Релизы
На альбоме представлены три сочинения для фортепиано с оркестром середины ХХ века. Как сообщает статья в буклете к диску, все они так или иначе связаны с Америкой: Концерт соль мажор Равеля (1932) — как успешный опыт соединения элементов американского джаза с музыкальным почерком автора, Фортепианный концерт Шёнберга (1942) — потому что написан в Лос-Анджелесе, а «Экзотические птицы» Мессиана (1956) — поскольку были вдохновлены записями пения американских птиц.
Объяснение на удивление надуманное: для выстраивания истинно «американских связей» его явно недостаточно, тем более что в сочинении Мессиана звучат голоса птиц не только Северной и Южной Америки, но также Китая, Малайзии, Индии. Объяснение, более того, избыточное: дирижер Джонатан Нотт, с 2017 года возглавляющий Оркестр Романдской Швейцарии, известен как специалист по музыке XX–XXI веков. Пианист Франческо Пьемонтези в предыдущем сезоне был солистом-резидентом коллектива, и вполне естественно, что их сотрудничество увенчалось мини-антологией фортепианного концерта трех десятилетий прошлого века.
Из трех сочинений реже других звучит и записывается Концерт Шёнберга — уже только за новое его прочтение исполнителям надо сказать спасибо. Даже Скрипичному концерту Шёнберга везет больше — c 2008-го по 2020-й его записывали не менее пяти раз, — тогда как для Фортепианного с начала столетия это лишь четвертая запись. Оба они были новаторскими для своего времени, соединяя форму концерта, как ее понимали Бах, Бетховен, Брамс, со строгой додекафонией. Не менее смел и свеж был соль-мажорный концерт Равеля: сам он говорил о намерении создать сочинение «в духе Моцарта и Сен-Санса», но современники отмечали влияние Гершвина и Стравинского, хотя одно никак не противоречит другому.
Именно «элементы американского джаза», придававшие Концерту Равеля новизну в свое время, сегодня придают ему в нашем восприятии оттенок ностальгического ретро. И оттого еще сильнее эффект от первых аккордов «Экзотических птиц», звучащих после Равеля подобно взрыву. И новаторский язык Мессиана, углубившегося в 1950-е в изучение птичьего пения, и звучание ансамбля фортепиано с духовыми и многочисленными ударными настолько дерзки и свежи, что ошеломляют и теперь. Концентрированность звуковой ткани такова, что после первой минуты хочется нажать на паузу и перевести дыхание. «Экзотические птицы» — главная удача диска: взаимодействие дирижера и солиста феноменально, а оркестр под управлением Нотта творит настоящие чудеса.
Тем удивительнее то, как воспринимается следом Концерт Шёнберга: как абсолютно романтическое сочинение, автор которого не случайно преклонялся перед Брамсом. Да, додекафония была новым словом для своего времени, но после Мессиана, чей опус и сегодня оставляет ощущение открытия новых планет, она, как и джаз у Равеля, воспринимается почти ностальгически. Этому способствуют трактовка Нотта и Пьемонтези — подчеркнуто мягкая, выделяющая не резкость созвучий, но их красоту — и удачно выстроенный контекст.
