Персона
В начале этого сезона Ростовский симфонический оркестр наконец сделал свой выбор, пригласив занять место второго дирижера Даниила Австриха (вакансия открылась после перехода Игоря Мокерова на должность главного дирижера в Тольяттинскую филармонию). Этого музыканта у нас знают как титулованного скрипача, победителя конкурсов в Австрии, Испании и России. Его карьера развивалась в большей степени за рубежом, где музыкант живет с юности и где получил основное образование и ангажементы. Но сегодня артист расширяет свою профессиональную деятельность. Так, он участвовал – уже в качестве альтиста – по приглашению Квартета имени Давида Ойстраха в записи секстетов Шёнберга и Чайковского вместе с Александром Бузловым, незадолго до его ухода (диск вышел на лейбле Praga Digitals). Недавним увлечением стоит признать и дирижирование. На этом поприще господин Австрих реализует себя сразу в двух коллективах и двух городах – Симфоническом оркестре Ростовской филармонии и камерном оркестре Саратовской консерватории. Елена Прыткова (ЕП) поговорила с Даниилом Австрихом (ДА) о его пути к дирижированию, о соотношении двух карьер в его жизни и о новых профессиональных целях, которых артист хочет достигнуть.
ЕП Ваше решение вернуться и работать в России в текущей обстановке наверняка может удивить многих… Или вам так не кажется?
ДА Это никак не связано с тем, что сейчас такое напряженное время. Я уже несколько лет подумывал о том, чтобы вернуться в Россию, и последние два года очень много находился здесь, преподавал и выступал. Просто по человеческим соображениям мне сильно не хватало русского менталитета вокруг: русских людей, языка, какого-то славянского духа, что ли. Я прожил в Германии почти двадцать пять лет, и мне захотелось изменений. Да, Германия мне очень много чего дала: я там полностью прошел свое обучение с Виктором Третьяковым в Кёльнской Высшей школе музыки, потом у нас там базировался Микеланджело-квартет, в составе которого я выступал восемь лет. При всем при этом, кроме моей педагогической деятельности в Кёльне, где я сам преподавал с 2015 года (также в Высшей школе музыки), большинство концертов я все равно играл не в Германии (это были страны Северной и Южной Америки, государства Европы, а также Япония, Корея, Израиль).
ЕП А с чем вы это связываете? И как возник Ростов на вашем горизонте?
ДА Не знаю, так получилось… Почему Ростов? Год назад я был на фестивале «МОСТ» у Валентина Урюпина в качестве участника мастер-класса с самим Валентином. А в начале этого года я увидел объявление, что филармония ищет второго дирижера. Отправил документы, и меня пригласили на туры, и вот сейчас я здесь.
ЕП В одном из интервью ваш коллега и главный дирижер РАСО Антон Шабуров говорил о том, что не верит в универсализм дирижеров и считает, что у любого дирижера все-таки есть своя репертуарная ниша. Вы согласны с таким мнением?
ДА Это очень интересный вопрос, с которым я, конечно, сталкивался как скрипач, потому что дирижирую я только четыре года, а моя основная специальность – это скрипка. Всё время все (агенты, публика) пытаются нас засунуть в какой-то ящик под названием «специалист по такой-то музыке». Лично мне кажется, что любой современный музыкант генерирует максимальные эмоции, когда исполняет романтическую музыку. Но это не значит, что он только ее может исполнять, ему хочется играть и современную музыку, и экспериментальную, или, наоборот – музыку Ренессанса (есть потрясающие авторы этой эпохи, которых мы почти не знаем, так как их мало исполняют). Мне кажется, что я как скрипач чувствовал себя хорошо и в классике, и в романтической музыке, и в музыке XX века. Но как дирижер я еще слишком молодой, чтобы ответить на этот вопрос, к чему у меня будет душа лежать и что лучше будет получаться.
ЕП Вы концертирующий скрипач. Как вообще возникла идея попробовать дирижировать, и зачем вам это, по большому счету?
ДА Я с детства, наверное, чувствовал какую-то тягу к этому. Мама у меня работала в библиотеке в Петербурге, в филармонии, и она говорит, что даже водила меня еще на Мравинского в два-три года, но я этого не помню, конечно. Также меня водили на оперу в Мариинку и на балет. И как-то меня фигура дирижера притягивала все время, мне казалось, что это какая-то универсальная личность, которая управляет всем в зале. При этом чувствовалась какая-то свобода, которая исходит от дирижера, что между ним и музыкантами есть только воздух. Все-таки у скрипачей есть инструмент, а дирижер напрямую общается с музыкантами. Очень хорошо помню Темирканова. Это был 1994 год, он дирижировал в филармонии, не помню что, но меня поразило, что такое минимальное количество движений – и такая энергия! Последние годы, когда я играл на скрипке, мне не хватало этой мощности, что ли, с одной стороны, а с другой – прямого общения с музыкантами на сцене, открытости, и я решил наконец-то попробовать себя в этом деле.
