Релизы
Один из ведущих современных композиторов 58-летний австриец Томас Лархер до недавних пор не писал для большого оркестра: были сочинения фортепианные, ансамблевые, вокальные, затем появился ряд концертов для солирующих инструментов с камерным оркестром, и лишь несколько лет назад – первое симфоническое произведение. Дискография композитора обширна, но это лишь первый диск, где можно услышать Лархера-симфониста (и на подходе второй): здесь его Симфония № 2 («Кенотаф») и вокальный цикл «Ночь обреченных» в пяти частях.
«Я исследую формы прошлого в свете перемен (и музыкальных, и личностных), которые пришлись на наш век, – говорит Лархер. – Как найти язык для выражения нашего времени? И что могут нам сказать старые музыкальные формы? Об этом я спрашиваю себя постоянно». То, что в устах иных композиторов звучало бы как спекуляция, оправдание собственных компромиссов, для Лархера – кредо, верность которому подтверждают лучшие его сочинения. Творческий почерк Лархера совсем иной, чем, скажем, у Томаса Адеса, но они схожи в главном: не отрекаясь от традиционных форм и средств выразительности, не стремясь быть современными во что бы то ни стало, оба создают произведения с абсолютно индивидуальным обликом, идеально передающие дух времени, порой даже с опережением.
Так было с Фортепианным концертом и «Пляской смерти» Адеса, запись которых вышла в самом начале пандемии и пришлась как нельзя кстати. Таков и этот диск Лархера: два сочинения разных лет и разных жанров звучат здесь как единое произведение на злобу дня. Кенотаф – символическая могила, надгробный памятник в отсутствие могилы как таковой; назвав так Вторую симфонию (2015/2016), Лархер посвятил ее беженцам, утонувшим в Средиземном море. Слушая ее теперь, мы думаем и о беженцах нынешних дней, и о том, что четырехчастная симфония в XXI веке – сама по себе памятник жанру, который многократно хоронили и воскрешали. Симфонию, изначально задуманную как концерт для оркестра, открывает Аллегро – чередование виртуозно-концертных эпизодов с траурно-лирическими: в совокупности это рождает ощущение похоронного шествия – подобно Малеру, Лархер словно оплакивает все человечество.
Да, это вполне прямое высказывание, но с четко отмеренной долей пафоса. Нет, это не постмодернистская ирония, но оттенок остранения постоянно присутствует: чего стоит тембр баяна, звучащего поверх духовых и низких струнных в начале Адажио, не то чтобы снижая патетику, но ставя знак вопроса. Он слышен и в Скерцо, написанном вроде бы в духе Малера и Шостаковича, но постоянно спотыкающемся; на третьей минуте саунд вдруг озаряется ярким светом, будто перо у автора перехватил Жерар Гризе. В том же парадоксальном духе стремительной прерывистости и скорби с тенью улыбки выдержан и финал, стремящийся к полному саморазрушению. Следующий трек начинается незаметно: «Ночь обреченных» написана в другое время (2008) и для меньшего оркестрового состава, но первые ее минуты воспринимаются как продолжение симфонии, разве что еще мрачнее.
Кажется, что новое сочинение начинается лишь со вступлением солиста – блистательного баритона Андре Шуэна – и тоже с парадокса: вокальная партия звучит как развернутая цитата из Малера, к которой уже сегодня написан новый аккомпанемент. Но вскоре малеровский дух улетает, возвращая слушателя в наше время: сочинение будто создано весной 2022 года. Оркестр – с экзотическими ударными, подготовленным фортепиано и опять же баяном – буквально сбивает с ног, и ощущение ужаса, которое рождала симфония, здесь гораздо сильнее. Впрочем, и оно не постоянно – к четвертой части его постепенно замещает вопросительная, умоляющая интонация молитвы о мире. Симфонический оркестр Финского радио под управлением Ханну Линту играет изумительно – лучше трудно себе представить, словно под девизом «Не теряйте отчаяния».
