События
Новый, субботний weekend-концерт фестиваля «Другое пространство» – шестичасовой марафон из сочинений XX века и нашего времени – на удивление прошел в наиболее камерной обстановке. Полупустой Концертный зал имени П.И.Чайковского, наконец-то сбросивший ковидные ограничения по рассадке, в этот раз вместил, пожалуй, самых преданных энтузиастов современной музыки. В памяти еще свежи аншлаги на «Другом пространстве», когда он был ежегодным, а не ежемесячным: казалось, именно этот фестиваль смог разрушить вечный барьер между массовой публикой и пресловутым авангардом. Однако, в новой реальности мы вернулись к прежней модели «поведения»: строить этот объединяющий мост, кажется, придется заново. В этот раз – вместе с Госоркестром имени Е.Ф.Светланова, Московским ансамблем современной музыки (оба – под управлением Федора Леднёва) и хором Intrada.
«Сегодня, несмотря ни на что, музыка будет звучать. Я надеюсь, она поможет всем, кому сейчас психологически тяжело. Но для меня утешительным станет тот факт, что наш вечер хотя бы на шесть часов приблизит наступление мира», – сказал в своем вступительном слове Ярослав Тимофеев. Ни одно из сочинений трех концертов «Другого пространства» не было по своей тематике антивоенным, но почти у всех композиторов, родившихся в XX веке, по мнению ведущего, «в музыке слышны шрамы Второй мировой войны». Если эти «шрамы» все же подразумевались, то все семь авторов завуалировали их весьма тонко и прозрачно – никогда не догадаешься. Скажем, в своей симфонической пьесе с характерным названием Vivo Магнус Линдберг выстроил диалог с сюитой «Дафнис и Хлоя» Равеля, а то и со всей позднеромантической музыкой. «Бесконечные» квазивагнеровские мелодии, малеровские кульминации и тип симфонического развития, акцент на звучании медных духовых… Казалось, финский композитор написал целый hommage ушедшей музыкальной эпохе, словно призывая не забывать своих молодых коллег к ней периодически обращаться. В философско-поэтичном концерте Анри Дютийё «Целый мир вдали», где каждой части предпослан эпиграф из сборника Шарля Бодлера «Цветы зла», противопоставление «я – мир» и «я – мы» ощущалось наиболее отчетливо. Лирический тембр виолончели (солист – Александр Рамм), больше напоминающий скрипку (почти вся партия записана в высокой тесситуре), воспроизводил голос одинокого героя, который не может найти себя в другом пространстве – новой реальности, от которой он бежит в неизвестность. Продолжением этой картины стала постимпрессионистская пьеса Тору Такемицу How slow the Wind, где робкие вопросы деревянных духовых и такие же несмелые ответы струнных будто размышляли над тем, что произошло.
Во втором концерте марафона с участием МАСМ мы услышали наиболее абстрактные от сюжета, действительности, какой-либо истории сочинения. Но Ярослав Тимофеев все же поведал о том, как Янис Ксенакис и Дьердь Лигети ощутили на себе ужасы Второй мировой войны. В Концерте для 13 инструментов Лигети – образце микрополифонии – пульсирующие монотонные звуки имитировали равномерное движение часового механизма, а гулкое звучание фактурной массы, приближающееся к звучанию электроники, погружало в какое-то странное ирреальное состояние. В сложнейшем для исполнения опусе À l’île de Gorée Ксенакиса, посвященном угнетенным рабам на сенегальском острове Горе, даже не хотелось искать ниточки, связывающие эту музыку с сегодняшней действительностью, – внимание целиком и полностью приковывал к себе пианист (а здесь еще и клавесинист) Михаил Дубов, мастерски расшифровывающий эти «тайные знаки» греческого композитора, с которым, он, кстати, был знаком. А в сочинении «Над лунами» Алексея Сысоева, обращенного к утопии архитектора Георгия Крутикова, автора интерьера станции метро «Парк культуры», публика едва ли не почувствовала космический холод, исходивший от каждого звука ансамбля и полушепота-полупения солистки Ольги Россини: эта «застывшая» музыка навевала ассоциации с безлюдным мрачным городом будущего, где о жизни напоминал лишь колокольный звон в конце. Ночной постконцерт «Другого пространства» стал неким итогом всей программы. Хор Intrada (худрук Екатерина Антоненко) и солисты (Павел Романенко, Дмитрий Щелкин, Михаил Дубов) исполнили тихий реквием Мортона Фелдмана – The Rothko Chapel. Музыка американского композитора словно переносила в знаменитую часовню-музей с иконами в виде черных полотен художника Марко Ротко, предлагая найти утешение, покой и умиротворение в этом необычном – не сакральном, но и не антисакральном – месте. И не только в городе Хьюстоне, а в том пространстве, которое каждый сегодня выберет для самого себя.
