Московский театр Новая Опера имени Е. В. Колобова представляет третью премьеру сезона – спектакль ИОЛАНТА / КАРЛИК. Постановка объединит две одноактные оперы: «Иоланта» П. И. Чайковского и «Карлик» А. фон Цемлинского, которые станут двумя главами одной истории. Режиссер Денис Азаров и художник Алексей Трегубов связывают произведения одной идеей и одним пространством. Этот проект – первое сотрудничество с театром маэстро Карена Дургаряна, музыкального руководителя и дирижера спектакля. «Карлик» Цемлинского будет поставлен в Новой Опере впервые, а «Иоланта» Чайковского спустя 10 лет вновь войдет в репертуар театра в другой трактовке и в ином художественном решении. Четыре премьерных показа пройдут весной: 21, 22, 23 и 25 апреля; два следующих запланированы на лето: 27 и 29 июня.
Спектакль ИОЛАНТА / КАРЛИК – целостное произведение, в котором две одноактные оперы объединены визуально, драматургически и музыкально. «Карлик» по замыслу создателей является продолжением и развитием «Иоланты», что подчеркнуто повторением финала оперы Чайковского в начале второго акта.
В основе спектакля – парадигма слепоты и прозрения. Здесь соединены и переосмыслены две притчи о людях, находящихся в полном неведении, – незрячей девушке Иоланте, не знающей, что она слепа, и Карлике, не знающем о своем уродстве. И если Иоланта исцеляется от слепоты благодаря любви, то судьба Карлика трагична: герой умирает, когда ему открывается правда о своей внешности и о жестоком отношении к нему окружающих, прежде всего – Инфанты. Главные герои опер интегрированы в обе части постановки: Карлик появляется в начале спектакля, а Иоланта после прозрения наблюдает за действием во второй части. Финальная сцена фокусирует внимание зрителей лишь на этих двух персонажах.
Режиссер Денис Азаров: «Главный вопрос, который мы ставим в этом спектакле: а стоило ли прозревать? Прозрение несет в себе не только свет, но и знание. А готовы ли мы его принять? Готовы ли мы к правде? Как у Островского: “Правда – хорошо, а счастье лучше”. Иоланта попадает в мир, где человеческое достоинство и эмоциональное состояние ничего не стоят. Райская жизнь, которая была создана специально для нее, оборачивается жестокими играми».
Спектакль Новой Оперы лишен сказочности и налета старины. Действие происходит в современном нам мире, в мгновенно узнаваемой обстановке: фешенебельная частная медицинская клиника («Иоланта») и роскошная аристократическая вечеринка, словно в фильме «Сладкая жизнь» Федерико Феллини («Карлик»).
Действие спектакля разворачивается сразу в двух параллельных реальностях: художник Алексей Трегубов встраивает одну в другую, как маленькую геометрическую фигуру в большую. На авансцене (в большом пространстве) – оперные артисты, а в глубине (в малом пространстве) – видео («Иоланта») и куклы («Карлик»).
Главная сложность при постановке оперы Цемлинского – воплощение на сцене самого Карлика. Здесь зачастую на помощь приходят куклы. Решение, придуманное режиссером Денисом Азаровым, художником Алексеем Трегубовым и Артёмом Четвериковым, который полностью отвечает за кукольную часть в «Карлике», абсолютно неожиданно. В их версии куклы, а точнее целый кукольный театр, помещены в пространство знаменитой картины Диего Веласкеса «Менины» (1656), населенное ее персонажами, включая самого художника. Существует мнение, что именно эта картина вдохновила Оскара Уайльда на создание сказки «День рождения инфанты», которая лежит в основе оперы «Карлик». В спектакле кукольный театр – это своеобразная гигантская механическая игрушка: подарок на день рождения инфанте и безжалостный розыгрыш для Карлика.
Несмотря на несомненную разницу в музыкальном стиле Чайковского и Цемлинского, в творчестве этих композиторов есть общие черты. Исследователи отмечают тонкие детали, схожесть тем, их развития, средств усиления выразительности. Главное, что их объединяет, – лирический тон высказывания. «Эти примечательные совпадения говорят об определенном родстве духовного склада, мироощущения и, в конечном счете, композиторского дарования двух музыкантов. Через Чайковского нам легче понять Цемлинского», – считает Наталья Власова, автор монографии «Александр Цемлинский. Жизнь и творчество».
Кроме того, в обоих произведениях возникает диалог с творчеством Рихарда Вагнера.
Вагнерианству Чайковского посвящены отдельные исследования. Композитор оставил множество высказываний, в которых выражено его неприязненное отношение к музыке Вагнера. Работая над «Иолантой», Чайковский писал: «Найден сюжет, где я докажу всему миру, что любовники должны оставаться живы в оперных финалах». По мнению ученого Аркадия Климовицкого в этой фразе он противопоставляет свое сочинение опере «Тристан и Изольда», финальную сцену которой Чайковский услышал в Петербурге еще во время гастролей Вагнера (1863). В последующие годы он внимательно следил за творчеством немецкого коллеги: например, Чайковский был на Байрёйтском фестивале в 1876 году, где исполнялась тетралогия «Кольцо нибелунга», и затем опубликовал пять развернутых статей в газете «Русские ведомости». После прослушивания оперы «Тристан и Изольда» полностью в Берлинском театре в конце 1882 года он получил сильнейшее негативное впечатление, которое подтолкнуло композитора к размышлениям об оперном искусстве: о его сути, идеалах, формах.
При всем неприятии Чайковским музыки Вагнера в «Иоланте» есть явная параллель с «Тристаном и Изольдой». Схожесть проявляется в оркестровых вступлениях к обеим операм. Их объединяет гармоническая неустойчивость, созвучия, которые не разрешаются, а плавно переходят одно в другое.
Музыкальный руководитель и дирижер Карен Дургарян: «Считается, что интродукция к “Иоланте” – скорбная, холодная, сумрачная, создающая тревожное состояние. Римский-Корсаков даже упрекал Чайковского в неумелой оркестровке, которая якобы сделана “шиворот-навыворот”, потому что материал отдан не струнным, а духовым. Но в этой “неправильности” и заключается гениальность Петра Ильича! Что касается “Карлика”, это очень насыщенная партитура с плотной оркестровкой, практически симфония. Здесь важно, чтобы зритель почувствовал постепенное нарастание напряжения, которое непрерывно идет от начала к финалу, а особенно – от дуэта Инфанты и Карлика к его смерти».
