События
Холокост, трагедия 11 сентября, клонирование – лишь часть тем, которые Стив Райх затрагивал в своих сочинениях. При этом композитор всячески открещивался от политической составляющей. В одном из интервью он говорил, что не имеет иллюзий: искусство не может менять мир или влиять на людей. Можно сказать, что позиция Райха – позиция наблюдателя, размышляющего о важных и волнующих его темах.
На рубеже 1930-х и 1940-х, в своем раннем детстве, Райх исколесил Америку на поездах: родители после развода жили в разных городах, а мальчик вместе с гувернерами ездил с Восточного побережья на Западное и обратно. Уже став взрослым, он понял, что тогда находился в безопасности, ведь в это же самое время миллионы людей в Европе бежали от войны и смерти. Записи звуков поездов и голосов людей (Райх использовал и слова своей няни, которая спасалась в Америке) стали основой оперы Different Trains (1988) – одного из ключевых сочинений композитора.
Имя Райха прочно ассоциируется с минимализмом в музыке. Если в 1960-е или 1970-е годы пьесы композитора считались экспериментальными, то теперь они вошли в учебники. На Райха повлияли разные культурные явления: от «Весны священной» Стравинского до джаза и восточных музыкальных практик. Вместе с тем складывается впечатление, что многое в его композиторском языке выросло из звуков поездов: мерный стук колес, ускорения, замедления, шумы. В каждом своем сочинении он входит примерно в одну и ту же структуру темпа и ритма – изобретает вечный двигатель.
В «Музыке пустыни» (1983) Райх садится все в тот же «поезд». По музыкальным меркам – это длинное путешествие: больше сорока минут. Именно такие сочинения, большие и самодостаточные, выбрали создатели абонемента «Вещь в себе» в Московской филармонии. Уже исполнялись «Стикс» Гии Канчели и Tabula rasa Арво Пярта, для завершения сезона выбрали партитуру Райха. Концерты в Зале имени П.И.Чайковского предваряются лекцией музыковеда Ярослава Тимофеева. В этот раз предисловие к исполнению получилось в лучших традициях дирижера Владимира Юровского. Почти что урок (около 45 минут) с интерактивом: показом фрагментов разных сочинений Райха, детальным разбором его «Музыки пустыни» и даже перформансом. Однажды Юровский перед исполнением симфонии Шостаковича пел с залом революционную песню, а Тимофеев пошел дальше и устроил исполнение знаменитой Clapping Music Райха. Публика включилась в музыку хлопков с воодушевлением и от радостного волнения даже немного загнала темп. Почти тысяча человек, исполняющих сочинение современного композитора, – акция не менее впечатляющая, чем премьера главного произведения вечера – «Музыки пустыни».
Российские премьеры крупных сочинений и раньше давались непросто, но в нынешних условиях выглядят как чудо. Грустно, что современные зарубежные пьесы еще реже будут попадать в программы концертов, потому что ноты сложно оплачивать из-за неработающих банков и трудно доставлять по почте (многие издательства не выпускают электронных версий и пересылают материалы в аренду с обязательным возвратом). Партитура Райха доехала до Москвы в последний момент, но дирижер концерта Федор Леднёв успел ее разучить с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром и вокальным ансамблем Intrada.
Импульсом к созданию «Музыки пустыни» стала одноименная книга любимого поэта Райха – Уильяма Карлоса Уильямса. В одном из его стихотворений осмысляется страшная трагедия – сброс атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки во время Второй мировой войны. Пустыня – то, что остается после взрывов. Минималистов часто упрекают в банальности и в том, что их музыка слишком беззаботна, но Райх – исключение. Его композиторский язык очень убедителен даже в случае с такими сложными и болезненными темами.
Музыка минималистов устроена просто, но от этого исполнять ее не становится легче. Такие пьесы состоят из жестких структур: нужно многократно что-либо повторять и не сбиваться, выдерживать протяженные временные дистанции. Сорокаминутный марафон «Музыки пустыни» оркестр и хор под управлением Леднёва прошли очень достойно. Высочайшая концентрация внимания ощущалась с самых первых звуков, но в начале у музыкантов еще чувствовалась робость. В первых частях огромный состав оркестра – одни ударные занимали полсцены – осторожничал, но вскоре вошел в раж, и кульминация всего сочинения получилась очень эмоциональной. Не всегда считывался текст у хора, но это связано больше с акустикой зала.
Особенность драматургии в сочинениях Райха заключается в том, что он долго усыпляет бдительность слушателя однообразным движением, но внезапно либо меняет привычную пульсацию, либо вводит новый элемент. В «Музыке пустыни» таким эпизодом стала одна из последних частей, где в партии медных духовых возникали устрашающие завывания сирен. На концерте музыкантам удалось очень точно передать степень тревожности этого момента.
Длинная партитура Райха нисколько не испугала публику. Концерт завершился стоячей овацией, и некоторые слушатели на выходе из зала все еще продолжали перехлопываться друг с другом, повторять ритм из Clapping Music. В цикле «Вещь в себе» найден отличный формат, ведь в нем рассказ о музыке получился неформальным и доверительным, не превратился в занудные рассуждения и теоретизирования, а был обращен к человеческому. Если Уильямс в «Музыке пустыни» задается вопросом «слушать нам или думать», то здесь ответ очевиден: эти вещи нужно совмещать.
