События
В репертуарном плане театра, балансирующем между Генделем и Вайнбергом, Порпорой и Этвёшем, Люлли и Бергом, комическая опера Оффенбаха смотрится удивительным диссонансом. Однако знатоки истории театра помнят, что во второй половине XIX века после периода финансовых, репертуарных неудач и даже банкротства именно легкие сочинения Оффенбаха, Зуппе, Штрауса и Миллёкера, а позднее Легара и Кальмана сделали Театр «Ан-дер-Вин» одной из главных площадок театральной жизни города.
Спектакль, который поставили австрийский режиссер Николаус Хабьян и канадский дирижер Жордан де Суза, основан на венской редакции оперы 1874 года. Партии влюбленных уличных музыкантов, очаровательной Периколы и чувствительного Пикильо, исполняет пара блестящих молодых певцов — меццо-сопрано Анна Лусия Рихтер и тенор Давид Фишер, а все остальные роли поручены поющим (и поющим отлично) драматическим актерам. Кроме венской редакции авторы постановки делают ставку на венский колорит — опера исполняется по-немецки, декорации воспроизводят улицы Вены, а диалоги и куплеты героев оперы плотно нашпигованы узнаваемыми реалиями из современной политической жизни Австрии, которая зачастую действительно напоминает опереточное либретто. Кажется, в этом оперном капустнике нашлось место для намеков на все несуразности общественно-политических реалий последних лет: загадочная «племянница русского олигарха» из Ибицы на слитом в прессу скандальном видео с бывшим вице-канцлером Штрахе, выделение бюджетных денег на манипулированные соцопросы, навязчивые феминитивы в речи чиновников и шутки по поводу растущих цен на газ. А вместо старого узника, маркиза де Сантарена, который помогает влюбленной паре выбраться из тюрьмы, на сцене вообще появляется ростовая кукла бывшего канцлера Австрии Себастьяна Курца, против которого ведется расследование по обвинению в коррупции. Некоторые шутки, кажется, появляются буквально из вчерашних газет: в трио, посвященном прекрасным женщинам, губернатор Дон Педро исполняет два дополнительных куплета о недавнем назначении директора венского Бургтеатра — в министерстве культуры обещали, что этот пост впервые займет женщина, однако… «Ах женщины, — игриво поет Дон Педро в праздничном облачении государственного чиновника, — вы крутите планетой!»
И над политическими, и другими, специфически австрийскими шутками зал хохочет с радостным узнаванием. Впрочем, согласно программке, действие оперы происходит, как и положено в оригинале, в Лиме, столице Перу. «Перу не должно превратиться в Австрию!» — гласит лозунг на предвыборном плакате вице-короля (удивительно напоминающем предвыборный плакат австрийской Партии Свободы «Вена не должна превратиться в Стамбул»). В столице отмечается день рождения правителя Перу, хозяйка кабачка для убедительности иногда переходит на испанский, а граф де Панателла с пышной копной темных кудрей выглядит как классический плут из комедии масок. Но когда в финале на сцену торжественно опускаются государственные флаги Перу, становится очевидно, что они являются точной копией австрийского флага, только перевернутого на 90 градусов.
Художник спектакля Юлиус Теодор Земмельман любовно создает крайне реалистичные декорации — тут и фирменные венские мусорки, и выполненный во всех подробностях уличный ларек с сосисками, и, главное, абсолютно узнаваемый зал Венской оперы, где проходит торжественный прием вице-короля. В этой сцене почти невозможно отличить светский прием в историческом вице-королевстве Перу от современной Австрии — на знаменитых оперных балах в Вене и сегодня время словно остановилось: ничего здесь нет стабильнее бального этикета, являющегося основополагающей декорацией светской жизни. Эту извечную театральность обыгрывает и режиссер спектакля, оставляющий во втором действии одну из светских дам сидеть в театральной ложе, откуда она сочувственно наблюдает за приключениями влюбленной пары до конца оперы.
В этом вся Австрия: пригоршня самоиронии, щепотка коррупции, доля здорового сибаритства и, конечно, вальсы, вальсы, вальсы — не случайно для венской редакции «Периколы» Оффенбах написал еще три дополнительных вальса, доведя их число до рекордных четырнадцати. В буклете к спектаклю Хабьян цитирует одного из венских сатириков — когда во время опроса о будущем Австрии дошли до музыканта Венского филармонического оркестра, он ответил: «Пока во время новогоднего концерта звучат вальсы, играют скрипки и трубят трубы, за будущее Австрии я спокоен».
В данной постановке роль «венских филармоников» исполняет Симфонический оркестр Венского радио, который под управлением Жордана де Сузы отлично передает стиль праздничной и фонтанирующей музыки Оффенбаха, не теряя темпа и ритма в вихревых вальсах и финальных тутти. На сцене бойко поет и танцует Хор имени Арнольда Шёнберга, взрываются конфетти и льется вино, оркестр цитирует вступительные фанфары из фильма «Индиана Джонс», а Пикильо — монолог Тамино из «Волшебной флейты». Обе цитаты зал встречает радостным смехом. Николаус Хабьян — не только оперный режиссер, но и профессиональный кукловод, а потому кроме настоящей куклы бывшего канцлера даже исполнители главных партий пародируют марионеточный стиль, безупречно выполняя виртуозную хореографию дуэтной клоунады. Анна Лусия Рихтер, которая лишь два года назад перешла из сопрано в меццо, демонстрирует в партии Периколы комический дар и ловкость преображений от уличной оторвы в первом акте до гламурной дивы в финале оперы. Знаменитая сцена опьянения исполнена на грани простецкого бурлеска, зато куплеты о безнадежно глупых мужчинах звучат с подлинно королевским достоинством. Давид Фишер в роли неуверенного Пикильо удивительно трогателен и убедителен в своей простодушной наивности, а его изумительный теплый лирический тенор слишком хорош для комической оперы.
И даже если некоторые шутки этой постановки слегка навязчивы, решение образов не отягощено излишним психологизмом, а либретто напоминает политический капустник на злобу дня — здесь собраны все ингредиенты, из которых складывается идеальная опера-буфф: блестящее вокальное исполнение, точное попадание в «легкий» музыкальный стиль, мягкий юмор и, главное, фантастически хорошее настроение, с которым публика покидает зал.