ЕП В каком возрасте вы начали дирижировать и где был ваш дебют?
ДА Давайте посчитаем. Это был 2017 год, и мне было тридцать три года. У меня, можно сказать, был не один, а три дебюта. Потому что сначала я решил брать частные уроки у Джеймса Гереса (это американский дирижер, ученик Ганса Сваровского, художественный руководитель оперных театров в Ганновере и Ульме). Буквально после трех-четырех месяцев занятий с ним мой друг Федор Белугин предложил мне выступить в качестве концертмейстера в камерном оркестре, который он сам собрал для концерта, посвященного памяти его отца, замечательного скрипача и педагога Жореса Белугина. Я спросил Федю, могу ли продирижировать Сюиту Курта Аттерберга для скрипки, альта и камерного оркестра, которую они исполняли на этом концерте с Андреем Барановым. Он согласился, и мы выступили тогда в Рахманиновском зале Московской консерватории. И я почувствовал большую свободу. Почувствовал, что, выходя без скрипки, я не могу сыграть фальшиво или некрасивым звуком, почувствовал, что могу работать с людьми только через воздух. Это меня сразу привлекло. Это был мой первый концерт как дирижера.
Последние десять лет я много выступал и в Харькове. Там есть Молодежный симфонический оркестр «Слобожанский», сейчас они переехали в Польшу. Я очень часто выступал с ними как солист, и они мне предложили продирижировать в 2019 году Восьмой симфонией Дворжака. Это был мой симфонический дебют. А после этого я попал на мастер-класс к Юрию Ивановичу Симонову и уже там продирижировал оркестром Московской филармонии. Мой немецкий дебют состоялся в прошлом году в новом зале Эльбской филармонии. Тоже такой удивительный случай, потому что меня позвали выступить солистом с оркестром Новой филармонии Гамбурга, а потом оказалось, что дирижер заболел, и мне дали возможность встать за пульт. В программе была увертюра к «Свадьбе Фигаро», Восьмая симфония Бетховена, а как солист я играл «Рондо-каприччиозо» Сен-Санса.
ЕП И вы так просто согласились?
ДА Нет, это было нелегко, тем более что у меня оставалось четыре дня до концерта и это сегодня, возможно, самый известный зал в Европе. Просто раз такая возможность появилась – я решил рискнуть и приложить для этого все усилия. У этого оркестра всегда приглашенные дирижеры, поэтому больше репетиций в связи с экстренной заменой не было, но репетиций было достаточно. Хочу сказать только, что когда выступаешь и солистом, и дирижируешь, то руки после дирижирования устают, и играть на скрипке после этого довольно непросто. Но я выдержал.
ЕП Тогда какие-то предложения по дальнейшим концертам поступили сразу?
ДА В Эльбскую филармонию – пока нет, хотя я там уже выступал три раза, но думаю, что с этим оркестром у меня еще будут творческие контакты: мы очень хорошо подружились и с директором оркестра и с самими музыкантами. Многие музыканты из этого оркестра играли раньше в другом оркестре Гамбурга, с которым я несколько раз выступал еще в студенческие годы, и они меня хорошо помнили с тех времен. Сейчас получается, что мир разделился на две части, и так как я связал свою жизнь с Россией, учитывая тот факт, что у меня полная занятость в Ростове, я особенно не планирую и не рассчитываю на большое количество выступлений на Западе.
ЕП Скажите, в этом сезоне какие сочинения вы ждете особо? Какие представляют наибольшую трудность?
ДА Сейчас для меня и для оркестра это Большая симфония Шуберта до-мажор. Ее вообще не часто исполняют, потому что она огромная, сложная по стилистике. Шуберт вообще весь из загадок состоит, и если ты перестаешь чувствовать его шарм, то его можно начать играть банально, потому что там очень много простых, практически детских, мелодий. Другая сложность этой симфонии в том, что она очень растянута, почти на час. Еще мы репетировали Скрипичный концерт Шумана. Шумана я обожаю и играл этот концерт сам. До тридцатых годов прошлого века его вообще не исполняли, его партитура хранилась в библиотеке в Берлине, но он не издавался. И многие этот концерт не любят, потому что там специфический финал, тоже много повторений. Но при этом я дикий фанат музыки Шумана, там есть такие откровения! Для меня его музыка – эссенция романтики, и было очень здорово сейчас пройти этот концерт в качестве дирижера.
ЕП А скрипичные/альтовые выступления – планируете ли вы продолжать, в том числе и в Ростове?
