Персона
Креативность мышления, создание оригинальных творческих проектов, знакомящих слушателей с незаслуженно забытой музыкой, поддержка ярких артистов и коллективов – все это отличает деятельность радиостанции «Орфей», которая в духе времени не ограничивается лишь сеткой эфирного вещания. Новый проект соединяет симфоническую музыку и джаз, два известных коллектива – Симфонический оркестр радио «Орфей» и Большой джазовый оркестр – выступят как единый организм, объединяясь в концерте «Симфоджаз: сделано в России». Он состоится 30 октября в Московской международном Доме музыки в рамках III Международного музыкального фестиваля «Энергия открытий». Руководители коллективов – заслуженный артист России, дирижер Сергей Кондрашев (СК) и джазовый музыкант, трубач Петр Востоков (ПВ) – рассказали Лидии Ордынской (ЛО) об истоках течения симфоджаз и о концепции проекта.
ЛО Музыкант-легенда, единственный здравствующий на сегодняшний день патриарх российского симфоджаза, композитор Анатолий Кальварский так определяет симфоджаз: «Чувство свободы, искренности и позитива — вот три основополагающих момента, которые определяют симфоджаз». Как вы думаете, насколько эмоционально близок окажется симфоджаз советских композиторов сегодняшнему слушателю?
ПВ Если это хорошая музыка, то почему она должна оказаться «не близка»? Симфоджаз – это синтез серьёзной музыки с так называемой «лёгкой». Мне кажется, что проект «Симфоджаз: сделано в России» заинтересует как людей, которые любят симфоническую музыку, так и тех, кто предпочитает слушать джаз. При том, что этот концерт – явление достаточно редкое, и организовать такой проект – задача очень непростая.
СК Знаете, в нашей стране такое музыкальное явление как симфоджаз оказалось не просто забытым, а практически совсем утерянным. Симфоджаз ушел из концертов, не говоря о музыкальном эфире радио и телевидения, при распаде СССР. Более того, оркестра, который исполнял бы такую музыку, уже многие десятилетия у нас в стране не существует. Этот «гибрид» представлял собой большую часть состава симфонического оркестра и полный биг-бэнд, который специализируется на исполнении джазовых композиций. Вот мы и попытаемся возродить такой оркестр всего на один концерт и вынести на суд публики музыку, не звучавшую около полувека! На мой взгляд, это очень интересный эксперимент для нашего нового столетия. А что из этого получится, решит слушатель. Я сравниваю этот проект с астрономическим явлением. Будто бы на каком-то расстоянии от Земли раз в сто лет или раз в тысячелетие пролетает невероятно яркое небесное тело, например комета. Наша задача – чтобы огненный «хвост» такой кометы был как можно более пышным, привлекательным и запоминающимся на долгое время. Трудно предсказать, когда подобное событие вновь произойдёт в концертной жизни не только столицы, но и страны в целом.
ЛО Петр, вы известны как один из главных популяризаторов советского джаза. Что вас в нём так зацепило?
ПВ Прежде всего, меня интересует сама эта музыка, её качество, если хотите. И, конечно, интересует исторический аспект. Ведь все мы, музыканты, исполняющие джаз в России сегодня, являемся продолжателями дела людей, стоявших у его истоков. Как это было, почему именно так, как это устроено? Мы находимся в постоянном поиске новых материалов, и проект радио «Орфей», конечно, стал для нас настоящей находкой. Нам выпала уникальная возможность прикоснуться к партитурам легендарных джазовых музыкантов и композиторов. А чтобы эта музыка продолжала жить, надо в неё верить, иначе тебе не поверит зритель. Поэтому и для своих концертов мы выбираем только то, что нам нравится, материал, который нам близок.
ЛО На сцене одновременно окажутся два коллектива – Симфонический оркестр радио «Орфей» и Большой джазовый оркестр. Кто же встанет за дирижерский пульт? Насколько сложно дирижировать такой непривычной для вас конфигурацией?
