Прогулка
ЮЖНЫЙ ТИРОЛЬ, ИТАЛИЯВена с ее рафинированным образом жизни и потускневшем со временем блеском имперской роскоши осталась позади. Перенесемся теперь в уютный Южный Тироль/Альто Адидже. На протяжении веков регион был австрийской территорией с преимущественно немецкоязычным населением — это наложило отпечаток на его культуру и традиции. По итогам Первой мировой войны Зюдтироль вошел в состав Италии, став одним из немногих трофеев, доставшихся участнице Тройственного союза по Сен-Жерменскому договору 1919 года. Все географические названия в этой провинции представлены на современных картах в двух вариантах — итальянском и немецком. Местные жители чаще говорят по-немецки, но с легкостью переходят на итальянский.
Во времена Малера уставшие от городской суеты люди приезжали в Зюдтироль, чтобы, совершая пешие и велосипедные прогулки по цветущим лугам, по склонам, поросшим густыми хвойными лесами, вернуть ясность ума и бодрость духа — напитаться энергией стремительных, кристально чистых горных потоков, физически восстановиться, совершив восхождение к вершинам величественных, словно подпирающих небо Доломитовых Альп, расслабиться, скользя на лодке по незамутненной глади красивейших озер. Спустя сто лет пасторальные пейзажи Южного Тироля все так же благотворно воздействуют на тело и разум. Мягкий средиземноморский климат способствует этому: Доломитовые Альпы, вечные стражи, защищают Зюдтироль от холодных ветров, но не мешают солнечным лучам прогревать землю. Дождаться заката на вершине утеса, когда ландшафт окрасится в кремово-розовые тона и предстанет невероятной декорацией для средневековой эпической поэмы, — подобное впечатление способно унять душевную и даже физическую боль. Не случайно именно в этих местах, среди аккуратных фермерских угодий, изумрудных высокогорных пастбищ и зубчатых доломитовых хребтов, Малер искал убежище, чтобы самому не сойти с ума от горя и спасти отношения с Альмой после смерти их дочери Марии Анны (Путци) в июле 1907 года.
Малер любил и хорошо знал Тироль. Летом 1897 года, задолго до знакомства с Альмой, он предпринял поездку в эти места со своими сестрами — Эммой и Юстиной. К их компании также примкнула давняя приятельница Малера — Натали Бауэр-Лехнер. Они остановились в старинном курортном городке Кицбюэль, однако из-за вспышки скарлатины и опасений Малера получить осложнение после только что перенесенной им ангины всем четверым пришлось перебраться в Штайнах-ам-Бреннер — две недели они гостили на вилле Цирмхайм. Малер шел на поправку и, как только здоровье позволило ему, немедленно предпринял велопрогулку по долине Риднаун/Риданна. Штайнах не был конечным пунктом маршрута композитора — в том году дольше всего он пробыл в Варне близ Бриксена/Брессаноне, одного из старейших поселений провинции Больцано. Здесь в сопровождении Натали Бауэр-Лехнер Малер изо дня в день совершал подъемы по узким небезопасным тропам долины Шальдерер. В этом регионе Альп восхождение начинается на очень большой высоте по дикой местности, и преодоление даже пятидесяти метров может даваться очень тяжело. Каждый раз Бауэр-Лехнер шла впереди, выступая проводником и опасаясь, что ее гениальный, но рассеянно мечтательный спутник ненароком оступится, засмотревшись на очередную живописную скалу. Несколько сотен метров позади — и Малер, восхищенный красотой открывшейся перед ними панорамы, в эмоциональном возбуждении, как капризное дитя, уговаривает подругу прийти сюда на следующий день.
