Персона
Наша гостья – петербургская пианистка Елена Серова, концертмейстер XVII Международного конкурса имени П. И. Чайковского в номинации «Деревянные духовые инструменты». Ее выступления с конкурсантами тур от тура вызывали (судя по комментариям в трансляции) неподдельный интерес публики: одни изумлялись ее выдержке и неизменно ободряющей улыбке (при том, что нагрузки были сверхмаксимальные: пианистка аккомпанировала ни много ни мало двадцати участникам); другие – чуткости ансамбля и яркости интерпретаций. Жюри также оценило особый вклад артистки, объявив ее лучшим концертмейстером номинации (добавим, что эту награду она получила и четыре года назад на этом же конкурсе!). Уже после завершения состязания, в перерывах между концертами в Петербурге (со Страдивари-ансамблем Мариинского театра) и Кисловодске (в рамках академии Санкт-Петербургского Дома музыки), Елена Серова (ЕС) рассказала Елене Прытковой (ЕП) о впечатлениях от конкурса, о нюансах своей профессии, отношение к которой меняется в нашей стране буквально на глазах.
ЕП Расскажите о вашем личном опыте – как вообще стать концертмейстером Конкурса Чайковского? Было ли это вашей мечтой?
ЕС Конечно! К моменту моего первого участия в 2019 году, когда объявили номинацию «Духовые» (а я как раз специализируюсь на игре в ансамбле с духовиками), у меня уже был солидный багаж: это и Всероссийский музыкальный конкурс, Конкурс Римского-Корсакова, конкурсы в Тольятти, Петрозаводске, Нижнем Новгороде, Волгограде. То есть я со своими студентами уже очень много поездила и получила разный опыт. Например, на Конкурсе Римского-Корсакова, где я аккомпанировала, по-моему, восемнадцати кларнетистам и у всех была абсолютно одинаковая программа. Я ее до сих пор помню: этюд Мостраса и «Интродукция и рондо» Видора, и надо было сделать вид, что эта музыка твоя самая любимая, и ты ее играешь первый раз.
Когда выяснилось, что духовая номинация в Конкурсе Чайковского объявлена, конечно, я мечтала там сыграть, скрывать не буду. Все нужные произведения были у меня в руках, и мы уже записали с некоторыми российскими участниками отборочный тур. Потом, поздней весной, мне раздался звонок из «Росконцерта» – сказали, что меня порекомендовал ныне покойный заведующий кафедрой деревянных духовых Петербургской консерватории Андрей Витальевич Казаков, у которого я тогда работала в классе. Поскольку я играла разным инструментам (начинала у флейт, потом плавно перешла к кларнетам и гобоям) и хорошо ориентировалась в концертмейстерской обстановке на всей кафедре, меня попросили собрать команду из дежурных пианистов. Я обратилась к своим коллегам – Марии Сапаргалиевой, Семену Заборину, который тогда работал у фаготистов, и мы уже вместе решили, кто что играет. Загвоздка всегда с гобоистами – у них очень сложный камерный репертуар, и несколько произведений, которые были обязательными в полуфинале, на тот момент в нашем городе играла только я.
Точно так же было и сейчас. Консерватория снова рекомендовала меня, и я помогла подобрать команду. Опять присоединилась Мария Сапаргалиева, также на мой призыв откликнулся Алексей Шпаков, которого я хорошо знаю по проектам Дома музыки. Нашу команду дополнили концертмейстеры Ольга Бер и Юлия Грошева, которые приезжали со своими участниками и согласились быть дежурными. Но, повторюсь, приглашение поработать концертмейстером целиком исходит от организаторов Конкурса Чайковского, ты сам не можешь влиять на это.
ЕП В интервью между турами вы как-то сказали, что на Конкурсе Чайковского работают особые концертмейстеры. А в чем эта особость?
ЕС Это прежде всего огромный практический опыт игры с разными музыкантами, большой опыт работы, например, на мастер-классах, где ты должен быстро перестраиваться под запросы профессора и нередко делать это на публике. Это также опыт работы в классе с этим репертуаром, когда через твои руки проходит множество очень разных студентов. Это опыт игры и дежурства на конкурсах чуть меньшего масштаба. Вся сумма этого опыта и позволяет себя более-менее нормально чувствовать в таких экстремальных ситуациях.