ДА Есть предложения. В ноябре я выступил в Барнауле с филармоническим оркестром (с концертом Мендельсона) и дал сольный концерт в Новосибирской консерватории. Есть планы сыграть Второй концерт Прокофьева с ростовским оркестром. Мы обсуждали это с Антоном Шабуровым и пришли к выводу, что иногда я буду здесь выступать и как солист тоже.
ЕП Почему в Германии вы пошли именно к частному педагогу? Думаете ли вы над специальным образованием в этой области?
ДА Я об этом думал. Но мне хотелось все быстро и сразу, я созвонился с хорошим другом-дирижером, он мне посоветовал пойти именно к этому американскому педагогу. Сейчас же я поступил в Ростовскую консерваторию на программу профессиональной переподготовки, к Антону Шабурову. А так я очень многое взял от Юрия Ивановича Симонова.
ЕП Различаются ли, кстати, методики американского дирижера и Симонова?
ДА Да, конечно. Мне кажется, что русские дирижеры, также как и русские скрипачи, больше времени уделяют технике, чтобы правильно были поставлены руки, чтобы тело было свободно, чтобы были понятны ауфтакты. Симонов этому уделяет просто огромное внимание. А американский и, шире, западный подход – речь сразу идет о музыке: фразировке, идее произведения. Мой американский педагог занимался в немую, без пианистов. И он очень много показывал, разные интересные трюки, у него был такой симбиоз технологии и музыки. Мы начали с ним с Тридцать девятой симфонии Моцарта, с медленной части, потом прошли Первую симфонию Бетховена; первым романтическим произведением была фантазия «Ромео и Джульетта» Чайковского; потом я принес ему увертюру Аттерберга, которой дирижировал в Москве, и многие другие сочинения. Так я с ним занимался пару лет.
ЕП А с Симоновым?
ДА Просто это на меня вдруг свалилось… Я попал к нему на мастер-класс в филармонию в активную десятку. И там нужно было за месяц подготовить двадцать партитур. Для меня как для начинающего дирижера это было что-то: я не мог этого объять. Я даже не мог тогда нормально читать такие партитуры (например, Русскую увертюру Прокофьева с огромным составом), это был стресс. Уже когда приехал на сам мастер-класс, там по жребию я дирижировал Первую симфонию Чайковского, Третью симфонию Бетховена, Русскую увертюру Прокофьева, увертюру к «Золушке» Россини. Самое сложное было – Четвертая симфония Брамса, медленная часть. Симонов был рядом, останавливал оркестр и сразу делал замечания, в основном технического плана.
ЕП А что вам предлагает Шабуров в качестве учебного материала? Или он отталкивается от текущих филармонических задач?
ДА Нет, я ему сам предложил начать с Восьмой симфонии Дворжака, потому что это была первая симфония, которой я продирижировал в Харькове, я ее более-менее знаю и мне хотелось еще раз на ней себя попробовать и понять, что нового мне может сказать педагог.
ЕП Есть ли для вас идеальный дирижер, на кого вы бы хотели равняться?
ДА Конечно, есть. Мои любимые дирижеры – это Гергиев, Курентзис, они просто какие-то шаманы за пультом. У них есть эта демоническая энергия. И Юрий Хатуевич Темирканов, какие-то потрясающие шедевры я слышал с ним. Например, в Берлине Пятую Чайковского – этот концерт я никогда не забуду. Там больше было какое-то, я бы сказал, культурное шаманство, все намного более сдержанно, что ли, но при всем при этом он буквально влезал в душу.
ЕП Скажите, какие бы стороны вы хотели развить в ростовском оркестре? Что улучшить?
ДА Мне кажется, что оркестр намного более сложный организм, чем один человек. Я даже знаю по своим студентам: чтобы узнать ученика у меня уходил год уж как точно. А чтобы узнать оркестр, все его стороны – это должно пройти еще больше времени. Но (фактически это применимо к любому оркестру) я хотел бы развить слух оркестрантов, чтобы музыканты, когда играют, еще больше слушали друг друга, умели слушать не только себя и свою группу, но и весь коллектив. Тогда в идеале, мне кажется, оркестр придет к тому, что может быть… им и не нужен дирижер. Если музыканты играют с «открытыми» ушами, то оркестр начинает по-другому дышать – и это совсем другое музицирование. Это позволяет очень быстро улучшить репетиционный процесс. Чего мне не хватает еще, так это хороших инструментов. Особенно струнных. Я как скрипач это очень слышу. Потому что знаю, насколько хороший инструмент улучшает и облегчает работу. Я противник этой идеи, когда говорят, что, мол, «не имей Амати, а умей играти». Хороший инструмент освобождает тебя внутренне, тебе не надо напрягаться и бороться с ним, ты можешь заниматься уже музыкой.