В июле того же года Малер впервые совершил Blitzausflug («короткая экскурсия») в Тоблах/ Доббьяко — элегантный курорт Габсбургской империи. Городок раскинулся на высоком зеленом плато. С юга его защищают скалы Нойнеркофель/Чима Нове и Зарлькофель/Монте Серла, с севера — горные хребты Тауэрна и известняковых Карнийских Альп. Здесь целых две водные артерии, и обе относятся к бассейну Черного моря: первая — Драу/Драва, приток Дуная, берущий начало к востоку от Тоблаха/Доббьяко; вторая — Риенц/Риенца с истоком у подножия трех пиков Лаваредо. На центральной площади города возвышается приходская церковь Святого Иоанна Крестителя в стиле позднего барокко — главная религиозная достопримечательность Доббьяко. Ее колокольня (1804) с восьмиугольным барабаном, луковичным куполом и башенными часами хорошо видна даже из соседнего поселения Ауфкирхен/Санта Мария, куда Малер любил добираться пешком. Церковь, посвященная Иоанну Крестителю, была возведена по проекту тоблахского архитектора Рудольфа Шраффля в 1764–1774 годах на руинах бенедиктинского храма IX века. Ее отличительные черты — чистота линий, гармоничность пропорций, изумительный интерьер, не отягощенный более поздними пристройками. Отделка внутреннего убранства поражает роскошью: в декоре использованы различные материалы — цветной мрамор, позолота, ценные породы дерева, бронза. Лепные орнаменты на стенах присутствуют в обилии, но не вызывают ощущения перегруженности деталями. Потолочные фрески со сценами из жития Иоанна Крестителя выполнены австрийским художником Францом Антоном Цайллером. В ансамбле главного и двух боковых алтарей выделяются скульптуры эпохи тирольского рококо. Справа от скамеек с генуфлекториями находится резная исповедальня, украшенная фигурками ангелов и бюстом Иоанна Крестителя, а над входом установлен золотой орган — есть сведения, что Малеру доводилось играть на нем.
Строительство железнодорожного пути в 1871 году из Вены до Тоблаха дало мощный импульс для развития туризма в долине Хохпустерталь/Альта Пустерия — на горном перевале вблизи вокзала (в настоящее время это район Нового Доббьяко) было воздвигнуто здание фешенебельного Гранд-отеля (на фото в кружке), лучшего гостиничного комплекса класса люкс во всей долине. Вскоре после открытия в 1879 году он стал любимым местом досуга представителей знатных европейских фамилий, состоятельных коммерсантов и многих известных личностей того времени. Задуманный с большим размахом на достаточно обширной территории, архитектурный ансамбль вызывает восхищение и по сей день — в уединенном Тоблахе/Доббьяко это самое грандиозное сооружение. К основному корпусу с парадным подъездом примыкают два крыла. Несмотря на то, что первоначальный проект претерпел изменения в сторону удешевления облицовочных материалов (пришлось отказаться от использования мраморных и гранитных плит), внешний облик отеля полностью отвечал заявленному элитарному статусу. Первый и второй этажи были выложены красным кирпичом; крыша, балконы, мезонин, веранда над главным входом и лестницы выполнены из массива дуба. В оформлении фасада безошибочно угадываются элементы швейцарского стиля шале, для которого типичен резной орнаментальный декор. Внутри, помимо со вкусом обставленных гостевых комнат, был ресторан. К моменту приезда Малера в 1908 году Тоблах обладал достаточно развитой инфраструктурой и комфортабельными вариантами размещения, способными удовлетворить самые взыскательные запросы венской элиты.
Адреса
Приходская церковь Святого Иоанна Крестителя
Via Herbstenburg, 8
Гранд-отель (ныне — Культурный центр ЕВРЕГИО)
Via Dolomiti, 41, Новый Доббьяко
В 1908 году Альме Малер удалось арендовать на лето целый этаж в фермерском доме семьи Тренкер в пригороде Тоблаха/Доббьяко — Альт-Шлудербахе/Карбонин Веккья, откуда открывается захватывающий панорамный вид на Доломитовые Альпы. Малер был счастлив провести отпуск не в Каринтии, а «на новой территории», как он говорил, вдали от своей виллы в Майернигге, где все напоминало о трагической участи, постигшей четырехлетнюю Путци. Дом Тренкеров был огромен — в одиннадцати комнатах расположились сам композитор с супругой и дочерью Анной Юстиной, гувернантка, кухарка, уборщица, а также три рояля. Как и прежде, ожидались высокие гости из артистической среды: пианист и композитор Осип Габрилович, дирижер Густав Брехер, певец Лео Слезак, критики Эрнст Декси и Юлиус Корнгольд, сценограф и режиссер Альфред Роллер. В 1909-м в Тоблах заглянет сам Рихард Штраус. Известно, что создатель «Саломеи» с радостью принял приглашение Малера отобедать вместе в Гранд-отеле.