На последнем конкурсе с частью участников я уже играла, часть из них я знаю по совместным проектам с Санкт-Петербургским Домом музыки, по Мариинскому театру, там были и мои студенты из консерватории. Просто надо было быстро вспомнить, что мы с ними делали. Но, конечно, в случае с Третьим Аллегро Цыбина (я играла его двоим участникам) – там весьма индивидуальный план дыхания, и в некоторых случаях у меня были пометки в нотах («Соня» и «Саша»), хотя я очень не люблю их ставить.
ЕП То есть обходитесь без пометок и все держите в голове, даже если играете двум десяткам участников?
ЕС Я когда-то в консерватории писала работу на эту тему. Пометки… они очень расхолаживают. Если вы поставили «птичку» в нотах, означающую, что здесь будет дыхание, вы привыкаете и, в общем, непроизвольно готовите это дыхание. И когда приходит человек, который в этом месте дыхание не берет, то взгляд уже спотыкается об эту «птичку». Это очень вредно, особенно у флейтистов. Наверное, я к этому привыкла еще в классе Александры Михайловны Вавилиной-Мравинской (жены Мравинского). Она не устраивала диктата в классе, понимая, что в плане дыхания у всех разные возможности. Поэтому план дыхания был у многих разным и порой весьма прихотливым, и я уже тогда привыкла ничего не рисовать в нотах. То же самое у гобоистов и кларнетистов. Кто-то владеет перманентным дыханием, кто-то – нет. Соответственно, весь план дыхания ломается. Конечно, когда это опытный артист, хороший музыкант (а на Конкурсе Чайковского плохих не было), то все это делается логично, понятно. То есть они так строят фразировку, так строят концепцию, что просто невозможно не понять, как сейчас будут дышать.
Конечно, какие-то сложные моменты перед сценой мы проговаривали, точно так же, как и напевали начало темпа перед самым выходом. Лучше освежить в памяти первый такт – и пошли в бой.
ЕП Если сравнивать, то в чем отличия конкурса 2019 года от нынешнего?
ЕС Заметно больше стало азиатских участников, гораздо меньше, по крайней мере в нашей секции, европейских. Организационно на этом конкурсе было проще, чем в 2019 году. Потому что тогда часть зарубежных гостей приезжала в последний момент, и из-за этого было много накладок с репетициями. Буквально приходилось бегать целый день туда-сюда. А в этот раз нас заранее привезли, дали возможность спокойно позаниматься, уже на следующий день были акустические репетиции. И в этом году убрали обязательный хронометраж. В прошлый раз было четко прописано, сколько должен звучать тур – буквально по минутам, и, конечно, многие нервничали и думали, играть с повторами или без, от этого был определенный дискомфорт.
Интересно было в прошлый раз, когда приехали немцы, французы, итальянцы, и много было тех исполнителей, которые действительно играли музыку своей родной страны. Как фантастически исполнял итальянец Арон Кьеза «Риголетто» Верди – Басси – кому, как не итальянцам, это играть! Я тогда впервые познакомилась с версией, которую играют именно в Италии. Там есть небольшие расхождения в тексте, и после этого Конкурса Чайковского мы внедрили эту редакцию уже у нас, в Петербурге. Потрясающе, конечно, немцы играли Карла Филиппа Эммануила Баха, французы – Сен-Санса и Пуленка. Это было очень интересно и здорово – пообщаться и услышать традиции, европейскую школу и просто взять себе дальше это в работу. Я могу сказать, что наши музыканты действительно много получили от этого конкурса, послушав коллег.
ЕП А ваше впечатление о китайских и корейских участниках?
