегда спорная, но именно «Волшебная флейта» Моцарта с ее пространными разговорными диалогами нередко подвергается «переписыванию». Из недавних экспериментов можно вспомнить фильм-оперу «Королевская волшебная флейта», где в сюжет были вплетены фигуры Людвига Баварского, Бисмарка, придумано «раздвоение» Папагено. Роль «настоящего» Папагено играет актер Герд Антхофф. Одновременно вовлеченный в сюжет и в то же время отстраненный от него, он рассказывает зрителям «подлинную» историю «Волшебной флейты», внося комментарии и поправки, вступая при этом в фантастическое сотрудничество со своим двойником-певцом.
Что-то в этом роде придумал драматург Михаил Палатник. Показаны последние месяцы жизни Моцарта, к которому наведывается не черный человек, а некий собеседник по имени Тео, который, по сути, является олицетворением судьбы или даже смерти. Драматические актеры Надежда Лумпова (Моцарт) и Владимир Стеклов (Тео) ведут свои диалоги о творчестве, о быте, о том, из чего и как рождается музыка. Либретто Палатника, основанное на письмах Моцарта, было сделано очень тактично, хорошим литературным слогом и вполне коррелировало с музыкой.
Лаконичная, но внятная сценография режиссера Павла Сафонова, со старинным фортепиано, подсвечниками, канапе и клеткой с канарейкой, разместилась на авансцене на специальной, чуть наклонной поверхности, так что некоторые певцы даже слегка поскальзывались, как будто булгаковская Аннушка им разлила масло.
Театральную составляющую дополнили дизайнерские костюмы художницы Евгении Панфиловой. Фасоны получились с выдумкой, нарочитой асимметрией, но кое-какие детали даже захотелось «скопировать».
За каст солистов отвечал руководитель Молодежной оперной программы Большого театра Дмитрий Вдовин, и в его выборе практически нигде не было сбоев, разве что знаменитые колоратуры Царицы Ночи у Нины Минасян вышли не везде на сто процентов. Возможно, певица была в этот вечер не в своей идеальной форме, но выручила постановку. Ведь буквально за десять дней до премьеры заболел тенор Богдан Волков, который должен был петь партию Тамино. И шанс показать себя выпал молодому артисту МОП и ассистенту-стажеру Академии хорового искусства Алексею Курсанову. Думается, теперь этого певца надо взять на заметку, так как и актерски, и вокально он справился на твердую пятерку. Открытием вечера стала и Лилит Давтян (также из «Молодежки») в партии Памины, очаровавшая красотой тембра, трогательностью чувств и палитрой эмоциональных состояний. Папагено – это всегда легкость, зажигательный фейерверк, и Николай Землянских был в этой роли очень естественен и звучал органично. Вообще, все вокальные партии были проработаны, и зрителям был предъявлен стильный Моцарт, безо всяких скидок на молодость аристов и географические широты.
В Большом зале «Зарядья» открыли по этому случаю оркестровую яму, где играла «Новая Россия» под управлением Юстуса Франца. Известный немецкий музыкант далеко не молод, но до сих пор даст фору многим молодым и рьяным. Увертюра и все главные арии и ансамбли прозвучали живо, «вкусно» и опять-таки стилистически убедительно: певцы и оркестр существовали в едином ключе. А когда в конце обнаружился «рояль в кустах», который выдвинули на авансцену, и маэстро Юстус поднялся и стал солировать в медленной части из Концерта № 23 Моцарта, то слушатели вознеслись в заоблачные выси. Это была та самая старая венская школа, с изумительным туше и интуитивным ощущением пульса времени, дыхания, фразировки… «Слушаешь и таешь», – как говорится в другой опере. Под эту божественной красоты моцартовскую мелодию все и завершилось: умирающий Моцарт вместе с зловеще-загадочным Тео удалились со сцены, а музыка продолжалась, пережив в веках своего творца.
Говоря о постановочной группе, необходимо поздравить человека, всегда находящегося в тени, за сценой, но без которого не было бы никаких подобных постановок. Это Дмитрий Гринченко, директор Зимнего международного фестиваля искусств Юрия Башмета в Москве и в других городах. Юрий Абрамович был в зале, сидел в первом ряду и с удовольствием смотрел работу своей команды.
Гамлет и Шостакович
Этот проект концертного чтения фрагментов трагедии Шекспира и исполнения музыки Шостаковича из фильма и театральной постановки «Гамлета» родился год назад в Сочи. За это время был показан также в Ярославле, в Клину, в Московской филармонии и вот теперь – в Большом зале консерватории. Требует он немногих затрат в смысле сценографии: оркестр на сцене, перед ним Евгений Миронов на стуле, с которого он поднимается, когда наступает его время читать фрагменты трагедии. Как и в постановке Лепажа в родном Театре Наций, Миронов тут перевоплощается во всех персонажей: Гамлета, Клавдия, Гертруду, Лаэрта, Офелию и даже Озрика, о существовании которого в сюжете мало кто помнит.
На экран транслируются крупные планы актера, усиливая неброскую манеру его чтения, во время музыки появляются фрагменты текстов. Эта хорошая идея «развести» музыку и слово и в то же время показать, насколько они связаны между собой, принадлежит, по-видимому, режиссеру Марине Брусникиной. Она же настояла на включении в композицию фрагмента музыки из спектакля Николая Акимова в Вахтанговском театре 1932 года, и этот кусочек – не меньший шедевр, чем знаменитый саундтрек Шостаковича из фильма 1964 года.
Оркестр «Новая Россия» и Юрий Башмет чувствуют нерв и драму и добавляют столь ожидаемых эмоций сдержанно произнесенным словам. И на этом контрасте держится вся композиция, оставляющая в итоге сильное впечатление. И вправду: Шекспир вечен, его пьесы актуальны всегда, во все времена, в любых интерпретациях.
