События
Полтора века прошло с премьеры последней оперы Гектора Берлиоза «Беатриче и Бенедикт», которую в России еще никогда не ставили – под занавес нынешнего сезона исправить несправедливость рискнул Большой театр. Выбор материала после «Короля» Джордано вновь оказался удачным: французская опера-комик, сочетающая музыкальные номера и разговорные диалоги, возможно, и не встает в один ряд с авторской версией «Кармен» Бизе, но с точки зрения музыкального решения и симпатичного сюжета интерес точно представляет. Музыка вдохновенна, наряду с несомненными авторскими находками постоянно «мелькают» талантливые стилистические аллюзии: Гендель, Доницетти, Мейербер. Партитура насыщена эффектными и трудными ариями с подробной мелизматикой, бесспорна мелодическая красота роскошных лирических дуэтов и яркость скерцозных ансамблей.
Композитор, лично работая над либретто, выбрал лишь одну сюжетную линию из знаменитой комедии Шекспира «Много шума из ничего», связанную с главными героями, отчаянно не желающими признавать факт взаимной любви: чтобы история закончилась свадьбой, их друзьям приходится хитро убеждать в этом каждого упрямца по отдельности. В шекспировском оригинале комедийную линию многое оттеняет: например, линия девушки Геро, которую Клавдио, обманутый Доном Хуаном, обвиняет в измене. Усеченная версия Берлиоза заставляет чуть усомниться в идеальности драматургического решения: перманентно кажется, что действие «проседает». Однако такие ощущения провоцирует во многом сценическое решение. Над спектаклем работал худрук петербургского театра «Зазеркалье» режиссер Александр Петров со сценографом Семеном Пастухом и художником по костюмам Галиной Соловьевой.
«В Большом театре перестарались рассмешить публику, и это повредило тонкости и изяществу сюжета», – такую меткую оценку дали спектаклю зрители сразу после премьеры. Есть и более жесткие отзывы: «Все выглядит дорого-богато: чего только стоит мотоцикл, аппараты для реабилитации раненых (действие разворачивается на фоне победы полководца Дона Педро и его воинов), молодых солисток запаковали в унылую униформу медсестер, и они на больничных койках дегустировали спирт из пробирок. И нам хотели так показать Сицилию?»
Претензии к спектаклю небеспочвенны. Но, прежде всего, важно обратить внимание на несколько технических просчетов постановочной команды. Разговорные диалоги в Большом театре перевели на русский язык, что сегодня в международной практике является моветоном: подобные эксперименты распространены в вузовских оперных студиях, но на главной сцене страны такое допускать нежелательно. Русский язык, конечно, облегчает режиссерскую задачу, однако ставка на «локальные» шутки, начавшиеся в титрах под увертюру, не сработала, это лишь понизило уровень постановки до неуместного капустника. В открытом доступе есть несколько европейских записей «Беатриче и Бенедикта»: достаточно включить любую, чтобы на первых же минутах понять незаменимый колорит звучания французского языка.
Другой серьезный технический промах состоит в том, что все пространство сцены затянуто зеленой искусственной травой, что уже само по себе является пережитком прошлого и смотрится неэстетично. В музыкальном театре это и вовсе запрещено, поскольку так разрушается акустика. Не для всех очевидно, но подобную медвежью услугу оказывают, например, даже обычные ковры. Речь идет не о чем-то банальном в духе «солистов не было слышно», проблема гораздо серьезнее: из-за подавленной акустики голоса обедняются, исчезает полетность, объем, нет естественных отзвуков. Вокалистам крайне трудно работать в таких условиях, поэтому и подробно разбирать качество пения участников спектакля не совсем корректно – жаль, поскольку театр подобрал неплохие и даже равносильные составы с хорошими голосами. Например, интересно развиваются молодые тенор Константин Артемьев (Бенедикт) и баритон Василий Соколов (Клавдио), вполне по силам и темпераменту партии Екатерине Воронцовой (Беатриче), Алине Черташ (Урсула), Денису Макарову (Дон Педро). Очередную неожиданную высоту после партии Рогожина в «Идиоте» Вайнберга взял Николай Казанский, харизматично отыграв роль капельмейстера Сомароне, на чью долю приходится большой процент комикования. Неоднозначное впечатление оставила Анна Аглатова (Геро): недавно она взялась не за свой репертуар, согласившись участвовать в премьере «Луизы Миллер» Верди, что, как известно, бесследно для голоса не проходит. На единственную исключительно разговорную роль Леонато пригласили актера Бориса Дьяченко, который отнесся к своей миссии довольно формально, не предложив интересных и запоминающихся акцентов в трактовке образа, – как, впрочем, и некоторые другие артисты, о чем мог бы тщательнее позаботиться режиссер.
Приглашенному дирижеру Жюльену Салемкуру, к сожалению, не удалось подчеркнуть достоинства партитуры Берлиоза и компенсировать акустические потери: для «подчинения» этой оперы необходима интерпретаторская смелость. Аккуратность и осторожничество к стилю произведения не относятся – наоборот, вся опера строится на контрастах, которые хорошо бы яснее подчеркивать.
Как часто бывает, концепция режиссера осталась в буклете и предпремьерных интервью: действие оперы хотели перенести в период Первой мировой войны, «когда итальянцы разгромили эскадру в бухте Мессины», на фоне страшных событий главные герои через любовь ищут выход из «темного внутреннего сада расходящихся тропок». Почему-то вместо задуманной конкретики получилось воцарение тотальной вторичности, за которой мало что считывалось. Судя по всему, Большой театр в непростые для страны времена хочет выстроить безотходное производство. Искусственный газон мы видели в «Онегине» Евгения Арье – кстати, многие зрители уже успели назвать Александра Петрова последователем ныне покойного режиссера, поскольку слишком похожи их подходы к постановке оперы как драматического спектакля вопреки тому, что литературный первоисточник часто с музыкальной драматургией не совпадает. Кроме того, «сверхурочные» отработал мотоцикл, который мы видели в недавней премьере «Демона» Рубинштейна; но если у режиссера Наставшевса на нем ездит главный герой и это подходит харизме его образа, то у Петрова выезд мотоцикла выглядит лишним и несуразным. Есть еще кое-что: свадебное платье Беатриче подозрительно напоминает платье опять же Луизы, буквально копия. Одним словом, можно было бы сейчас оптимистично обсуждать оперу Берлиоза со сложной сценической судьбой и наконец-то впервые поставленную в России, но очередная попытка достойно возродить многострадальное оперное творение композитора не сложилась. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