ЕС Это уже поколение, чьи педагоги очень плотно пообщались с западными традициями. Если прочесть список их профессоров, то видно, что многие из них уже учились в Европе. Поэтому я не почувствовала какой-то специфики. Конечно, приехали лучшие из лучших. Другое дело, что с точки зрения общения было забавно. Предыдущий раз хорошо получилось, потому что я свободно владею французским, ну и английский у меня такого «туристического» уровня – объясниться, что называется, могу. А сейчас приехали китайцы, которые не говорили по-английски. Но, к счастью, сейчас уже будет год, как я учу китайский. Поэтому была прекрасная возможность прокачать свои умения, правда, несколько экстремальная.
ЕП А разве конкурс не предоставляет переводчиков?
ЕС Нет. Видимо, думали, что участники все же владеют базовым английским. Но так получилось, что приехали молодые ребята, которые пока поучились только в своей стране, и с этим была неожиданная проблема. Потом к фаготистам подъехал наш аспирант, китаец, и он помогал, но его на всех не хватало. Так что своих я взяла на себя и по вечерам я говорила своему педагогу по китайскому, что все хорошо, что я жива и мы объяснились. Но вообще, было легко работать, потому что они все приехали с готовыми и продуманными программами – просто надо было понять, что они хотят. В общем, это следующее поколение, которое активно впитывает европейские традиции и создает свои. Никаких творческих барьеров у нас не было.
ЕП А вы сейчас учите китайский, потому что студентов этой страны становится все больше в Петербургской консерватории? Это уже необходимость?
ЕС Это было просто мое желание. Меня давно интересовал этот язык и культура. Пока студенты-китайцы только учатся на подготовительном и мало знают русский, конечно, интересно пообщаться на их языке. И так повезло, что мой педагог – это мама студента, который у меня учится по специальности. Оказалось, что она кандидат филологических наук, совершенно блестящий филолог-китаист. И вот я беру уроки по зуму и уже сдала международный экзамен по китайскому второго уровня, HSK 2. И мне это помогает в консерватории, безусловно.
ЕП На втором конкурсе осталась та же программа, что и на первом. Вас это поставило в тупик или обрадовало?
ЕС Знаете, я готова была принять любой вариант, так скажем. Просто я понимала, что, возможно, мне попадется и то, чего я не играла на первом конкурсе. Но, безусловно, мне это облегчало задачу, потому что это все игранный репертуар, вне зависимости от Конкурса Чайковского. Когда впервые встречаешь новых музыкантов, с которыми тебе играть на таком ответственном конкурсе, конечно, нельзя думать о себе, о своих проблемах. Надо думать только о том, как понять концепцию, как понять агогику, как понять дыхание другого человека. Все должно быть в пальцах. Но, в любом случае, я думаю, что даже если бы программу скорректировали, то это было бы что-то игранное мной, но не на этой сцене.
ЕП Я обратила внимание, что только Валерия Алесюк играла Сюиту Хааса. Почему, на ваш взгляд, это сочинение для гобоя не выбирают?
ЕС Нет, на прошлом конкурсе оба гобоиста, которые со мной прошли, выбрали Сюиту Хааса. И один из них как раз стал призером. Я думаю, что ее не рискуют брать, потому что сочинение внешне малоэффектное. В Концертном дуэте Дорати и «Темпоральных вариациях» Бриттена наряду с глубочайшим философским и даже мистическим смыслом есть больше моментов внешних эффектов. В Хаасе виртуозного начала в общем-то и нет, а есть сложности звуковедения. Кроме того, для этой сюиты нужен наиболее тонкий ансамбль с пианистом. И, когда как раз я перед первым конкурсом репетировала с будущим лауреатом Юри Валлентином, он мне очень много интересного рассказал о Сюите Хааса, потому что он серьезно исследовал это сочинение и даже записал его в первой редакции (у нас таких нот просто нет). Он мне показал буквально фотографию рукописей и много вещей поведал для лучшего понимания этой музыки. Я с тех пор очень полюбила это сочинение и несколько раз исполняла на сцене. В учебный план его редко берут, разве что в аспирантуре, потому что для исполнения таких вещей надо много чего пережить в жизни, надо полюбить, пострадать, так скажем… С юношеской пылкостью и задором к этой вещи не подойти.
ЕП А кто вам особо запомнился с этого конкурса? Кого вы хотели бы переслушать, следить дальше за этим музыкантом?
