In memoriam
«У него удивительное человеческое обаяние», – такими словами Алла Пугачева вспоминала Дассена после их совместного концерта на открытии московской гостиницы «Космос». Не только прима советской эстрады попала под это «удивительное человеческое обаяние» – миллионы людей по всему миру были очарованы Джо Дассеном.
Не будет преувеличением сказать, что Дассен стал настоящей легендой мировой эстрады и получил славу самого французского певца. Его нежный баритон буквально олицетворяет Францию, для многих даже в большей степени, чем голоса Эдит Пиаф, Ива Монтана или Шарля Азнавура. Впрочем, как случилось, что главный голос страны не собирался становится певцом, родился не во Франции, не был французом, а родным языком был для него английский, может объяснить лишь судьба, способная, как мы знаем, на любую фантазию.
Дассен родился в Нью-Йорке в состоятельной американской семье. Его отец – Жюль Дассен – был актером, ставшим впоследствии знаменитым голливудским и европейским режиссером, а мать, Беатрис Лонер, – скрипачкой в еврейском театре. Столь уже привычную для нас «французскую» фамилию Дассены унаследовали от деда Самюэля – иммигранта-еврея из Одессы, уехавшего за новой жизнью в Штаты еще до всех потрясений, настигших Россию в начале XX века. По легенде «Дáссин» – своеобразно интерпретированный в официальном документе ответ Самюэля сотруднику погранслужбы о том, из какого города он прибыл.
В детстве и юношестве Джо и не думал о музыке. Он получил прекрасное образование, обучаясь в различных элитных школах Европы вместе с детьми европейских богачей, в том числе в престижной швейцарской Institut Le Rosey. К слову, в Старом свете одиннадцатилетний Джо оказался неслучайно: симпатизировавший коммунистам Жюль был вынужден покинуть Штаты вместе с семьей в самый разгар маккартизма после попадания в так называемый «черный список» Голливуда. Франция, где они обосновались, хорошо приняла знаменитого режиссера, продолжившего свою уже европейскую карьеру. Джо после получения степени бакалавра в Гренобле пересек Атлантику в западном направлении и поступил в Мичиганский университет на медицинский факультет. В одном из интервью он вспоминал, что ему «хотелось быть интеллектуалом», но особенно тяжело давались вскрытия, поэтому через пару лет он переключился на антропологию и даже преподавал эту дисциплину.
В университетские годы Джо впервые взял в руки гитару и запел – нет, не рок-н-ролл, захвативший в конце 1950-х всю молодежь, а песни популярного французского шансонье Жоржа Брассенса. Чуть позже Дассен начинает сниматься в весьма популярных фильмах своего отца с участием знаменитых актеров – Джины Лоллобриджиды, Марчелло Мастроянни, Софи Лорен. Особого успеха у него не было, хотя Джо с головой «окунулся» в мир кино, а также бульварной прессы, работая журналистом в Playboy и The New Yorker. Впрочем, как это часто бывает, на «верный» путь его вернула женщина: «Я записал свой первый диск, чтобы понравиться девушке, в которую был влюблен. Меня привела к песне именно любовь», – признавался Дассен. Как говорится, сherchez la femme…
В 1963-м он познакомился с Мариз Массьера. Его возлюбленной и будущей жене пришло в голову, что он должен быть певцом. Мариз была очарована его пением под гитару и сделала ему подарок на 26-летие – пластинку с его любительской записью. Она же уговорила Дассена подписать контракт с небольшой студией CBS и записать маленький альбом из четырех песен. Никакого успеха от этого мероприятия, конечно, не было, однако для руководства фирмы стало очевидно, что молодой певец с удивительно красивым баритоном имеет большие перспективы. Но важнее было то, что сам Джо решил попробовать не останавливаться на достигнутом – он всегда подчеркивал, что в любом деле привык идти до конца.
Следом выходят еще две «сорокапятки», каждая из которых продается лучше предыдущих. Его первым хитом становится шутливо-кокетливая песня Bip-Bip, которую Джо Дассен записывает в стиле Ива Монтана с обилием речитативов и отыгрываний – она, наконец, попадает в радиоэфир. Судьбоносной встречей для Дассена стало знакомство с Жаком Пле – гениальным продюсером, «присланным» руководством CBS. Первое, что прозорливый Пле посоветовал Дассену, – отрастить волосы, на что у Джо поначалу была негативная реакция. С течением времени выяснилось, насколько это было верным решением: образ улыбчивого обаятельного парня с восточными чертами лица и кудрявой шевелюрой стал узнаваемым во всем мире.
