Персона
Триумфатором в номинации концертмейстеров Конкурса Хиблы Герзмава стал петербуржец Василий Попов (ВП), свой специальный приз вручила ему и редакция «Музыкальной жизни». С победителем побеседовал Александр Куликов (АК).
АК Вы работаете в Академии молодых певцов Мариинского театра, и это – одна из карьерных вершин для отечественного концертмейстера. Что привело вас на конкурс Хиблы Герзмава?
ВП Я случайно увидел рекламу в интернете, и меня заинтересовала сама редкая возможность участия в концертмейстерском состязании. Обращал на себя внимание масштаб и сложность конкурса, щедрые награды. «Почему бы и нет?» – спросил я себя, и внутренний голос не нашел, что возразить.
Служба концертмейстера трудна, и на первый взгляд, как будто не видна…
АК Кульминацией вашего выступления на конкурсе, сорвавшей заслуженные овации зала, стала оперная сцена. Можно только представить, сколько усилий нужно, чтобы подготовить исполнение и фортепианной, и вокальных партий в одном лице.
ВП В перечне оперных сцен, предлагаемых к исполнению во втором туре, было десять примеров, по пять из русских и итальянских опер соответственно. Восемь сцен из этого списка мне были хорошо известны – я работал над ними в Академии молодых певцов. Таким образом, я лишь повторял тот материал, который уже был «в руках» задолго до конкурса. В это, наверное, сложно поверить, но подготовка сцены не заняла у меня много времени.
АК Кажется, что в Академии молодых певцов Мариинского театра работают настоящие «монстры» концертмейстерской профессии…
ВП К этому обязывает само место, все-таки Мариинка – крупнейший в стране музыкально-театральный комплекс, а превосходная работа группы концертмейстеров – заслуга в первую очередь Ларисы Гергиевой. Не скрою, что мне было сложно на первых порах в Академии, так как многому приходилось учиться буквально «на лету», а вокалисты требовали от меня мастерства без скидок на возраст и отсутствие опыта. Вспоминаю, как на заре моей службы в Мариинке пришедший на репетицию певец был удивлен, когда в ответ на его просьбу я сказал, что мне сложно одновременно и аккомпанировать на фортепиано, и подпевать за его партнеров в оперной сцене. «Если ты работаешь в Мариинке, должен это уметь!» – таков был его вердикт, совершенно справедливый. Естественно, приходилось едва ли не в круглосуточном режиме профессионально самосовершенствоваться.
Безусловно, достойную базу я получил в концертмейстерском классе Санкт-Петербургской консерватории, но целый ряд важных фрагментов «мозаики» мастерства приобрел уже в процессе работы, пройдя весь основной оперный и камерный репертуар. В этом – специфика нашего труда, где многое постигается уже на практике.
К сожалению, определенные аспекты профессии в отечественных консерваториях раскрываются студентам не в полной мере. К примеру, по-настоящему глубоко знание репертуара XX века появилось у меня уже по прошествии нескольких лет в Мариинском театре.
То же можно сказать и об итальянском оперном стиле XIX века. Он часто воспринимается пианистами как нечто целостное с точки зрения вокальной техники и оперной драматургии, но сейчас я отчетливо осознаю, что, например, Беллини и Доницетти – это как две удаленные друг от друга планеты, каждый – со своими, только ему присущими приемами, и объединять их под один «стандарт восприятия» категорически невозможно. В любом случае в консерваториях преподает немало превосходных концертмейстеров, у которых многое можно почерпнуть студентам. То, что отметил я, – скорее вопрос самой системы преподавания, которая, как известно, никогда не бывает идеальной, балансируя между желаемым и возможным.
АК Конкурс показал, насколько важно для концертмейстера умение выстраивать психологический контакт в работе с певцом. В консерваторском образовании этому также не уделяется много внимания.
ВП Психологический аспект работы в нашей профессии – наиважнейший и наитруднейший в освоении. Это чистая лотерея: можно быть превосходным пианистом, но совершенным интровертом. Мне в этом аспекте повезло: я с детства люблю общаться с людьми, находить точки соприкосновения, стараюсь быть оптимистичным и открытым миру. Мои преподаватели в училище и консерватории часто говорили о важности человеческого контакта с солистами, но настоящая работа в данном направлении началась, когда я на последнем курсе консерватории пришел работать в Академию молодых певцов Мариинского театра. Лариса Гергиева, обладающая, вероятно, врожденным даром психолога, уделяет этому огромное внимание, и я многое почерпнул у нее.
Тем не менее важно не терять себя, общаясь с певцами, не «растворяться» в них, придерживаться собственных творческих принципов.
