События
Оперный театр в Нижнем Новгороде долгое время мог удивить меломанов лишь эстетикой «пыльных тряпок» и весьма низким исполнительским уровнем. К счастью, времена меняются: стали ощущаться позитивные перемены.
Новый этап в Нижегородском театре оперы и балета имени А. С. Пушкина стартовал в феврале 2021 года с премьеры экстравагантной постановки оперы Моцарта «Свадьба Фигаро». Режиссер Дмитрий Белянушкин, остроумно следуя актуальным тенденциям, перенес действие в наши дни, чтобы Графиня без проблем могла позвонить своей служанке Сюзанне по мобильному телефону. Критики, оценивая спектакль, отмечали удачное музыкальное воплощение концепции.
Нынешняя премьера – проект новой команды худрука Алексея Трифонова и главного дирижера Дмитрия Синьковского. Новаторскую оперу Глюка «Орфей и Эвридика» представили в новом концертом зале города, построенном внутри исторических пакгаузов на «Стрелке» – в месте слияния Оки и Волги.
Павильоны-склады «пакгаузы», каркас которых выглядит как ажурное металлическое кружево, появились в конце XIX века. В 1896 году в Нижнем Новгороде проводилась XVI Всероссийская промышленно-художественная выставка, которую посещал лично император Николай II и осматривал там такие экспонаты, как первый русский автомобиль Яковлева и Фрезе. После десятков лет забвения (символично смысл перекликается с судьбой нижегородского оперного) в два сохранившихся пакгауза вдохнули новую жизнь – построили внутри них галерею и концертный зал на 426 мест со стеклянной панорамной стеной с видом на «Стрелку» и историческую часть города.
Акустику нового зала, где «театральное эхо» плавно спадает за счет вертикальных ребер боковых стен, одним из первых проверил Теодор Курентзис – остался доволен. Постановка «Орфея и Эвридики» также подтвердила замечательный акустический результат: на последних рядах небольшого зала все слышно «как на ладони».
Режиссировали спектакль лауреаты премии «Золотая Маска» Вячеслав Игнатов и Мария Литвинова, за музыкальную часть отвечал Дмитрий Синьковский. Интересно, что главный посыл всех предпремьерных высказываний постановщиков и предмет гордости – собственная новая редакция партитуры. Но именно этот вопрос оказался даже дискуссионнее, чем визуальное решение спектакля.
Известный музыковед Лариса Кириллина в буклете к спектаклю подробно рассказывает о причинах появления различных редакций: почти всегда они были связаны с предлагаемыми обстоятельствами и зависели от страны, где ставится опера, и от художественных вкусов власть имущих. Например, счастливый финал с воскрешением Эвридики Глюк и его либреттист Кальцабиджи преподнесли одному из императоров в качестве подарка на день рождения. «Не существует никакого единственного правильного варианта трактовки, – заключает исследователь, – шедевр продолжает жить и развиваться, обогащаясь новыми смыслами».
«Нижегородская» редакция оперы основана на непопулярном пармском варианте. «Номера, которые в пармскую редакцию не вошли, мы брали из венской редакции, два номера взяли из парижской и один из неаполитанской, поэтому у нас теперь есть своя нижегородская», – рассказали постановщики. Увы, желание объять необъятное и вместить в редакцию максимум – похвалить не получится. Развитие действия казалось ощутимо затянутым, и в таком эффекте «скрадывались» яркие драматургические акценты на сцену с фуриями, на роскошную флейтовую «Мелодию» и танцевальные эпизоды в талантливой и стильной хореографии участника Пятого режиссерского конкурса «Нано-опера» Михаила Колегова. Кстати, сфера танца в «Орфее и Эвридике» значительно расширена пантомимой и театром теней – и все эти «компоненты», несомненно, удались артистам балета.
Режиссерская идея спектакля далека от привычной, хотя многие ее уже знают: в Нижнем Новгороде премьера представляет собой вариант спектакля, представленного несколько лет назад на пермском фестивале «Территория». Вместо Эвридики умирает Орфей, финальное воскрешение переосмысливается воссоединением влюбленных в царстве мертвых, греческие мотивы заменяются египетскими с введением в самом начале сцены бальзамирования и изъятия органов, вместо подземного царства провоцируются аллюзии на космическое пространство. Все эти решения возможны, в конце концов, ад у каждого свой. Конечно, большинство из режиссерских подтекстов без вербальных комментариев считать невозможно – но бурный поток ассоциаций к происходящему на сцене не останавливается до финала, источник для фантазии в структуре спектакля заложен, и это любителям подобных процессов все компенсирует.
Музыкальная часть по качеству распалась на две составляющие – оркестр и певцы: под знаком вдохновения они объединялись чрезвычайно редко. Музыканты нового оркестра Нижегородского театра оперы и балета La voce strumentale под управлением Дмитрия Синьковского удачно балансировали между стильностью и безграничными возможностями своих инструментов: дирижер брал удобные темпы, интересно расставлял акценты, выдавая почти инструментальный театр. Партию Орфея, в которую вошла ария «Addio, o miei sospiri», написанная Глюком для контратенора и адаптированная век спустя Берлиозом для меццо-сопрано Полины Виардо, исполнила Дарья Телятникова. Образ Эвридики, второстепенный по задумке композитора, но усиленный режиссерами, воплощала Татьяна Иващенко. Укрепить небольшую, но драматургически важную роль Амура, замененного в спектакле ни много ни мало на саму Смерть, пригласили солистку Московского театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко Лилию Гайсину. К сожалению, вокал всех трех певиц, обладающих замечательными голосами, оказался на перепутье между псевдобарочностью и «пением на опоре»: стилистическая интуиция солисток подвела, но с актерскими задачами они справились и выглядели убедительно.
Если говорить об «Орфее и Эвридике» одним тезисом – эксперимент не идеальный, но радует. Художественный руководитель театра Алексей Трифонов, помнится, обещал на одной из пресс-конференций новую постановку «Кармен» и сотрудничество с Большим театром: после только что обсужденной премьеры наш интерес к планам не ослабел, ждем.