Привычная для Малера богемная жизнь продолжилась в Тоблахе, но интеллектуальные беседы в компании единомышленников не могли отвлечь его от главного: в течение трех летних месяцев он собирался сочинять музыку, а этот процесс сопряжен с пребыванием в тишине и в некоторой степени с затворничеством. Поэтому в двухстах метрах от Тренкерхофа на опушке еловой рощи Малер велел построить хижину — отдельно стоящий кабинет. Марианна Тренкер в 1938 году поделилась «воспоминаниями», основанными, скорее всего, на рассказах горничной Элизабет Йезакер: «Там [в домике для сочинительства] господин директор [Придворной оперы] проводил большую часть дня, и никому не дозволялось беспокоить его, даже жене. Господин Малер приступал к работе уже в шесть часов утра. Обстановку домика, помимо рояля, дополняла спиртовая горелка, которую он сам разжигал, чтобы приготовить себе завтрак. Ему оставляли чай, кофе, масло, мед, яйца, свежую выпечку, фрукты, курятину. В радиусе одного километра домик был окружен забором высотой полтора метра». «Уединенность и покой этого местечка позволяют мне снова привычно уйти в свой кокон. Может быть, и в Вашем мире звучит то, что здесь шумит в моем сердце и голове», — сообщал Малер в переписке со своей близкой подругой Аделью Маркус. По окончании отпуска, собираясь в Вену, он точно знал, что вернется в Тоблах в следующем году.
На склонах Альт-Шлудербаха/Карбонин Веккья, в деревянном Малеровском ските родилась великая «Тоблахская трилогия»: «Песнь о земле» (1908), Девятая симфония (1909) и Адажио из неоконченной Десятой симфонии (1910). Сегодня любой пилигрим, очутившийся в Южном Тироле, может побывать здесь. Крошечную композиторскую хижину легко не заметить и пройти мимо — она стоит чуть поодаль от Тренкерхофа, за невысокой оградой. На калитке главный опознавательный знак — баннер с портретом Малера в профиль и правилами посещения территории: уважать природу, частную собственность (участок земли принадлежит семье Герберта Сантера) и личность композитора. Домик для сочинительства площадью всего в четыре квадратных метра с большими застекленными окнами по счастливому стечению обстоятельств выстоял против огненного вихря XX века с его чудовищными глобальными потрясениями и беспрецедентными по своим масштабам катаклизмами. Неведомые силы оберегали его от, казалось бы, неминуемого разрушения: в разные годы Малеровский павильон неоднократно пытались приспособить для бытовых нужд — под прачечную, скотобойню и даже общественный туалет. Вопиющее невежество, бескультурье и вандализм — скажете вы, и будете правы. Но все эти дикие, не укладывающиеся в голове действия, как ни парадоксально, предотвратили разрушение постройки. Ее существенная реставрация была проведена год назад. Внутри нет ни одной личной вещи Малера: даже очки и серая кепка — всего лишь имитация, объекты, нужные для создания эффекта присутствия владельца хижины. Кажется, что он только что был здесь и скоро вернется после очередной прогулки по тирольским тропам. Сюда стоит прийти ради того, чтобы почувствовать особые вибрации этого магического места, увидеть воочию, как в композиторскую келью проникает солнечный свет, как тени падают на впопыхах оставленный раскрытым томик с письмами Гёте. Во времена Малера комната не сильно прогревалась днем, так как вокруг стоял густой лес. Сейчас же это почти полностью обнаженная поляна с одинокими кустарниками и засохшими пнями. Отсюда как на ладони виден миниатюрный Ауфкирхен — он хорошо узнаваем по острому шпилю готической паломнической церкви Скорбящей Богоматери. Малер наверняка слышал звон ее колоколов, так как между Ауфкирхеном и Тренкерхофом всего пара километров по прямой.
