Персона
Представителей моего поколения эта цифра – 80 – связывает разве что с московской Олимпиадой. Мужчин такого возраста практически не было даже в составе тогдашнего политбюро. Не говоря про молодежный шоу-бизнес. Капризная память свидетеля века, которому всегда есть что сказать, выделяет детали полувековой давности и гасит актуальное. Свежая мысль испаряется, как подпись Фантомаса, оставляя пустое место на чистом листе. Давайте-ка еще разок.
Параллельно необычной Олимпиаде Пол записал необычный альбом, адресованный массовому слушателю лишь формально. Сольный «бескрылый» McCartney II если не опережает время, то, по крайней мере, шагает с ним в ногу. Капризная (quirky) пластинка не породила ни одной заказной вещи в советских ресторанах, где летом 1980 года лидировали Антонов, Кикабидзе, Челентано и песня о картах из телемюзикла «Ах, водевиль, водевиль…». Народ устал ждать новой Mrs. Vandebilt и переключился на других артистов.
В составе The Beatles Пол Маккартни самостоятельно создал два полярно противоположных шедевра. Тишайший акустический Yesterday сумел навязать себя всему человечеству и шести тысячам музыкантов, включая оперных солистов и мастеров джаза первой величины. Эта статистика скорее всего устарела, и нынешнее число исполнителей намного выше. Молниеносная Helter Skelter зомбировала поодиночке, ошеломляя каскадами грохота, уводящими в штопор вместе со слушателем, для которого она звучала впервые. Потому что таких буйных композиций не было ни у одной группы. Прогремев за полтора года до хрестоматийного «Обрыва связи», Helter Skelter обрисовала контуры heavy metal до кристаллизации конкретного жанра в четком виде. Тот случай, когда «прежде губ родился шепот». Перерастая в рев пикирующих бомбардировщиков.
В каждой хитовой вещи мирового значения присутствуют отголоски чего-то неуловимо знакомого, какою бы совершенной ни была мелодия. У каждого шлягера непременно имеется предшественник, затаившийся либо в партитурах эпохи art déco, либо в городском фольклоре, в свою очередь копирующем опыты профессионалов. Речь, естественно, идет не о вульгарном плагиате, а о синхронной логике одаренных мелодистов.
Любовь Маккартни к музыке и культуре довоенных лет очевидна по ряду замечательных песен, написанных им в этом стиле. Тут, возможно, сработала неосознанная интуиция мелодиста, поскольку на подсознательном уровне возможно и не такое. Достаточно вспомнить историю с инструментальной пьесой Telstar, чью мелодию безумный гений Джо Мик услышал во сне, а не присвоил у композитора-француза. К тому же у кудесника звукозаписи Мика были проблемы со слухом, а нотной грамотой он, как, кстати, и Маккартни, не владел.
Близость соавторов и соперников – тоже любопытная тема для поклонников, пресыщенных фактами биографии своих кумиров. Когда все известно всем, быстрый разум требует отсебятины, а не трафаретных «подробностей». «А как в этом плане у Леннона?» – подзуживает демон ненасытной наблюдательности, закономерно рассчитывая на обстоятельный ответ. Рассуждая непредвзято, мы находим нелинейные, но прочные параллели. В финале альбома Help! за тишайшей Yesterday зачем-то следует хулиганская Dizzy Miss Lizzy, в которой Леннон выдает привычную порцию студийной «истерии» на фоне едва слышных вкраплений электропиано от Маккартни.
Леннон, в свою очередь, украсит размашистыми глиссандо не менее экспрессивную I’m Down, записанную в тот же день, что и Yesterday, – 14 июня.
Нежное и почти несовместимое с жизнью соседствует у «Битлз» постоянно, я бы сказал, подстерегает на каждом шагу. В The White Album это параноидальный Yer Blues и наиболее близкая к романсу Маккартни «Джулия», чей аккомпанемент подсказал Леннону Донован на совместном отдыхе в Индии. Тот самый Донован, в чьих записях анонимно участвовали Джимми Пейдж, Джон Пол Джонс и Пол Маккартни.
