События
Продолжая наметившийся путь к возрождению незаслуженно забытого имени австрийско-американского композитора Эриха Вольфганга Корнгольда, «Новая Опера» имени Е.В.Колобова удивила и публику и критиков неординарной постановкой его ранней оперы «Мертвый город». В послевоенное время, в 1920 году, она вызвала бурный резонанс, но позже была на долгое время запрещена (а автору пришлось бежать в США, спасаясь от антисемитских преследований). Теперь на фестивале «Видеть музыку», проходящем при поддержке Министерства культуры РФ и Президентского фонда культурных инициатив, зрители смогли оценить талант 23-летнего гения, взявшего лучшие черты своих старших современников – Пуччини, Штрауса и Малера (от всех них юный Корнгольд, уже в 11 лет освоивший крупную театральную форму, получал похвалы).
Масштабное трехчасовое полотно композитора вовлекает нас в историю, увы, хорошую знакомую всем, кто достаточно пожил на этом свете. После смерти своей жены Мари Пауль держит комнату в своем доме в Брюгге. В этом «Храме Прошлого» он бережно хранит оставшиеся от нее вещи: одежду, афиши от спектаклей, даже ее локоны. В один прекрасный день он встречает женщину, очень похожую на Мари, но зовут ее Мариэтта (по совпадению такой же был сценический псевдоним его жены). Терзаемый противоречивыми мыслями между изменой к своей «мертвой» и попыткой любви к «живой», Пауль в конце концов убивает Мариэтту, когда становится понятно, что в его глазах она никогда не сравнится с той, другой. Но это все были лишь видения. Пауль прощается со своими горестными воспоминаниями о былой любви и с надеждой принимает предложение друзей уехать из «мертвого города».
Как обозначил режиссер-постановщик Василий Бархатов, «опера “Мертвый город” всегда была и остается для меня историей мучительного освобождения от ушедшего человека – избавление от самой крепкой зависимости из известных мне». В данной версии смерть трактуется Бархатовым в метафорическом ключе. Пауль и Мари развелись друг с другом, и с тех пор Мари была «мертва» в глазах своего бывшего мужа. Об аллегоричности ее «смерти» нам напоминают кавычки в субтитрах при словах «мертва», «мертвая» – как будто без этого зритель не догадается. Из-за этого изменения сюжета эмоциональный акцент от горя Пауля уменьшается – ведь в смерти жены он не был повинен, тогда как в разводе ответственность падает на обоих супругов. И, если в конце он порывает с прошлым и готов начать новую жизнь, что тогда делает рядом безмолвная Мари – просто наблюдает как «призрак роковой»?
И в этом основная проблема с режиссерской концепцией этого спектакля. Когда основа изначально зыбкая и повсюду разбросаны символы, которые можно интерпретировать по-разному, заманчиво добавить от себя еще больше неопределенности, запутать зрителей. Но, как говорится, в хорошей лжи должна быть доля правды, а ее-то как раз и нет. Не за что ухватиться, чтобы попытаться определить для себя, стоит ли сопереживать этим героям? Имеет ли ценность что-либо, что они сделали? Вроде как начало реальное, потому что нам показывают видеоролик, как расставшиеся супруги приходят на терапевтический сеанс. Отправная точка есть, конец вроде тоже есть. Но между ними огромное поле для маневров, в котором чем больше копаешься, тем больше вопросов.
По всем прочим параметрам «Мертвый город» в буквальном смысле берет за живое, не случайно спектакль завоевал «Золотую Маску» в трех категориях, включая «Лучший спектакль в опере». Огромный бюджет и внушительный список спонсоров дали возможность сделать сильное в техническом отношении оснащение сцены. Декорации в виде двухэтажной квартиры в модерновом духе (художник-постановщик – Зиновий Марголин) позволяют смещать действие из «реальности» в «воспоминания» и «мечты» с минимальными потерями при перемещении сцены вверх и вниз. На задниках сменяются дождливые, серые, угрюмые планы Брюгге, дополняющие гнетущую атмосферу. Для воплощения изменчивой реальности режиссер прибегает к фокусническим трюкам: то герои исчезают со сцены под яркий свет рампы (очень бьющий в глаза, к сожалению), то отражение в зеркале начинает жить своей жизнью. Нечасто доводится видеть подобного рода сценографию в оперном жанре. От нее иногда и мурашки бегут по коже. Свет (Александр Сиваев) тоже усиливает зловещую природу действия, когда невольно смотришь за тенями (а вдруг и они начнут двигаться сами по себе?). А как эффектно поставлена сцена, где Паулю чудится, будто к нему в комнату пришла церковная процессия: словно из глубин ада выходят фигуры в балахонах со странными масками в виде черепов разных животных, и под колокольный звон они увлекают Пауля в залитые алым клубы дыма.
В «Мертвом городе» оркестр перемещен в глубь сцены за декорациями, чтобы максимально усилить эмоциональную связь певцов с публикой, к которым они расположены теперь ближе. Это сделало обычно сложно выверяемый баланс между пением и сопровождением гораздо ровнее. Жаль, конечно, что оркестранты и дирижер Антон Торбеев, для которого это был дебют, остались незримыми героями, ведь они проделали гигантскую работу по сборке разных по стилистике эпизодов. Но, по-видимому, тут сказался и внушительный состав корнгольдовского оркестра, куда входили и клавишные (рояль, челеста) – в обычную яму он бы не вместился. Зато певцов было слышно лучше, даже в моментах тончайшей филировки. Ко всем солистам никаких претензий нет. У Дмитрия Шабетя (Пауль) богатый диапазон эмоций, он хорошо отыгрывает и страстные вожделения, и печаль по своей «мертвой» жене, и ярость в кульминационной сцене, где Мариэтта надругается над его «храмом». Марина Нерабеева (Мари и Мариэтта) воплотила два очень разных образа – скорбящей жены и развеселой танцовщицы, которые подчеркнуты не только ее пластикой, но и разными тембрами голоса. У Андрея Бреуса (доктор Франк) и Валерии Пфистер (экономка Пауля Бригитта) – более эпизодические роли, но в то же время веришь, что без их поддержки Пауль не выкарабкался бы из бездны депрессии. И как не вспомнить про Илью Кузьмина, выступившего в роли артиста Фрица, чье знаменитое соло Mein Sehnen знает каждый баритон. В этот раз оно прозвучало выпукло и словно бы нарочито сладостно (в этот момент тон постановки на секунду из серьезного стал шутливым, когда Фрицу со сцены начали хлопать).
В целом постановка оформлена в едином стиле и со вкусом, что далеко не всегда случается. Ее определенно стоит посмотреть хотя бы потому, что такого переживания эмоций вы вряд ли где-то еще найдете. Только не пугайтесь длительности спектакля, а настройтесь на неторопливое погружение в тайники человеческой души.