ЕС Ох… какой тяжелый вопрос! Большинство участников я слышала уже и поэтому знала, от кого каких высот ждать. Я бы сказала, что лично у меня самые острые впечатления конкурса были связаны скорее с конкретными произведениями. Вы, наверное, уже поняли, что я питаю особую любовь к так называемой «звездной триаде» – Дорати, Хаас и Бриттен. То, что в полуфинале у гобоев. Я считаю, что это просто откровения камерной музыки XX века и это высочайшей пробы сочинения. Я очень рада, что в этот раз в полуфинале мне удалось собрать весь этот «венец». Но я при этом не хочу никого выделять из исполнителей, они все прекрасны. Сюитой Хааса я завершила свою часть конкурса, это был последний номер полуфинала, и на сцене у меня даже пошли слезы в конце, что со мной до этого было, наверное, два или три раза за всю жизнь.
ЕП Конкурс есть конкурс, и наверняка возникали какие-то непредвиденные ситуации. Были ли такие у вас?
ЕС В этот раз, пожалуй, не было. Никто на сцену не опаздывал, не ломал и не терял инструмент. В прошлый раз был американский гобоист, он прилетел, и у него потерялся багаж, в который он зачем-то положил трости. И, в общем, в результате мы с ним не репетировали. То есть трости приехали тогда, когда уже надо было выходить играть, и буквально была ситуация «мальчик, как тебя зовут? очень приятно, пошли играть». Но все закончилось хорошо, хотя он и не прошел в следующий тур: но не потому, что были какие-то ансамблевые проблемы, а, скорее всего, потому, что он не успел нормально позаниматься. Но, конечно, нервы немножко пощекотало… В этот раз было спокойно, и тут скорее нужно было все дела сделать до конкурса, всех студентов выпустить, принять все экзамены или перенести их куда-то.
Вспомнила. Был смешной момент. Когда я вышла на сцену во время одного из полуфиналов, я увидела на рояле засохшую кровь (похоже, кто-то неудачно сыграл глиссандо), причем она не была сильно присохшей и достаточно в больших количествах. Вытирать было нечем и некогда, и я так и играла и потом спрашивала у коллег: «Ну признавайтесь, с кем я породнилась?»
ЕП Елена, вы уже дважды получили на Конкурсе Чайковского диплом лучшего концертмейстера. Как это повлияло на вашу карьеру?
ЕС Сейчас, после второго конкурса, говорить, наверное, рано (пока мне только перевели мою премию), а после первого конкурса – да, очень прочувствовалось. Во-первых, меня сразу пригласили преподавать в Училище имени Мусоргского (а до этого я работала только концертмейстером), причем, как ни странно, специальное фортепиано. Я думала сначала, что это будет связано с камерным ансамблем, но сложилось иначе. И я не жалею, мне это очень нравится. А сейчас, уже во время конкурса, мои первые выпускницы приехали меня поддерживать, это очень приятно и символично. Стало еще дальше расширяться мое сотрудничество с Санкт-Петербургским Домом музыки. Были и концерты, и мастер-классы, и летние интенсивы в академии (вот и сейчас я на такой академии в Кисловодске). В каких-то моментах это стало сказываться на размере гонорара. И стали много приглашать с мастер-классами. Например, у нас было большое сибирское турне с солистом Мариинского театра флейтистом Денисом Лупачевым, и в рамках этого тура в Новосибирской консерватории меня попросили провести творческую встречу и рассказать о работе на Конкурсе Чайковского. Стали приглашать в жюри некоторых конкурсов, даже духовых – как концертмейстера, имеющего, так скажем, уже законные регалии в этом сегменте. После первого Конкурса Чайковского мне также поступили предложения поиграть на европейских конкурсах: на кларнетовом, достаточно крупном, в Бельгии, и на ARD в Мюнхене. Но тогда грянул ковид, и, к сожалению, все договоренности растворились.
ЕП Как вы отдыхаете от конкурса? Не чрезмерная ли это нагрузка на руки?