На диске Abbey Road депрессивный реквием She’s So Heavy транспонируется в сиротскую пастораль Because. Как будто по воле худсовета, нашедшего, что первый вариант несколько шумноват. Oh! Darling – мозаичный памятник куртуазной лирике пятидесятых, неотразимый даже для тех, кто не любил, когда «орут», и суетливая считалочка Her Majesty…
Едва ли можно представить нашу молодежь пляшущей под политизированные синглы Джона Леннона, при всей пронзительной нелепости этих попыток эпатажа буржуазии. Под музыку Маккартни, как под музыку Вивальди, и рабочий, и гуманитарий могли заниматься чем угодно – от уборки помещения до работы над диссертацией. Мирные «Крылья» cэра Пола оказались эффективнее Королевских воздушных сил, несмотря на историческое взаимное недоверие Москвы и Лондона.
Крылья Люсика Бенсмана
Слово «крылья» не вызывало ассоциаций с зарубежной поп-культурой. Книга «Поиски крыльев» была посвящена истории воздухоплавания, в «Крыльях» – дефицитном романе Кузмина – показаны сложные отношения гимназиста с пожилым эстетом. Название ВИА звучало по-домашнему.
В период разрядки в концертную программу можно было внедрить любую западную вещь, подменив родной текст русским переводом. В том числе и разгульную Monkberry Moon Delight, для пущей простоты переименованную в «Медовый месяц». Собственно, единственной «иностранщиной» в ней было сложное название. Народ принимал ее как родную. Многие легковесные сочинения Маккартни могли бы написать за него – Антонов, Добрынин, Мартынов, Лозовой – и никто бы не заметил подмены.
Во втором по счету альбоме (Ram) одиозный Monkberry Moon Delight затмевает остальной материал. На предшествующей пластинке не нашлось ни одной песни, впечатляющей с первого прослушивания. С младенцем, в бороде и тулупе Маккартни напоминает Прохора Громова в третьей серии «Угрюм-реки», хотя беспутный вырожденец «Прошка», кажется, погиб, не оставив потомства. По крайней мере, сходство «Макара» с персонажем Епифанцева мерещилось тогдашним битломанам.
Помимо авторской, мне знакомы три кавер-версии Monkberry Moon Delight. Одну поет шаман-островитянин Эгзума, другую – Скримин Джей Хокинс, а третью – Джон «Ураган» Смит – звукорежиссер студии Abbey Road. Все они звучат как демо, напетое для привередливой звезды русского шансона. Плюс десятки тысяч заказных исполнений ресторанными коллективами. Однажды после пятого заказа с вокалистом на моих глазах случился припадок. Неумение хрипеть как «черные», этот человек компенсировал глубокими вдохами…
Стой, товарищ! А как же четвертый вариант – La Civetta в исполнении покойного Литтл Тони? Тоже демо. Только для земляков Иона Суручану и Штефана Петраке. Времена не выбирают. Лидер советских «Крыльев» Илья «Люсик» Бенсман виртуозно переводил на русский не только безобидных Middle of the Road, но и шовинистический We’re an American Band группы Grand Funk, импортировавшей стопроцентный американизм без континентальных примесей.
По-настоящему значимые композиции Маккартни у нас, как правило, замечали только профессионалы. И дело тут не в отсутствии монументальных сочинений, а в патологическом интересе к, можно сказать, «ничтожным» поделкам, которых сэр Пол никогда не стеснялся, сознавая силу их обаяния. Именно из них состояла первая публикация сольного Маккартни на страничке музыкального альманаха «Кругозор». Man We Was Lonely звучала как никитинский дуэт к телеспектаклю про студентов. Протестный зонг про Ирландию, как беззлобный ответ на выпады Леннона в стервозном пасквиле How Do You Sleep? Полноценным ответом станет виртуозная стилизация Let Me Roll It, в которой будут учтены и воспроизведены все «коронные» приемы ленноновского шарма без малейшего намека на пародию и глумление. Но не эта классная вещь обернется проклятьем альбома Band on the Run, чей титульный трек как раз и является эталоном монументализма в стиле рок.