СК Я бы не сказал, что таким коллективом сложно дирижировать. Сложна сама подготовка к концерту. Большой джазовый оркестр Петра Востокова находится в своей родной стихии – стихии джазовой музыки, острого ритма и штрихов. А Симфоническому оркестру радио «Орфей» предстоит огромная работа по перестройке всей системы звукоизвлечения. Если немного углубиться в подробности, расшифровать, то это штрихи, подача звука, характер звуковедения – одним словом, всё, что различает классическую академическую музыку и джаз. Ведь нас разделяет даже система образования. Джазовые музыканты учатся отдельно от классических музыкантов. Плюс предстоит решать организационные вопросы взаимодействия двух оркестров, потому что у каждого коллектива своё расписание и свой, очень плотный, концертный график. Так что на совместные репетиции выкроить время совсем непросто.
ПВ Это не первый наш опыт работы с симфоническим оркестром. Несколько лет назад мы играли в юбилейном концерте Софьи Губайдуллиной в Концертном зале имени Чайковского. Среди прочего был исполнен её концерт для двух оркестров – симфонического и джазового. Год назад делали программу Раймонда Паулса вместе с Театром мюзикла. Каждый раз это некий новый опыт. Дело в том, что образование джазовых музыкантов и их практика в корне отличаются от образования и практики академических музыкантов. Скажем, очень непросто сесть в симфонический оркестр и научиться играть точно по руке. В то же время у нас есть возможность по-другому взглянуть на процесс создания музыки, с другим человеком – дирижером, который фактически существует в другой системе координат.
ЛО Радио «Орфей» уже много лет возвращает слушателям имена забытых композиторов, и сегодня в эфире звучит музыка Александра Мосолова, Николая Голованова, Алексея Дешевова, Владимира Животова, Леонида Половинкина в исполнении вашего коллектива. Что вы чувствуете, когда слышите эту музыку – ощущаете себя первопроходцем, испытываете гордость?
СК Уже девятый год на «Орфее» существует проект «Возрождаем наследие русских композиторов». Созданием и поддержанием этого проекта мы все вместе продолжаем строить огромное здание, которое называется «Наша музыкальная культура». По кирпичику, много лет, как строители средневековых соборов. И это невероятно интересно: ты видишь, что в твоей творческой жизни происходит что-то конкретное, реальное и осязаемое. Получается, что именно ты с коллективом, с большим коллективом, я имею ввиду не только оркестр, а весь холдинг «Орфей», который работает над этим проектом, сделал и открыл что-то новое. Да, мы все ощущаем себя первопроходцами. И, да, мы испытываем гордость за сделанную работу.
ЛО Как шла работа над этим проектом? Правда ли, что сотрудники нотного архива телерадиоцентра «Орфей» изучили содержимое сотен коробок в поисках этих произведений? Кто принимал окончательное решение, какое из них войдет в программу?
СК На самом деле и источник вдохновения, и все зерна и дальнейшие ростки из них находятся в нотном архиве, в той самой библиотеке, которую я в шутку называю «библиотекой Ивана Грозного, которую «Орфей» нашел». И, конечно же, без помощи внимательных, пытливых умов и большого количества штыковых лопат в руках этих людей, которые должны бережно «вскопать» целый пласт нот, пересмотреть огромное их количество на старой, порой рассыпающейся бумаге – без всей этой колоссальной работы не было бы проекта «Возрождаем наследие русских композиторов». Сначала ищутся ноты, потом эти ноты просматриваются, оценивается их состояние, потому что порой рукописи, которым по 80-90, а иногда больше 100 лет, невозможно прочитать, почерк может быть неразборчив, за столько лет на эти ноты могли что-то капнуть, пролить, периодически в 90-е годы прошлого века затапливало подвалы, в которых они хранились. Затем ноты набираются на компьютере, переводятся в цифровой вид. И лишь только потом ложатся на пюпитры музыкантов, и мы имеем возможность услышать, что же там за музыка, как она звучит. Решение о том, какое произведение войдет в программу, мы принимаем все вместе, но окончательный выбор остается все же за дирижерами. Я всегда с интересом выслушиваю мнение всех коллег. Ведь «музыкантское» ухо слишком специфическое, поэтому особенно интересно услышать эмоции тех коллег, которые являются обычными слушателями. Теми людьми, которые затем придут на наш концерт.
