События
Один из самых популярных и востребованных татарских композиторов, Эльмир Низамов уже не первый год проводит творческие вечера в конце декабря, тем самым и поздравляя поклонников с наступающими праздниками, и отмечая собственный день рождения (24 декабря). В 2021 году музыку Низамова играл Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан, в 2022-м был выбран более камерный формат: на сцену БКЗ имени С.Сайдашева вышел струнный коллектив La Primavera, которым дирижировал Рустем Абязов, несколько солистов и два перформера. А еще – сам автор. Он не только рассказал о звучащих произведениях, но и ответил на вопросы публики, а в финале сел за рояль.
Пожалуй, главная особенность творчества Низамова – в его разнообразии. Композитор сочиняет в разных стилях (от авангарда до поп-музыки), разных жанрах (классических, эстрадных). Наконец, в его мелодике можно обнаружить как западноевропейские, так и восточные элементы. Порой что-то из этого выходит на передний план, порой же проявления разных культур образуют причудливый синтез. Концерт в Казани как раз продемонстрировал все вышеперечисленное, вдобавок еще и «перекинув мостик» между творчеством современного Низамова и тем, что он делал, будучи студентом консерватории.
Например, прозвучало произведение «У Стены Плача», созданное Эльмиром еще на втором курсе. Написать пьесу с еврейским тематизмом его попросила педагог по фортепиано Ольга Майорова, и сам автор ее затем неоднократно играл. Позже была сделана оркестровая версия, она и прозвучала в БКЗ. В этом сочинении как раз хорошо проявилось соединение восточного и европейского, но главное – стремление Низамова к непосредственной эмоциональности и мелодический дар. «У Стены Плача» – не про стену, конечно, а про человека, погруженного в молитву и о чем-то страстно просящего Бога.
Завершал же основную программу концерта тоже студенческий опус – DIXI («Я все сказал»), до сих пор одна из «фирменных» композиций Низамова, обошедшая множество сцен в самых разных инструментальных «одежках». Пожалуй, наиболее известен квартетный вариант. В данном случае Эльмир сделал оркестровку специально под La Primavera, задействовав не только струнные, но и фортепиано. В итоге звучание сочинения обрело особую плотность, насыщенность и масштаб. Токкатное моторное движение, лежащее в основе DIXI, становится здесь по-экспрессионистски угрожающим и оказывается удивительно созвучным именно нашим непростым временам, когда драматичные события сменяют друг друга с пугающей стремительностью.
Но в том и плюс хорошей музыки, что люди каждой эпохи могут найти в ней что-то свое, созвучное их чувствам. По большому счету, не так уж важно, что именно побудило четверокурсника Низамова в далеком 2010 году сочинить DIXI. Автор и не стремится это объяснять. Он все сказал самой музыкой. Кстати, сегодня Низамов сам преподает, более того – возглавляет кафедру композиции родного вуза. И для его нынешних студентов, посетивших концерт, это, вероятно, был вдохновляющий пример: кто знает, вдруг вещи, которые они приносят сегодня на занятия к педагогу, через десяток лет тоже будут звучать на их сольных творческих вечерах в главных залах страны?
Тем более, в случае с Низамовым включение в программу ранних сочинений – это не просто ностальгия и поклон учителям, но свидетельство верности самому себе. Резкого стилевого контраста с новейшими вещами мы не ощущаем. Нельзя сказать, что с годами Низамов стал писать сложнее или, наоборот, проще. И относительно недавнее Concerto grosso, открывавшее концерт, – тому пример. Явная стилизация под барокко в первой части и романтизм во второй здесь соседствует с авангардными приемами и (опять-таки!) восточными интонациями в стремительном финале, местами перекликающемся с тем же DIXI.
Интонационность классиков, только уже русских – Мусоргского, Шостаковича, – слышна и в музыке к спектаклю «Адәмнәр» («Люди»), посвященному трагической теме голода в 1920-х годах. Но Низамов вовсе не требует от публики музыковедческой оснащенности. Напротив, его театральная музыка, прозвучавшая на концерте (помимо фрагментов из «Адәмнәр» это еще Сюита для струнного оркестра, флейты, кларнета и клавесина «Мадина»), говорит со зрителем доступным языком и апеллирует напрямую к чувствам. И отсутствие собственно театрального действа, равно как и незнание сюжета, не мешает воспринимать перечисленные вещи. В саундтреках Низамова нет явной иллюстративности. Доказательство тому – «Человек с киноаппаратом» по мотивам одноименного фильма Дзиги Вертова. Вдохновившись конкретным эпизодом, автор создал обобщенное отражение конструктивистского духа этого авангардного шедевра. На творческом вечере опус звучал без кинопроекции, зато с участием двух перформеров – Марселя и Марии Нуриевых. Их пластические этюды разворачивались на фоне играющего оркестра и, подобно орнаменту, «оплетали» его со всех сторон.
Конечно, не обошлось и без песен. Сегодня для многих татарских меломанов Низамов в первую очередь автор хитов, которые звучат на стадионах и по республиканскому телевидению. В рамках творческого вечера эта сфера тоже была отражена, хотя и весьма деликатно, без того, что в академическом зале казалось бы чужеродным. Алина Шарипжанова исполнила такие композиции, как «Әнием хатирәсе», «Райские птицы», «Видения Айсылу», «Я живу на сцене» – в последнем номере певице аккомпанировал на рояле сам автор. Символический жест. Но самым трогательным моментом стал другой номер – колыбельная «Йокла, балам» («Спи, дитя»), сочиненная Эльмиром специально для Алины, когда у нее родился ребенок. Здесь ярче всего проявился мелодический дар Низамова и редкая способность к искренности и простоте.
А соединились обе линии – условно-эстрадная и классическая – в Концерте для губной гармоники и струнного оркестра, представленном с сопрано-саксофоном (Юрий Щербаков) и мелодикой вместо гармоники (Валерий Коротков). Такая интерпретация даже более явно, чем оригинал, демонстрирует парадоксальное сочетание традиций – восточной, западноевропейской и американской (блюз). Самое интересное, что в случае с Низамовым не приходится говорить о полистилистике, постмодернизме. Это не коллажность и игра, а естественное самовыражение и поиск нового универсального языка, сохраняющего при этом свою идентичность.
«Весь XX век композиторы очень много думали. Сейчас, напротив, период освобождения от всего этого. У человека вдох чередуется с выдохом. Вот и у человечества тоже. Наша эпоха – время выдоха», – говорил композитор в интервью из книги «Голос миллениалов», опубликованном также в «Музыкальной жизни». На концерте в конце декабря Эльмир Низамов предложил публике выдохнуть после тяжелейшего года вместе с ним.