Проклятье Вандербильдихи
Ни один из актеров, запечатленных в сцене побега на обложке, не был знаком нашему зрителю. Мало кто успел посетить столичную выставку Пикассо. Не все знали, где ставится ударение в фамилии этого художника, знакомой по польской песенке в переводе Гаджикасимова, которую пел солист Фазылов. Далеко не все помнили, чем знаменит Корнелиус Вандербильт. Тем не менее с этим громоздким именем связан уникальный случай феноменального успеха одной вещицы. Mrs. Vandebilt не просто шлягер, это песенный тест, песня-диагноз.
Говорят, Мик Джаггер сочинил Sympathy for the Devil под впечатлением от «Мастера и Маргариты». Но едва ли Маккартни был знаком с книгой Ильфа и Петрова, только что экранизированной в СССР, причем дважды. Бывший битл был явно не в курсе соперничества Эллочки-людоедки с наследницей финансового магната. Той самой Эллочки, что так похожа на героиню его ретро-фокстрота Honey Pie. Князь мира сего, навеянный Джаггеру булгаковским романом, ведет себя сообразно своему титулу. Мелкий бес Mrs. Vandebilt выскочил из крохотного фрагмента в финале «Последних слов Пикассо», оброс аранжировкой и текстом, и, сдобренный развратнейшим соло саксофониста Хоуи Кейси, покатился по городам и весям Страны Советов, параллельно сусальной мелодраме «Есения» – лидеру проката всех времен.
Невинное «хо-хей-хо» с добавленной для пущей народности буквой «п», превратилось в мантру развитого социализма. Ею бранились порочные школьники, ею подбадривали друг друга гребцы и любовники. Русская версия гремела в модных телеревю. У людей старшего поколения наконец-то появился иностранный шлягер, где все понятно. Моментально отыскались имитаторы идиотского смеха в конце песни, которого дожидались, как второго пришествия.
Владельцы магнитофонов, не жалея места, записывали «Хей-гоп» на целую сторону. В дальнейшем подобной чести удостаивался только неотразимый «Студент» Тухманова. В ресторанах «Хей-гоп» исполняли нон-стоп целыми отделениями, подобно антоновской «Золотой лестнице», и, поверьте мне, за столами было пусто. Плясали всем залом и стар и млад.
Так, в образе этой песни настигла всенародная любовь создателя гениальной Eleanor Rigby, She’s Leaving Home, Here, There and Everywhere и For No One, не имеющей аналогов в поп-музыке XX века.
Британская драматургия востребована. За годы гласности (и после нее) поставлены Том Стоппард, Теренс Реттиган, Ноэл Кауорд, Осборн, Пинтер и другие. Джо Ортон – вот чьего имени я ни разу не видел на афишах. А между тем Маккартни проявлял большой интерес к творчеству этого меланхоличного циника, забитого сожителем с помощью молотка. Желающего ознакомиться с достижениями сэра Пола вне The Beatles ожидает много интересного. Фильм с участием The Beatles по сценарию Ортона так и не был снят. Возможно, из-за монолога, в котором главный герой призывает к беспорядкам и оправдывает «извращения». Остроумный трагифарс в духе Жана Жене и Фассбиндера ждет своего воплощения.
