События
Год назад на сцене Большого театра появилась первая программа Postscript – и наделала немало шуму. Московской публике были представлены четыре балета сегодняшних авторов, причем авторов из «большой десятки», из законодателей мод. Один из этих балетов был мировой премьерой – британский гений Уэйн Макгрегор поставил одноактовку специально для проекта; два – небольшие танцпьесы Алексея Ратманского и голландского дуэта Пола Лайтфута – Соль Леон никогда ранее не показывались в Москве, и лишь миниатюра «Фавн» бельгийца Сиди Ларби Шеркауи появлялась в концертных программах. «Завязан» первый Postscript был на приму Большого Ольгу Смирнову (лишь ей Макгрегор доверил свой опус), но главным событием тогда стала все же не мировая премьера, а не раз показанный в Нидерландах балет Лайтфута – Леон, одноименный всей программе. Все остальное оказалось аккомпанементом: и странный сплав сверхтехнологичной пластики и романтических игр с масками у Макгрегора, и трогательно-старомодное томление плоти у Шеркауи, и изящно выстроенные, но уже не раз повторенные комбинации Алексея Ратманского. В балете Postscript на музыку Филипа Гласса со сцены с публикой разговаривал XXI век – дерганый, нервный, нелогичный, неумолимый, – в который хореографы железной рукой вписывали обязательную надежду, обязательный просвет.
Прошел год. Ушла из Большого Ольга Смирнова, став примой амстердамского балета. Алексей Ратманский потребовал не показывать его спектакли в России. Postscript, имевший еще немалый прокатный потенциал, разрушился. Продюсер предложил новый вариант программы – Postscript 2.0. В ней остался «Фавн» Шеркауи и Postscript Лайтфута – Леон и добавились две мировых премьеры: одноактовка Initium, созданная хореографом Константином Кейхелем в сотрудничестве с композитором Константином Чистяковым, и «Соната-фантазия» на музыку Александра Скрябина, поставленная Юрием Посоховым. Но проекту еще надо было найти «лицо», артиста или артистку, вокруг которого/которой собирался бы весь вечер. И вот здесь решение было нетрадиционным: герой был найден не в Большом или его окрестностях, но в балете «Тодес». Ильнар Гайнутдинов, звезда многочисленных телевизионных шоу, атлет и фотомодель. Очень старательный. Явно бросивший все силы на подготовку к непривычным танцам. В первый день он вместе с солисткой Большого Анастасией Денисовой участвовал в дуэте Initium – этой достаточно прохладной интеллектуальной конструкции, где слишком сложные отношения героя и героини передавались слишком простыми па. Во второй – танцевал в «Фавне» с той же самой партнершей, где честно пытался воспроизвести в пластике тоску Шеркауи (вышедшего в мир танца в конце девяностых) по вызывающей открытости желаний шестидесятых. Страсти прошлых поколений зумеру были явно не близки – более всего и первый и второй балет напоминали выступление школьника у доски на уроке иностранного языка. Того школьника, что тщательно выучил текст и произношение, но не стал заморачиваться тем, что весь этот текст значит.
Вечер спасли два последних балета. «Сонату-фантазию», выстроенную Посоховым в изощренном диалоге с музыкой Скрябина, с неожиданными переходами, микропаузами в танце, с внятной реакцией артистов друг на друга, можно назвать одним из лучших неоклассических сочинений современности. В ней – сегодняшний день классического танца, танца пуантного и галантного, но не безмятежного, отвечающего музыке в ее нерве. (С музыкой очень повезло: «Сонату» играл специально приглашенный по такому случаю Андрей Коробейников.) Четыре пары артистов Большого, используя старинный словарь, из содержимого которого хореограф выстроил ясные и свежие фразы, вспоминали и о Роббинсе, и о Баланчине, и вовсе о школьных уроках классики – и все это с осознанным утверждением вечности летучей профессии.
Но если «Соната-фантазия» говорила о том, как живет балет сейчас (немного больше эскапизма и, как всегда, много летучего труда), то Postscript говорит о будущем языком будущего. Где граница меж музыкой и танцем вообще исчезла (скрипачка Анна Яновская находится на сцене и движется вдоль стены, на которой развешаны ноты; исполняющий партию фортепиано Алексей Мелентьев также находится на сцене – впрочем, его инструмент неподвижен). Где нет границы и меж движением и неподвижностью (в партии одного из танцовщиков есть сначала стояние на сцене в ситуации наполовину сделанного шага – и стояние довольно долгое; между прочим, производит колоссальное впечатление). Где в классический словарь вписаны и «обжиты» движения практически бытовые, но бытовыми и неуместными они не кажутся – настолько «присвоены» искусством. Демократичность, равенство, взаимный интерес. Но, между прочим, сохраняется железная иерархия мастерства и простодушной эстрады: станцевать Лайтфута – Леон после телевизионных шоу невозможно. Все артисты Postscript заслуживают восторженного и благодарного упоминания: и исполнявшие Pas de trois Анастасия Денисова, Вячеслав Лопатин и Артур Мкртчян, и «дуэт в белом» Кристины Кретовой и Игоря Цвирко, и «дуэт в черном» Марии Виноградовой и Артемия Белякова. Балет посвящен расставанию как таковому, но в нем нет истерики, открытого страдания. Есть восприятие жизни как процесса – и это тот редкий случай, когда балет можно назвать мудрым.
Пока неизвестно, будет ли Postscript 3.0. Хотелось бы, чтобы был – так редко возникают продюсерские проекты, работающие с новой хореографией. Не все получается идеально, герои не всегда выбираются точно, но и из дягилевских балетов не все остались в истории. Баранов меж тем работает именно на нее.
