Персона
В начале июля в Париже завершился фестиваль современной музыки IRCAM ManiFeste – 2022. Лаборатория для молодых композиторов – важнейшее событие образовательной программы фестиваля. Единственным автором из России, прошедшим отбор, стал композитор из Казани Роман Пархоменко (РП). Мировую премьеру его пьесы Elements на закрытии фестиваля исполнил Ensemble intercontemporain. Владимир Жалнин (ВЖ) поговорил с композитором о том, как проходили репетиции со знаменитым коллективом, почему валторна в его пьесе стонет как дельфин и трудно ли добраться до Парижа в условиях cancel culture.
ВЖ Расскажи, как ты узнал о фестивале и композиторской лаборатории IRCAM ManiFeste?
РП Про IRCAM ManiFeste я узнал, когда участвовал в композиторских курсах reMusik.org в Санкт-Петербурге. Там был один парень из Франции, и он рассказал, что есть возможность поработать с Ensemble intercontemporain. Естественно, меня это заинтересовало, поскольку обожаю этот ансамбль. В ноябре я подал заявку – ноты трех сочинений с аудиозаписями к каждой из них, а также проект будущей пьесы. Требовался не work-in-progress, а синопсис. То есть просили расписать, как ты планируешь работать с каждым из инструментов ансамбля. Было волнительно, и я до последнего не верил, что мою заявку отберут среди сотен других. Знаю, насколько это серьезный европейский фестиваль, как щепетильно организаторы подходят к отбору.
ВЖ Когда ты узнал о результатах?
РП Примерно в середине декабря я получил письмо о том, что был отобран для участия в IRCAM ManiFeste с Ensemble intercontemporain. Уже к концу января от всех участников необходим был подробный план новой пьесы и, возможно, первые наброски. Это требовалось для первого урока с куратором программы – композитором Мисато Мотидзуки. Формат свободный: можно рассказать, как будет развиваться твое сочинение; кто-то написал концептуальный текст, а я – представил графический скетч. В нем содержались не расстановка музыкальных событий во времени, а визуальное отображение пьесы с распределением ролей между инструментами и графическое изображение основных звуковых элементов. Elements – мое тактильное восприятие пространства.
ВЖ Как возникло название новой пьесы?
РП Elements можно перевести как «стихии». Название появилось в тот момент, когда я уже завершал пьесу. Для меня всегда важны телесные и тактильные ощущения от явления, о котором я пишу, и в Elements хотелось передать пространство, которое то сжимается, то расширяется. Что-то гибкое и склизкое одновременно, волны и металлический скрежет. Но вообще, я не даю исчерпывающее название, которое полностью описывает пьесу. Это всегда очень субъективно.
ВЖ Как это?
РП Своим пьесам я люблю давать названия, которые многозначительны. Слово Elements не несет никакой эмоции, оно может быть наполнено любым смыслом. Слушатели, как мне кажется, всегда стараются уловить собственные ощущения от музыки. Не хочу навязывать свои, так что пусть это будет неповторимое музыкальное погружение для каждого… Вообще, очень интересно и полезно узнавать, что ощущал слушатель в момент исполнения произведения. Это позволяет мне больше узнавать о себе и своей музыке.
ВЖ Как ты работал с каждым из музыкальных инструментов в Elements?
РП Каждый из участников лаборатории IRCAM ManiFeste мог писать только для акустических инструментов, использовать электронику было запрещено. Инструментальный состав просто фантастический. Фортепиано, арфа, флейта, гобой, кларнет, фагот, валторна, труба, тромбон и туба – такого я не видел ни на одной композиторской лаборатории!
Сочиняя Elements, я много работал с инструментами и самостоятельно, и общаясь с музыкантами. Исписал целую тетрадь: там были и рисунки, и схемы, и просто текстовые описания образа. Для меня крайне важно найти точное звуковое воплощение моего визуального образа. Работа с инструментом в этой цепочке несет огромную подготовительную задачу. Важно найти точное звуковое соответствие моего визуального образа звуковому – как в тактильном, так и цветовом восприятии. К примеру, валторнист в Elements особым образом поет в инструмент. По звуку получается что-то близкое крику дельфина. А у кларнета в этот момент из-за передувания во время исполнения мультифоника возникают мелодические элементы. Оба музыканта играют в открытую крышку рояля, так что получается своеобразный канон стонов, который смешивается со звучанием гармоник рояля. Создается очень красивое «облако». Но если посмотреть на партитуру в целом, то с каждым инструментом я работаю вне зависимости от другого.
ВЖ Решаешь ли ты эту задачу стереофонически?
РП Каждый музыкант как бы замкнут в собственном пространстве. К примеру, партия тромбона в пьесе связана с перемещениями раструба в пространстве. Благодаря этому, а также благодаря приему вибрато создается необходимый мне стереоэффект. В это время у остальных музыкантов ансамбля совершенно другая жизнь. Вообще, в моей партитуре нет такого, что инструменты звучат все вместе. Да, они взаимодействуют друг с другом, но единой вертикали отношений здесь нет. Инструменты в Elements – разные застывшие слои одной пьесы.