О долголетии однодневок
Дети моего поколения услышали голос Пола Маккартни на титрах передачи «В объективе Америка», чьим позывным почему-то была Can’t Buy Me Love – как обозначил ее на коробке с лентой неведомый мне мастер действительно художественного перевода. «Бабилон» – песня типично битловская, но предельно насыщенная американизмами 1950-х годов. Поэтому не зря ее сделал своим позывным Валентин Зорин. В ней есть и акустический бой рокабилли а-ля Карл Перкинс, и пружинистое соло Джорджа Харрисона, а главное – вопль, предваряющий эти подтяжки, оседающие в памяти до гробовой доски. Да, вопль. Бессловесная разрядка глоткой, говорящая больше слов. Маккартни – лучший, непревзойденный имперсонатор, казалось бы, недосягаемого Литтл Ричарда. Даже Лоуэлл Джордж в авторской версии Teenage Nervous Breakdown звучит как сэр Пол, выстреливающий трюизмы I Saw Her Standing There или абракадабру Long Tall Sally.
Стоит отметить, что и все три песни The Beatles, официально перепетые советскими ВИА (помимо Girl в потрясающем прочтении Ободзинского), были написаны Маккартни. Вот они – I Saw Her Standing There, Ob-La-Di, Ob-La-Da и, конечно, Drive My Car в остроумнейшем переводе Леонида Бергера. Хотя, казалось бы, строптивый и ангажированный Леннон был куда более выгоден в плане пропаганды. Но представить себе Give Peace a Chance в исполнении Гуляева или Хиля – mission impossible. За них это неплохо сделал Карел Готт. В любом случае, это не та песня, ради которой будут лабать целое отделение.
Тем не менее ее перевели и опубликовали вместе с аккордами в журнале «Ровесник». Перевод делал Подберезский, главный толмач песенной поэзии The Beatles: всюду слышим разговоры о министрах, о канистрах… И в этой связи мне по сей день вспоминается одно темное место отечественной «битлологии».
Дело в том, что в одном из выпусков сборника «Песни радио и кино» был напечатан русский текст Back In USSR: «Солнечный хочу я посмотреть Кавказ… и на Суздаль вновь (!) взглянуть…» Поскольку этот орган публиковал песни, прозвучавшие либо с экрана, либо в эфире, возможно (?), речь идет о кавер-версии, не получившей широкого распространения. Например, у той же Ob-La-Di, Ob-La-Da было сразу три русских текста. Лучший, на мой взгляд, про пивной ларек у «Песняров». Слухи о посещении четой Маккартни нашей страны под видом туристов были озвучены даже русской службой «Голоса Америки»* – слышал своими ушами.
A Hard Day’s Night, Yesterday и «Леди Мадонну» еще раньше увековечил ненасытный каверист Эмиль Горовец. Аранжировка Кондакова заслуживает отдельного внимания. Душераздирающий вопрос «Где деньги взять?» не имеет аналогов в мировой поп-музыке. Но мои сверстники воспринимали Can’t Buy Me Love с ее воплем и лающей фразировкой (далее – Smile Away) не как танцевальный стандарт, а скорее, как диковинку. Как сюрприз из ящика, не очень-то щедрого на «подарки Дяди Сэма». Диковинным был и их выбор любимых песен у Маккартни периода Wings. Один знакомый мне человек обширных знаний, не задумываясь, называет Single Pigeon – короткую миниатюру-экспромт. Я тоже испытал на себе гипнотическое воздействие этой вещицы.
Почему не My Love? Запоздалый, но убедительный ответ на Something Джорджа Харрисона, с не менее красивым соло, которое идеально выстроил Генри МакКаллог, удалив все лишнее. Не удивительно, что эту балладу не обошли вниманием такие тонкие стилисты джазового вокала, как Тони Беннетт и Нэнси Уилсон. С такими песнями, как My Love, проходят в рай без билета те, чья сумма добрых дел превышает зло, творимое людьми вольно и невольно.
Еще один знакомый – любитель брутальных блюзов – обожал приторную Only One More Kiss. Третий – требовательный к коллегам, техничный лабух – снимал стрессы, наигрывая простенькую I’ll Follow the Sun – юношеский опыт сочинительства, вошедший в эклектичный альбом Beatles for Sale.