АК А это возможно – не потерять себя в профессии? Не возникает иногда внутри вас ощущения неудовлетворенных амбиций солиста?
ВП Такого ощущения нет. Для сольной карьеры необходимо быть в известной степени интровертом, а я еще в музыкальной школе, наоборот, любил развиваться вширь, быстро осваивать новый репертуар, и мои преподаватели поддерживали меня в этом. Возможно, иногда не хватало усидчивости, желания углубиться в исполняемое «до последнего атома». Позже не хватало и времени, так как работать в Академии я начал, когда еще был студентом. В целом в современных условиях солист встречает на своем пути множество проблем, решение которых не всегда возможно, в этих условиях концертмейстерская стезя более стабильна и предсказуема.
АК Сталкиваетесь ли вы с проблемой творческого и профессионального выгорания?
ВП Как я уже сказал, моя работа предполагает обширную коммуникацию с певцами, и иногда мне, действительно, необходима передышка: психика может испытывать перегрузки от постоянного общения. С точки зрения самого процесса исполнения я полностью согласен с великим Генрихом Нейгаузом, который утверждал, что физически играть на фортепиано – легко. Поэтому для меня не составляет проблемы выступить с вокалистами, тем более что я досконально знаю репертуар тех, с кем сотрудничаю, и мне нужно минимальное время на домашнюю подготовку. Я открыт к различным совместным предприятиям – неважно, концерт это или сессия звукозаписи. Определяющими скорее будут мой рабочий график и расстояние до места выступления.
АК В первом туре вы выступали с предоставленными конкурсом иллюстраторами. Не было желания приехать со «своим» певцом?
ВП Нет, это был мой сознательный выбор. Конечно, у меня широкий круг творческих контактов с превосходными музыкантами, и многие, я уверен, согласились бы приехать со мной из Санкт-Петербурга. Вместе с тем выбрать одного означало предпочесть его другим, тем самым создать ситуацию ненужной конкуренции среди коллег. Кроме того, в случае выступления со «своим» вокалистом концертмейстер волей-неволей несет определенную ответственность и за него, в том числе и в неизбежных в поездке бытовых моментах. Я знал, что иллюстраторы конкурса – профессионалы с большим опытом. Выступление с ними дало мне возможность показать себя на первом туре разнопланово, в работе и с мужскими, и с женскими тембрами голосов.
АК Соперничество Москвы и Петербурга – давняя традиция нашей культуры. Есть ли различия в концертмейстерских школах двух столиц?
ВП Я думаю, что в значительной степени они связаны с различием фортепианных школ: в вопросах звука, деталей интерпретации тех или иных стилей. В важных психологических моментах также есть свои особенности. В первый день моей поездки на конкурс для меня стало открытием, что москвичи в повседневном общении говорят немного громче, чем жители Северной столицы, и в целом более прямолинейны в коммуникации. При этом я считаю, что знаменитая питерская мягкость далеко не всегда предпочтительна, в определенных ситуациях ясность в высказывании позиции, однозначность формулировок более правильны, в том числе и в творческом общении. Но подлинное мастерство, конечно же, имеет универсальную ценность.
АК Конкурс заставил задуматься о положении концертмейстера в нашей стране: многие ваши коллеги жалуются на отсутствие уважения и низкий статус в музыкальной иерархии.
ВП Моя позиция здесь очень проста: я четко знал, на какие условия иду, избирая профессию и подписывая контракт, никто меня не принуждал. Певцы всегда останутся певцами, для них важно буквально впитывать восторг и признание массы слушателей, а для меня это определяющим не является. Самое важное – итоговый результат: как выступил вокалист в ансамбле со мной, смог ли он раскрыться, был ли в образе, насколько эффективна была моя помощь ему. Подчеркну, однако, что в Академии молодых певцов я никогда не сталкивался с каким-либо проявлением неуважения к профессии: усилиями Ларисы Гергиевой концертмейстеры у нас окружены вниманием, их положение как профессионалов своего дела очень высоко.
Надеюсь, что пианисты простят меня, но обладание певческим голосом и владение им – само по себе уникальное дарование сродни чуду, несравнимое с фортепианным талантом. Оно и встречается не в пример реже.
Для меня вполне естественно, что труд певца заслуживает пропорционально гораздо большего почета и вознаграждения, нежели наше ремесло. Тем не менее все вокалисты, с которыми я сотрудничаю в процессе работы, относятся к моему труду с признательностью и уважением. Я был очень рад встретить и горячий отклик слушателей Конкурса Хиблы Герзмава: поддержку и понимание столичной публики я хорошо почувствовал. Не скрою, что это вдохновляет, и я искренне благодарен московским слушателям за такой прием.