ВЖ Как в этом случае ты работал с формой пьесы?
РП Во время сочинения я избегаю полноценного развития элементов пьесы. Графически я вижу это как некий замкнутый квадрат, где и вертикальная составляющая, и горизонтальная идентичны. То есть развитие музыки во времени для меня нежелательно, поэтому стараюсь избавиться от этого. Элементы пьесы могут перемещаться и сочетаться в разных условиях, но они постоянны. В Elements я попытался передать ощущение нахождения в замкнутой сфере, которая наполнена вязкой стоячей жидкостью и где все взаимосвязи работают по законам этого пространства. Форма самой сферы также гибка и меняется волнообразно на протяжении пьесы. Представь себе некую биологическую клетку с мягкими стенками. Такова и композиция пьесы – гибкая, но в тоже время статичная.
ВЖ Расскажи, как ты добирался до Парижа?
РП Когда начались февральские события, то я боялся, что мое участие в IRCAM ManiFeste отменят. Я благодарен, что французы не сделали этого. Хочу заметить, за все время моего участия в IRCAM ManiFeste я не почувствовал никакого давления, ни одного упрека в мой адрес не было. А добирался до Парижа я через Турцию. Билет, конечно, был не дешевый. Но даже если бы все рейсы отменили, я был готов добираться хоть пешком.
ВЖ Композитором-куратором лаборатории IRCAM ManiFeste стала японка Мисато Мотидзуки. Как ты и другие участники взаимодействовали с ней?
РП Мисато Мотидзуки одну половину своего года проводит в Японии, другую – во Франции. Когда-то она закончила IRCAM Cursus, а сейчас создает акустические композиции и пьесы с использованием электроники. До старта лаборатории мы обсуждали концепцию пьесы в онлайн-режиме, в июне взаимодействовали во время IRCAM ManiFeste. Впервые «вживую» мы встретились перед первой репетицией с Ensemble intercontemporain. Обсуждали, как лучше работать с партитурой, как донести свою мысль до музыкантов. В качестве композитора-куратора Мисато Мотидзуки присутствовала на всех репетициях, после – делилась комментариями. В какой-то момент она даже собрала всех участников лаборатории в своей парижской квартире, и мы много беседовали о музыке.
ВЖ Композитор Мисато Мотидзуки, дирижер Жан Дёруайе и солисты Ensemble intercontemporain отбирали заявки, если не ошибаюсь. Какой получилась лаборатория IRCAM ManiFeste стилистически?
РП Меня удивило, что в отличие от многих европейских композиторских академий музыка всех студентов была разной, даже стилистически противоположной. Хотя большинство участников и учатся в Европе, все они с разным гражданством – Франция, Италия, Германия, Южная Корея, Япония. У кого-то спектральная «французская» музыка, у других – экспериментальные вещи. Были даже привычные нотные партитуры с некими мелодическими линиями! Как мне кажется, это достаточно смелый поступок – написать «голые» ноты для Ensemble Intercontemporain.
ВЖ Чем программа IRCAM ManiFeste отличается от российских и европейских композиторских лабораторий, в которых тебе приходилось участвовать?
РП Фестиваль IRCAM ManiFeste – огромное число концертов, перформансов, выставок, мастер-классов с июня до начала июля. Внутри фестиваля существуют три композиторских лаборатории – акустическая, электроакустическая и импровизационной музыки. Все лаборатории представляют мировые премьеры новых сочинений в последний день фестиваля. Образовательная программа моей лаборатории – акустическая, только в ней принимал участие Ensemble intercontemporain. Лаборатория шла две недели: первая – лекционные занятия и мастер-классы от солистов Ensemble intercontemporain, вторая – работа с ансамблем и доработка пьесы. Из ярких воспоминаний – студии IRCAM и то, над чем они сейчас работают. Было невероятно интересно посмотреть на датчики захвата движения и всякие сенсорные штуки и на то, как все это преобразуется в звук… Главное отличие IRCAM ManiFeste, на мой взгляд, – достаточное и комфортное время для репетиций с ансамблем. Есть две репетиции с Ensemble intercontemporain, по 1,5 часа каждая, плюс небольшая репетиция перед концертом. Это приятно и неожиданно: обычно на композиторских лабораториях не хватает времени. Почти всегда на академии приезжаешь с уже готовой пьесой, поэтому нет возможности что-то переделывать. К началу фестиваля IRCAM ManiFeste все партитуры участников были завершены, но благодаря наличию нескольких репетиций возможно было вносить некоторые изменения в партитуру. В академии IRCAM ManiFeste ты учишься и реально переворачиваешь свой мир!
ВЖ Как проходили репетиции с Ensemble intercontemporain? С какими проблемами ты столкнулся как композитор?
