События
Из всей программы Зальцбургского фестиваля «Макбет» Верди в постановке Кшиштофа Варликовского вызывал наибольший скепсис, несмотря на Асмик Григорян и Владислава Сулимского в главных партиях. Дело в том, что уже двенадцать лет назад в брюссельском La Monnaie Варликовский ставил «Макбета». И тот спектакль не был большой удачей. Весь набор фирменных приемов-клише Варликовского – дети в старческих масках, зловещие старушки в пайетках и на каблуках, спортзал как место токсичной маскулинности – все это уже было предъявлено в контексте шекспировско-вердиевского сюжета. И не то чтобы сильно убеждало или рассказывало что-то принципально новое в этой трагедии.
Но спектакль, который он поставил в Зальцбурге, заставил себя смотреть буквально с первой секунды и не отпустил до конца. Варликовский, имеющий опыт кинорежиссуры, хорошо почувствовал «широкоэкранную» сцену Grosses Festspielhaus. Вместе со своим постоянным сценографом Малгожатой Щесняк они придумали фантасмагорический и мрачный теннисный корт, откуда-то из диктаторского ар-деко середины ХХ века. Выдвигающиеся трибуны, подсобки для инвентаря, странные кабины и светящиеся панели моментально превращали это место и в замок Макбетов, и в место встречи с ведьмами, и во врачебный кабинет, и в Бирнамский лес. В этом странном, но одновременно кинематографически подробном пространстве и разворачивалась вся история.
Спектакль заставил себя смотреть буквально с первой секунды и не отпустил до конца…
В тексте трагедии Шекспира есть одна знаменитая несостыковка – Леди Макбет в одном месте описывается как бездетная, а в другом – упоминается ребенок. Из этого противоречия рождается главная интрига спектакля. Сначала мы видим хронику, в которой женщина с уложенными косами на голове, явно откуда-то из прошлого, держит на руках и кормит грудью мальчика. Позже выяснится, что это мать Макбета и он сам в младенческом возрасте. И, судя по всему, этот Макбет еще и незаконный сын короля Дункана, которого ему предстоит убить.
Затем мы видим, как разобщенные и подавленные супруги сидят по разные стороны длинной деревянной лавки и ждут, пока леди Макбет вызовет врач.
И пока странные, идеально причесанные и одетые в элегантные костюмы слепые ведьмы, почему-то с радиоактивными значками на рукаве, обрабатывают своими предсказаниями Банко и Макбета, леди Макбет находится в кабинете гинеколога, и по ее лицу, взятому крупным планом и показанному на экране, мы понимаем, какой безнадежный диагноз она только что услышала.
Асмик Григорян в начале этого спектакля и костюмом, и актерской игрой напоминает Кристин Скотт Томас в ее костюмных ролях элегантных и внешне холодных женщин, переживающих страшные драмы, но сохраняющих невозмутимый вид. Она быстро берет себя в руки и со всей нерастраченной энергией материнства переключается на судьбу нерешительного и слишком пекущегося о чести Макбета.
И поет эту сложнейшую партию Асмик с удивительной элегантностью и массой психологических нюансов. Во всех великолепно взятых верхних до и ре-бемолях, во всех головокружительных колоратурах на две октавы есть прежде всего психологическая оправданность, а уже во вторую очередь – вокальная виртуозность.
Владислав Сулимский – и вокально, и актерски – идеальный Макбет. Его мощный и красивый баритон отлично себя чувствует и в вердиевской кантилене, и в драматических кульминациях. Актерски он очень умело выстраивает развитие своего характера, на глазах превращаясь из неповоротливого и мрачного увальня в циничного и наглого узурпатора, не только не боящегося, но жаждущего новой крови.
Вся узнаваемая режиссерская лексика Варликовского, все его игры с гендером и возрастом, молодящиеся гламурные старухи, играющие в странные игры дети со старческими масками на лице, кинематографические аллюзии на библейские и античные сюжеты в фильмах Пазолини, назначающие Макбета то Иродом, то Эдипом, – все это вдруг обретает важнейшее значение в очень внятном, очень страшном и очень выстроенном нарративе.
При этом Варликовский постоянно уплотняет действие, с помощью своего рода монтажных склеек. Утро после убийства Дункана начинается, как и у Верди, с обнаружения тела короля, но как только начинается финальный ансамбль пораженных трагедией придворных и лицемерно изображающих шок Макбетов, режиссер прямо на сцене переодевает супругов в новые королевские наряды и успевает поставить и похороны Дункана, и последующую коронацию Макбетов. А заканчивает эту сцену циничным и адским хохотом опьяневших от безнаказанности и простоты убийства супругов. Так же они, связанные и раздавленные, будут хохотать в лицо Макдуфа и Малкольма, поскольку те слишком мягкотелы и человечны и не могут пристрелить безоружных.
Выдающийся каст этого спектакля дополнили Тарек Назми в роли Банко и новый кумир зальцбургской публики тенор Йонатан Тетельман в роли Макдуфа. У маэстро Филиппа Жордана, вставшего на замену заболевшему Францу Вельзер-Мёсту, отлично звучали Венские филармоники. Его темпы были убедительными и сценически, и вокально, но периодически хор и солисты убегали или отставали, и возникало ощущение, что дирижер так до конца и не успел стать частью команды спектакля.