ЛО Вернемся к проекту «Симфоджаз: сделано в России». В чем, на ваш взгляд, главное отличие советского джаза от западного?
ПВ В истории отечественного джаза были разные периоды, и соответственно он был очень разным. Джаз в России развивался скачками. Был период, когда этой музыки даже «как бы» не существовало. Поэтому каждый новый этап начинался заново, скажем, в середине 50-х годов. И, естественно, музыка звучала уже по-другому. Принято считать, что советский джаз – это изначально некое подобие американского, только с основой в виде советской песни. И до какого-то определённого момента джазовая музыка – 30-х, 40-х и 60-х годов – была очень подвержена влиянию советской песни. В свою очередь советский джаз влиял на советскую песню. Джаз и советская песня шли рука об руку, взаимно влияя друг на друга.
ЛО Джаз то и дело запрещали. И судьбы джазовых музыкантов складывались весьма непросто, иногда даже трагично. На ваш взгляд, чем же сильным мира сего так насолил джаз?
ПВ Тут нужно сразу прояснить: официально джазовая музыка в Советском Союзе никогда не была запрещена. Нет ни одной бумаги, где это было бы официально зафиксировано. Шла большая полемика: чуждая нам эта музыка или не чуждая. И это в то время, когда самым популярным фильмом в стране были «Весёлые ребята», и слово «джаз» использовалось в заставке. На протяжении конца 20-х и всех 30-х годов постоянно шли споры об этом. Впрочем, спорили ведь не только об этом. При этом именно в Советском Союзе возникли государственные джаз-оркестры! И был государственный джаз-оркестр СССР, потом возник государственный джаз-оркестр РСФСР и подобные в других республиках. Единственный период, когда джаз был под «запретом», – это период после 1948 года, когда началась борьба с космополитизмом. Тогда даже само слово «джаз» не использовалось как инородное, и все джазовые оркестры переименовались в эстрадные. Но именно само слово не использовалось, а не музыка. Даже в этой ситуации не существовало документа, где бы чёрным по белому было написано: «Запретить». Мы называем этот период «периодом разгибания саксофонов». Саксофоны не использовались, аккордеон попал под негласный запрет. Этот период продлился фактически до Фестиваля молодежи и студентов в 1957 году. Но ещё раз повторю, что какого-то официального запрета не было. А все музыканты, попавшие под каток репрессий, шли абсолютно по другим статьям, не по их роду творческой деятельности: происхождение в случае с Терпиловским, военная служба заграницей в случае с Колбасьевым, недоносительство в случае с Варламовым, попытка незаконного перехода границы с Рознером…
ЛО Существует ли некая интонация, характерная для российского джаза?
ПВ Да, это такое же отличие, как между американской и советской песней 30-х годов. Но много есть сходного и умышленно сходного в том числе, потому что советские композиторы и аранжировщики тоже пытались быть в курсе происходящего в мире музыки, интересовались мировыми тенденциями. Особенно до войны.
ЛО В программу вошла музыка Александра Варламова, Александра Цфасмана, Николая Капустина, Вадима Людвиковского, Николая Минха, Эдди Рознера, Виктора Кнушевицкого и Анатолия Кальварского. Музыка какого из этих композиторов вам, Сергей, как музыканту ближе всего?
СК Пожалуй, из старых мастеров – это музыка Александра Варламова, из наших современников – Анатолия Кальварского. В музыке Варламова больше всего мелодизма, что меня как академического музыканта не может не радовать. Такая музыка ближе всего симфоническому оркестру: здесь нам есть, где развернуться, в мелодической музыке мы в своей стихии! Музыка Анатолия Кальварского, кроме того, что самобытна сама по себе, еще невероятно и с большим вкусом оркестрована в стилистике ленинградских и прибалтийских авторов 70-х, 80-х годов ХХ века. Очень радостно вновь погрузиться в атмосферу и эпоху тех лет.