РП Полагаю, для всех композиторов-участников основной проблемой стала динамика. Как выстроить ансамбль, чтобы такая сильная медь не заглушала арфу? Как сбалансировать деревянные духовые с медными? А когда работаешь со специфическими (намеренно не говорю слово «расширенные», так как оно, на мой взгляд, несет определенный набор приемов) инструментальными техниками, эта задача становится еще более сложной. В Elements на первой репетиции с динамикой было много проблем, и я благодарен дирижеру и музыкантам Ensemble intercontemporain за тактичность, их внимательную и профессиональную работу. Я менял динамику дважды. Дирижер Жан Дёруайе даже спросил меня, почему динамика такая полярная в условиях одной вертикали. Это, наверное, было сказано в качестве недочета, но меня это здорово вдохновило. Я понял, что такая динамика и есть фишка пьесы! Музыканты в Elements живут не единым дыханием, каждый из них следует за собственной звуковой идеей. Так что я решил, что сделаю два типа динамики: у каждого инструмента и общую динамику в партитуре для дирижера. Такие суперволны, которые отчасти повторяют мой графический скетч.
Работа с музыкантами и дирижером была невероятно комфортной. Помимо основного времени я подходил к музыкантам после репетиций, и мы дополнительно могли с ними обсудить какие-то детали по пьесе. С дирижером Жаном Дёруайе мы даже решали что-то по электронной почте вечером после всех репетиций… Во время работы с ансамблем я вносил правки. Сейчас их все нужно отразить в партитуре и отправить организаторам. Партитура и голоса будут храниться в библиотеке Ensemble intercontemporain и IRCAM.
Роман Пархоменко. Elements (фрагмент). Мировая премьера, 2 июля 2022. Исполняют: Ensemble intercontemporain, дирижер – Жан Дёруайе
ВЖ Расскажи, как строилась внеурочная программа? Удалось послушать какие-то концерты фестиваля?
РП Для всех композиторов лаборатории IRCAM ManiFeste был доступен ряд концертов фестиваля, куда мы могли попасть бесплатно. На остальные события нужно было покупать билеты (для участников действовала большая скидка, так что цена была крайне низкая). Я побывал на концерте Филармонического оркестра Радио Франции в Парижской филармонии, где исполняли Кайю Саариахо, Яна Сибелиуса и современного французского автора Йеспера Нордина. Был на концерте композитора Филиппа Манури, где солисты Ensemble intercontemporain играли его трехчасовой Sonus ex machina. Несколько концертов проходило в Центре Помпиду – звучали сочинения Яна Мареша, Елены Рыковой, Клеменса Гаденштеттера, Франчески Верунелли, Себастьяна Хилли, Клаудии Джейн Скроккаро, Ойвинда Торвунда. Музыканты из ULYSSES Ensemble исполняли музыку Яниса Ксенакиса, Малики Киcино и Миоко Ёкояма, а в один из дней фестиваля коллектив Nadar Ensemble представил Alan T. Пьера Жодловски – крупную оперную работу композитора, посвященную математику Алану Тьюрингу. Во всех концертах партию электроники исполняли специалисты IRCAM.
По формату фестиваль IRCAM ManiFeste предлагал слушателям разные мероприятия: привычные симфонические и камерные концерты, реконструкцию Le Polytope de Cluny Ксенакиса, выставку Révolutions Xenakis к столетию со дня рождения композитора, звуковые инсталляции. На одной из инсталляций, к примеру, снимали вибрации с колокола Нотр-Дама.
ВЖ При такой насыщенной программе тебе и участникам удалось прогуляться по Парижу, увидеть достопримечательности?
РП Конечно. Вообще, я очень подружился с ребятами из лаборатории. Все интересовались, где находится Казань (смеется). Наверное, на каждой европейской лаборатории меня спрашивают, далеко ли Казань от Москвы. Просят показать ее на карте. Всегда говорю, что это всего лишь ночь на поезде – 800 километров. И обычно все ошеломлены: «Как? 800 километров, так далеко!» Чтобы дать какой-то ориентир, говорю, что София Губайдулина из Казани… В первую неделю наши лекционные занятия в IRCAM заканчивались в 5–6 вечера, так что мы с ребятами много гуляли по Парижу и окрестностям.
После завершения фестиваля я отправился в город Овер-сюр-Уаз, где в свои последние дни творил Винсент Ван Гог. Я давно открыл для себя Ван Гога и как художника, и как автора огромного эпистолярного наследия. Всегда беру книжку с его письмами в поездки. В доме Ван Гога я был потрясен маленькой (даже в фильмах ее показывают больше!) комнаткой, в которой он жил. В Овер-сюр-Уаз видел места, которые посещал художник: готическую церковь, с которой он писал «Церковь в Овере», поле, где было нарисовано знаменитое «Пшеничное поле с воронами». Там же произошел роковой выстрел в живот, который прервал жизнь художника. Однако по-прежнему мы можем видеть мир его глазами благодаря бессмертным полотнам.