Лично я, прослушивая «белый альбом», с азартом дожидался первых тактов Why Don’t We Do It in the Road – предельно сжатый сгусток южной готики и жути, который в развернутом виде представит великий блюзмен Лоуэлл Фулсом.
Знавал я и суровых граждан, плачущих, как дети, над I Am Your Singer, за которой на диске следует замечательная Tomorrow – подходящий хит для Дэвида Кэссиди. Первое место. Продано пять миллионов синглов. Но у коротких, крохотных подчас, набросков – своя маленькая, но цепкая магия. Кто-то до сих пор напевает Lovely Linda или шагает по жизни под бременем легкомыслия в темпе одиозной Be Bop.
Соло сэра Пола
Где крылышки, там и лапка. Талант и успех таких масштабов невозможен без колдовства. По крайней мере, так рассуждают те, у кого нет ни того, ни другого. За выработанным обаянием артиста скрывается природный демонизм диктатора.
К концу 70-х Маккартни подстерегал на каждом шагу, как Deep Purple с риффом Smoke on the Water. В детективе «Петровка, 38» на стене притона висит громадный плакат из альбома London Town. «Эля, увековечь этот уголок», – распоряжается оперуполномоченный. Стоила такая красота в ту пору половину минимальной зарплаты. При отсутствии ярких, в здешнем понимании, песен на самом этом диске.
Маккартни знали и ценили именно как личность, терпеливо дожидаясь от него очередной «Миссис Вандербильт». Примечательно, что его главный и оригинальный имитатор – Гилберт O’Салливан – в Союзе был скорее известен, нежели популярен. А супергруппа 10СС, чей основатель, блистательный мелодист Грэм Гулдман, был основным соперником Пола в области композиции, не вызывала прямых ассоциаций с «Крыльями». При этом Маккартни плодотворно сотрудничал со второй половиной 10СС – с экспериментальным дуэтом Godley and Creme.
И еще одна деталь – ударник Иэн Пейс, активный участник рок-н-ролльной ретроспективы сэра Пола, отметится и в записи альбома под чисто формальной вывеской Velvet Underground, замыкая таким образом извилистый круг неслучайных случайностей.
Дикторы музыкальных передач «Голоса Америки»* любили простоту и ясность. Первая песня Маккартни была объявлена как «Маленькая женщина любовь». Я не ослышался – эфир был записан на магнитофонную ленту. Что скрывалось за ширмой легковесных песенок – бурлящий хаос мысли или еще бóльшая пустота?
Новости преподносились так же лаконично: «Пол Маккартни пожал плечами, узнав о запрете своей песни Hi Hi Hi». Чем не понравился Би-би-си этот схематичный, но симпатичный «рокешник» было непонятно, однако жест хотелось повторить. C этой вещицей связан курьез. Одному бдительному товарищу в троекратном «хай» слышалось скрытое нордическое приветствие, мол, знай наших. А до того он переводил троекратное love как «закон, закон, закон», едва ли имея представление о лозунге Алистера Кроули, чью зловещую физиономию на обложке «Сержанта» видели тысячи советских людей, не ведая, что это за личность.
Помимо уникального голоса и басовых партий, напоминающих шахматные этюды, отдельного внимания заслуживает Маккартни-гитарист. Соло в The Night Before, диссонируя с бодрым характером этой песенки, предвосхищает тягучие друидические пассажи Тони Айомми. Black Sabbath не стеснялись своего пиетета перед «Битлз» и Бобом Марли, возможно, не совсем понятного обособленным любителям хард-энд-хэви. Что же касается его гитарных изысков в омутах Fixin’ a Hole и Taxman, при всей их зашифрованности, они не уступают тому, что делали в ту пору Лу Рид и Стерлинг Моррисон.
От Бродвея до Ямайки
Mаккартни – дамский композитор. В этой деликатной сфере он не уступает маэстро Берту Бакараку. Чего стоит хрупкое сопрано Мэри Хопкин в простейшей, на первый взгляд, зимней меланхолии Goodbye!.. Step Inside Love – едва ли не самая замысловатая композиция в картотеке его сочинений, и самый сложный хит в репертуаре Силлы Блэк.