ЕС К счастью, с руками все в порядке, они закалены на большие нагрузки, а нескольких дней перерыва достаточно, чтобы в целом восстановиться физически. Тут главное – голова должна отключиться. Я не подходила к инструменту несколько дней, и у меня был отдых, знаете, в режиме «тюленя». Ничего экстраординарного и ничего возвышенного. Спать, гулять с собакой, читать книжки, учить китайский, вышивать крестиком (смеется). Абсолютно простые дела, желательно без музыкальных звуков. Но мои девочки-выпускницы поступали в консерваторию, так что я их курировала, потом у меня были приемные экзамены… И я сама не могу долго без инструмента, хотя бы чуть-чуть, но хочется помузицировать. Потом я уехала вообще из города – свозила маму в Казань, куда мне хотелось еще раз вернуться. Я любитель спокойного отдыха. Очень люблю ходить в галерею «Эрарта», которая находится недалеко от моего дома. Просто походить по каким-то любимым залам, посмотреть новую выставку.
ЕП Скажите, а насколько концертмейстер все же защищенная профессия? Во многих вузах на них не распространяются гранты, концертмейстеры получают меньше педагогов, хотя их вклад в учебный процесс невозможно переоценить. Но в то же время на конкурсе вы обмолвились в интервью, что концертмейстеры, наконец, выходят из тени. Значит, что-то меняется по отношению к этой профессии в нашей стране, так?
ЕС Меняется, и я это вижу. Но часто для этого нужно приложить и собственное усилие. Во-первых, появляется практически уже в открытую такое понятие, как концертмейстер-коуч. То есть если раньше это была прерогатива только оперных концертмейстеров, работающих в театрах, то сейчас, когда появляются летние школы и академии, там существуют концертмейстерские часы, которые называются «уроки с пианистом-концертмейстером». Получается, что у студентов есть уроки с профессором, который ведет мастер-класс, и отдельные уроки только с пианистом. Очевидно, что это делается не просто потому, что они не могут вступить и надо репетировать, а именно для того, чтобы они получили полноценный урок у концертмейстера-коуча. Начинают появляться концертмейстерские номинации на конкурсах, например, на конкурсе Хиблы Герзмава (я немножко наблюдала за ним, и мне кажется, что это успешный и очень важный опыт), и во многих дистанционных конкурсах есть номинация «Пианист-концертмейстер». Концертмейстеров стали активно поощрять на конкурсах (где-то дают диплом, а где-то и денежную премию – как на довольно известном конкурсе «Северная рапсодия» в Череповце). Появилась Гильдия концертмейстеров в Москве. Я в ней непосредственно не состою, но общаюсь с коллегами, они организуют концерты, где главный человек – это именно концертмейстер. Очень чувствуется и совершенно другое отношение у новых педагогов, работающих в вузах: уважительное, на равных, отношение как ко второму педагогу. И хочу сказать, что сейчас, когда слышишь разговоры о тех временах, когда о концертмейстера буквально вытирали ноги и воспринимали как обслуживающий персонал, можешь только удивляться, этого сейчас практически нигде нет.
Нас стали привлекать и в жюри, даже среди духовиков (как на конкурсе «Невский ветер»). Значит, понимают важность взгляда того, кто сидит за клавиатурой. Сейчас мы видим, как чествовали, например, в Мариинском театре легендарную Аллу Бростерман. Когда устраивают юбилеи, бенефисы именно пианистов-концертмейстеров. Так что лед, безусловно, тронулся.
Ну а финансовый аспект… В нашей профессии надо крутиться, иметь несколько каналов для заработка. Но это возможно.
ЕП Конкурс закончился, но пока информации об ангажементах лауреатов мало. Вам что-то известно и будете ли вы сами участвовать в подобных концертах?
ЕС Ну, лауреаты точно не останутся без внимания. Насколько я знаю по официальной информации, в сентябре проанонсирован большой цикл концертов с ними в Мариинском театре: часть будет с оркестром под управлением Валерия Абисаловича Гергиева, а часть, видимо, камерных. Что касается меня лично, то я уже получила некоторые предложения от музыкантов: с кем-то – о совместном концерте, с кем-то – о записи диска. То есть на сезон уже планы есть.
