Франко Фаджоли, концерт которого на 4-м фестивале «Опера Априори» стал немыслимой сенсацией, издает очередной диск. На сей раз арии из опер Георга Фридриха Генделя, мимо которых не проходит, кажется, ни один певец, ни одна певица барочного репертуара. Только про аргентинского контратенора мы должны помнить то, что он не только гений интерпретации, но и виртуозный технолог – у него диапазон в три октавы, и партии сопрано даются ему с легкостью.
На диске, однако, собраны только арии для альта. Но Фаджоли позволяет себе блеснуть а-ля Сенезино: вдруг запустит свободно летящее верхнее «до» или в каденции наворочает такие пассажи, что дух захватит. Голос по-прежнему звучит свежо и сочно, льется сплошным потоком, в нем нет ни тени усталости или перенапряжения. И все «лихачества» выглядят не цирковыми трюками, а приметами глубокого вживания. Фаджоли в тексте к диску отмечает, что петь арию из третьего акта оперы в отрыве от всего произведения сложновато, потому что певец к этому моменту проходит весь путь развития образа и «въезжает» в арию с солидным эмоциональным багажом. Но надо отдать должное Фаджоли как актеру: он поет самую трудную арию «Scherza, infida» из второго акта «Ариоданта», абсолютно ясно осознавая мучительный гнет на душе героя. Певец не утрирует скорбь, как Анне-Софи фон Оттер, он не готов умереть «сей секунд», а замер над линией небытия в созерцательном плане. А в арии третьего акта «Dopo notte» бисер радостных блесток так изощрен и царственен, что мы не только сами готовы плясать и кружиться, но начинаем страстно ждать, когда же у Фаджоли найдется время и желание спеть Ариоданта на сцене.
Помогает ли нам пение Фаджоли заново понять музыку Генделя? Пожалуй что нет. Мы уже многому научились в интерпретациях последнего времени, знаем силу скорби и блеск юмора в самых разных проявлениях, умеем любоваться ритмическими рисунками и мелодическими заковыками. В этом диске мы вместе с Фаджоли проверяем, что такое пение primo uomo. Мы прежде всего ощущаем эту самую «чарующую силу» его голоса. Он льется, если говорить прециозно, потоком густого, слоящегося меда, который окрашен в жемчужные, серебристо-дымчатые тона. Но в какие-то моменты теряет свою вязкость и тянется жемчужной паутинкой, на которой здесь и там сияют капельки росы. Или вдруг превращается в упругий плотный стебель крупного цветка. Что еще скажешь, наслаждаясь пением Фаджоли? Это и есть страсть вокаломана, которая здесь расцветает прежде всего. А всё остальное – музыка Генделя и музыкантские таланты Фаджоли – только суть дополнения к наслаждениям, продиктованным этой опасной, грубой страстью. И последняя ария диска – «Ch’io parta?» из «Партенопы» – длится всего 4 минуты, а радости нам дает, как целая большая опера, спетая большими певцами.