Он сделал частью концертной программы Till There Was You – коронный номер оперетты The Music Man, чье остальное либретто представляет собой пособие по словесной акробатике. Чисто американская пьеса стала известна тинейджерам всего мира благодаря знойному соло на капроновых струнах и пылкой интонации, напоминающей раннего Пола Анку. Мюзиклу и ретро сопутствуют успешные опыты в стиле госпел (Let It Be), мотаун-соул (Got to Get You into My Life) и регги с множеством других ритмов Карибского бассейна. Чисто бродвейской помпой фонтанирует его Live and Let Die, похожая на пролог грандиозной постановки с пиротехникой и кордебалетом.
И опять же – нельзя забывать про ярко выраженный «афроцентризм» в творчестве этого великого человека. Кто еще способен так исполнить Kansas City, не оставив после себя груду пепла? В фантастической стилизации «белого соула» Get On The Right Thing Маккартни взмывает до высот Hall & Oates, оставаясь самим собой. Перед нами не маска «блэкфейса», а подлинное перевоплощение белого человека, стремящегося к африканским истокам цивилизации и культуры.
Первое фото Маккартни после «Битлз» было куплено мною за сорок копеек у субъекта в грязном болоньевом плаще. Снимок выглядел неполным. Возможно, проявщик удалил что-то, с его точки зрения, нежелательное. Много лет спустя я выяснил, что рядом с Полом (наушники, Rickenbacker) на фото стоит Эрни Кей-Доу – одна из легенд черного Нью-Орлеана, исполнитель классической «Тёщи» (Mother-in-Law).
Попурри вместо эпилога
О существовании полноценной рок-журналистики я узнал, обнаружив в подшивке журнала «Музыкальная жизнь» объемистое эссе Леонида Переверзева «“Битлз” – лицо и сущность поп-музыки». Мне было одиннадцать лет, и я старательно шерстил периодику 1960-х в поисках сведений, которые не могли предоставить ни взрослые, ни дети. Я не представлял, что о музыке, которая нравилась мне чисто инстинктивно, можно рассказывать местами непонятно, но так увлекательно и умнó…
Любопытно, что в эту же пору хвалебной рецензией в честь Маккартни разразился не кто иной, как Ленни Кей – энтузиаст гаража и панка, будущий худрук группы неукротимой Патти Смит, казалось бы, максимально далекий от буржуазного софт-рока. Проницательный журналист сумел разглядеть тайный лик ливерпульского мещанина во дворянстве.
Одно из сильнейших потрясений последнего времени – концертное исполнение сэром Полом Hitch Hike. Не упущены и выделены даже те нюансы, которые не так-то просто заметить в оригинале у Марвина Гэя. Пристрастие сэра Пола к попурри из незавершенных сочинений общеизвестно. В схожем формате завершается и наша попытка поделиться тем, чего нет ни в Википедии, ни в буклетах CD.
Жизнь под музыку Маккартни, какой бы заурядной она ни выглядела со стороны, – это счастливая и, как правило, долгая жизнь. Вот почему With a Little Luck и Silly Love Songs играют как оптимистический эпилог, за которым непременно последует неожиданное продолжение.
И тедди-бой с первой пластинки тоже крадется по июньскому асфальту на вежливых сумрачных лапах.
Let ‘Em In – впустите их! Вот волшебный пароль, не менее действенный, нежели «сим-сим» из «Тысячи и одной ночи». Ночь – время суток, когда, по идее, видны и Марс и Венера…
Listen to What the Man Said скользит, словно катер с инспектором на борту, прибывшим, чтобы расследовать преступление, совершенное на одной из прибрежных вилл…
* «Голос Америки» решением уполномоченного органа РФ признан иностранным агентом и включен в реестр лиц, выполняющих функции иностранного агента.
