Релизы
Композитор Владимир Горлинский в последние годы много работает с перформативными практиками и «театром звука». На ум приходит «Пиродрама» для шестнадцати исполнителей на ударных и огня, показанная на фестивале «Архстояние» в Никола-Ленивце, или «Терракотовый» — пространственная композиция для большого симфонического оркестра и двух вокалистов, которая «сработает» лишь в акустике Концертного зала имени П. И. Чайковского.
Две работы Горлинского — «Брампутапсель № 1» (2012–2019) и Sun.Disk.Minotaurus (2010) — изданы на лейбле fancymusic. Познакомиться с ними важно, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, осознать как концептуальные идеи, занимавшие Горлинского, переросли впоследствии в нечто большее, чем просто музыкальный опус, — в «театр звука». Во-вторых, восполнить контекст новой музыки 2010-х. Это время радикальных экспериментов авторов «СоМа» и «Пластики звука», эпоха «Платформы» и DIY-инструментов, ощущение нового свободного искусства.
«Брампутапсель № 1» продолжает линию виртуозных сочинений Брайана Фёрнихоу и Пьерлуиджи Биллоне для солиста-перкуссиониста. В какой-то степени пьеса близка идеям An-Sprache Робина Хоффмана (р. 1970), где музыкант вместо перкуссии использует собственное тело — руки, ноги, голову, а также губы, нос и даже зубы. В «Брампутапселе» Горлинского важна многослойность и множественность музыкальных событий. «Слушателю придется поверить, что пьесу исполняет не ансамбль ударников, а один “многорукий и многоногий человек” — перкуссионный Шива”», — говорит композитор. Таким «многоруким человеком» стал российский перкуссионист-виртуоз Дмитрий Щёлкин. Горлинский подчеркивает, что пьеса создавалась в соавторстве, и это отчасти сформулировало лексику и тело новой композиции.
Название пьесы — фонетическая игра и нагромождение слогов, сообщающее бешеный и звериный дух происходящему. Напряжение и игра со слушательскими ожиданиями — главные спутники этой музыки. Семиминутная «прелюдия» — самое начало «Брампутапселя» — вслушивание в повторяющийся звук хай-хэта. Можно испытать дискомфорт, ведь здесь нарушается инерция восприятия. Звенящий хай-хэт считывается как артефакт из мира поп-культуры. У Горлинского — это сигнал к звуковому событию, которое не наступает. Остается лишь многократно повторяющийся паттерн.
Дальнейший материал «Брампутапселя» — «фуга» — звуковой лабиринт, как для слушателя, так и для перкуссиониста. По словам композитора, здесь «руки отдельно от остального тела могут играть джазовый “боп”, а ноги, танцуя в электрошоковом степе, нажимают на четыре педали, отбивая бойкие дроби». Все направлено на преодоление физики тела, чтобы «парить в пространстве». Вероятно, «Брампутапсель» идеально подошел бы музыканту и главному герою фильма «Одержимость» Дэмьена Шазелла.
Sun.Disk.Minotaurus продолжает идею звукового лабиринта и тотальной многослойности. «Слуходробительная музыка», — остроумно замечает автор. Архетипические античные мотивы проступают сквозь цифровую кору эпохи трансгуманизма. Минотавр — олицетворение существующего мира, Тесей — вирус, взламывающий коды этого мира.
Незримое соревнование акустических музыкальных инструментов и электроники постоянно возвращает слушателя в некую исходную точку — «точку ноль». С каждым разом звуковая спираль раскручивается все сильнее. Однако чем глубже происходит звуковое погружение, тем больше ощущается отмена любых слушательских ожиданий. «Ожидание прихода Минотавра постепенно рождает Минотавра», — говорит Владимир Горлинский.
Sun.Disk.Minotaurus — шумовой коллективный ритуал, звуковая медитация и воображаемое путешествие по античности, воссозданной в симуляторе. Пьесу исполняет Nadar ensemble — один из лучших европейских коллективов, специализирующихся на сложнейших партитурах с электроникой, видео и другими медиа. И этот факт создает незримые нити с пьесами, созданными специально для Nadar. К примеру, с Generation Kill (2012) Стефана Принса, где звучание акустических инструментов постепенно уступает место глитчу, шумам и звукам старых игровых приставок.