Адрес
Дом Тренкеров и композиторская хижина
Altschluderbach,
Via Carbonin Vecchia, 3
Как добраться: выйти с железнодорожной платформы Доббьяко в сторону Dolomitenstraße/Via Dolomiti, пройти мимо полицейского участка, идти прямо по Rienzstraße/Via Rienza, не обращая внимания на велосипедистов и редкие автомобили. У остановки Skilift Rienz/Sciovia Rienza повернуть налево и идти прямо 15–20 минут. Когда справа на противоположном берегу реки Риенца появится отель Хайди, повернуть налево на холм, затем направо. Не заходить на территорию парка дикой природы (он находится за шлагбаумом), а обогнуть его справа. Вы на месте.
«Уединенность и покой этого местечка позволяют мне снова привычно уйти в свой кокон».
Густав Малер о Тоблахе
За сто с лишним лет в Тоблахе многое изменилось. Кто знает, захотел бы Малер остаться здесь, если бы увидел, как сильно поредела еловая роща вокруг его убежища? Здоровый эскапизм, к которому он так стремился, в этой местности уже невозможен: рядом с домом Тренкеров теперь популярная туристическая локация — парк дикой природы, куда приезжают целыми семьями. В это сложно поверить, но еще недавно он носил имя композитора — Wildpark Gustav Mahler. К счастью, разум восторжествовал над людским прагматизмом и вульгарностью маркетинга, и теперь ценителям искусства не нужно проходить испытание «карнавалом животных», чтобы посетить заветную хижину. Хотя не исключено, что потомки Тренкеров вдохновлялись популярной гравюрой фон Швинда («Как звери охотника хоронили»), которой часто иллюстрируют тексты о гротесковом траурном марше из Первой симфонии.
Помимо голосов животных на склоне Альт-Шлудербаха/Карбонин Веккья присутствуют и индустриальные звуки: трактор обрабатывает сельскохозяйственные угодья, гудит газонокосилка, из Нового Доббьяко доносится жужжание спортивных вертолетов. А что слышал Малер в 1908–1910 годах? Можно предположить, что это были голоса тирольских птиц — например, протяжные гнусавые крики сарыча, журчащие трели пустельги, высокое раскатистое «циррр» альпийской галки, сумеречное уханье совы. «Малер обладал очень острым слухом и вынужден был прислушиваться ко всем звукам природы даже против своей воли — таким, как голоса павлинов и дворовых птиц, или пение кукушки, играющей столь безудержно жизнерадостную роль в его Первой симфонии, — писала Натали Бауэр-Лехнер. — В Штайнахе-ам-Бреннере его чуть не свел с ума петух, который неутомимо кукарекал самыми причудливыми модуляциями. Точно так же два года назад в Штайнбахе карканье ворон, которое невозможно было заглушить, проникло в последнюю часть его Второй симфонии. По этому поводу он говорил мне: “Вероятно, все основные ритмы и темы мы черпаем из окружающего мира, конечно преобразуя и расширяя их”».
В случае с Малером символом благоговейного отношения к природе, бескрайнему небу и великим прекрасным Альпам принято считать тембр коровьих колокольцев. Этот звук неотступно преследует современного путешественника на пути от Гранд-отеля до Альт-Шлудербаха (интересно, что на склоне рядом с композиторской хижиной коровы ходят совершенно бесшумно!). Как заметил музыковед Джулиан Джонсон, наиболее существенным в использовании Малером колокольцев является способ, которым в герметичный, автономный мир симфонической музыки вторгается частичка внемузыкальной реальности — в концертном зале это шокирует не меньше, чем использование сирены Эдгаром Варезом. Альпийские эпизоды в симфониях Малера на самом деле связаны с глубоко укоренившейся амбивалентностью, лежащей в основе его концепции музыкального ландшафта. Малер верил в живительную силу природы, но композиторские приемы, которые он использовал для создания, к примеру, высокогорного пейзажа в Шестой симфонии, свидетельствуют скорее о том, что им же самим эта сила может быть скомпрометирована. Любопытной кажется идея применения Малером инструментов, прочно ассоциирующихся с возвышенностью местности: нет надобности размещать колокольца на ярусах над оркестром — их звук уже содержит в себе нужный семантический код.