Вторая половина 1960-х становится для Дассена успешной и очень плодотворной. Вокруг Джо складывается постоянный круг авторов – в него входят Жан-Мишель Рива и Франк Тома, а позже к ним присоединятся Клод Лемель и Пьер Деланоэ. Для репертуара Джо Дассена этих лет характерны веселые и легкие «зажигалки», такие как Ça m’avance à quoi и Excuse Me Lady (1966), а также каверы народных песен – американской Katy Cruel и знаменитой кубинской Guantanamera, ставшей особо популярной именно в исполнении Дассена. Публику покоряет баритон с нежнейшим тембром и полетным звучанием – самобытности добавляла особая характерная манера пения Джо Дассена, которую было невозможно ни с кем спутать.
В 1967-м вышел большой альбом Les Dalton, заглавная песня которого, написанная в комическом «ковбойском» стиле, становится хитом сезона. А уже в следующем году на улицах французских городов отовсюду звучала Siffler sur la colline – новая запись Дассена (вариант хита итальянского автора Риккардо Дель Турко) обрела популярность как одна из главных песен антиправительственного протеста, охватившего тогда страну. Но главным шедевром конца десятилетия становится легендарная Les Champs-Élysées, которая делает Джо Дассена настоящей звездой. Надо признать, что, слушая эту песню, сложно остаться равнодушным к обаянию голоса Джо Дассена – в ней он будто бы обращается к каждому слушателю индивидуально, поет только для него. Эта особенность станет отличительной чертой всего его творчества, за что Джо Дассена и будут любить миллионы. Подтверждением признания становится триумфальный сольный концерт Дассена в парижском зале «Олимпия» – по сложившейся французской традиции без выступления на этой площадке успех не засчитывался. Он характеризовал это время так: «Если раньше меня презентовали как сына Жюля Дассена, то теперь наоборот – его представляли как моего отца».
В новое десятилетие Дассен вступил с обновленным репертуаром, в котором теперь значительное место он начал уделять лирическим песням. Джо, благодаря Пле и блистательной команде авторов, продолжал с завидным постоянством записывать синглы, мгновенно становившиеся популярными: L’Amérique (1970), La fleur aux dents (1971), Le moustique (1973), Si tu t’appelles mélancolie (1974). В 1972-м слушатели полюбят заводную и веселую Taka takata, до сих пор считающуюся одной из самых удачных песен Дассена. Певец много гастролировал в это время, посещая страны Европы, Африки, Латинской Америки, Соединенные Штаты, Канаду, и везде его ждал теплый прием.
Сам Дассен к середине 1970-х начал ощущать некоторый дефицит хитов и стагнацию в творчестве, однако Жак Пле сумел в Италии отыскать настоящее «золото» по имени Сальваторе Кутуньо. Их сотрудничество началось с песни Africa, которую гениальный итальянец написал для группы Albatros совместно с поэтом Вито Паллавичини, – теперь весь мир ее знает под названием L’été indien (1975). Эта песня – хит мирового значения, прославивший имя Тото Кутуньо и перезапустивший карьеру Джо Дассена на новом уровне. Кажется, что L’été indien была создана специально для Дассена – настолько органичен с музыкой его проникновенный речитатив на французском языке и нежнейший вокал.
Не меньшей удачей стали еще два шедевра, написанные великолепным мелодистом Кутуньо для Джо, – Et si tu n’existais pas и Salut. Эти меланхоличные, любовные песни идеально подходили его бархатистому и ласковому голосу. Будет еще один хит, музыку к которому на слова Деланоэ написал сам Дассен, – À toi. Но все же именно три творения Кутуньо составят мировую славу французского певца.
В июле 1979-го Дассен единственный раз побывает с концертом в СССР, как уже было сказано, на открытии новейшей гостиницы: в одном отделении пел он, а во втором – Алла Пугачева. В советской печати тогда вышла их беседа, в которой Дассен восторгался «высоким международным» уровнем выступления примадонны, говорил о сильном впечатлении от «Арлекино». Певец был очень воодушевлен приемом, который оказала ему советская публика, – он и не подозревал, что в Союзе его знают, а песни очень популярны. Дассен с Жаком Пле загорелись идеей больших гастролей по всему Советскому Союзу, но судьба распорядилась иначе.
Джо Дассен умер следующим летом после трех инфарктов подряд на самом пике своей блестящей карьеры – сказалось невероятное напряжение, с которым он, так любивший сцену и своего слушателя, преодолевал свою природную застенчивость и неуверенность в себе. После смерти он бесспорно стал национальным достоянием – образ Франции сегодня невозможно представить без чарующего баритона Джо Дассена.
