События
«Если вы надеетесь, что для занятий детской фортепианной педагогикой достаточно воспоминаний о том, как учили вас, то поставьте крест на этой профессии!» – примерно так прозвучали слова преподавателя на вступительной лекции по методике обучения игре на фортепиано, адресованные нам, студентам Ленинградской государственной консерватории. Но, к сожалению, на лекциях ничего, кроме скучного и нудного бормотания, нас не ожидало, и я быстро осознал, что карьера детского преподавателя для меня закрыта. Уверен, это было продиктовано лишь моей умственной ограниченностью – наша лектор быстро стала профессором и доктором всевозможных наук. Одним словом, мне пришлось заняться концертной деятельностью и педагогикой для взрослых, чем я кормлю семью и доныне.
Тем неожиданнее стало для меня приглашение принять участие в работе жюри детского телевизионного конкурса «Щелкунчик». Я согласился не сразу – меня мучили сомнения: как судить выступления юных конкурсантов с еще не сформировавшейся хрупкой психикой, чтобы ее не травмировать? Ведь порой за оболочкой внешней сдержанности и уверенности прячется ранимость. Прошло уже более полувека, а я до сих пор помню горечь, испытанную мной, школьником-малышом, не попавшим в число участников отчетного концерта нашей школы-десятилетки в зале Ленинградской филармонии. Друзья успокаивали меня: за спиной детей, отобранных для участия в «Щелкунчике», множество ответственных выступлений и конкурсов.
Конечно, у меня собрано достаточно опыта работы в жюри «взрослых» конкурсов. Когда судишь сформировавшихся музыкантов, в первую очередь оцениваешь конечное достижение. А если на сцену выходят дети, мне кажется, распознать их талант и потенциал – более важная задача. Нынешняя конкурсная эпоха породила поколение детей с безупречной виртуозной подкованностью, но удивительно, что число подлинных артистов среди них очень невелико. Замечательно сказал, прослушав выступление юного виолончелиста, член жюри «Щелкунчика» Давид Герингас: «Я долго ждал, когда на сцену выйдет тот, от игры которого у меня мурашки по коже побегут».
Кстати, а задумывался ли читатель, что есть подлинная, врожденная музыкальность? Объяснить это, не уходя в дебри музыковедческого разглагольствования, не так и сложно. Музыкально одаренный человек произносит нотный текст «свободно»: одни звуки – чуть длиннее, чем они записаны композитором, а другие – чуть короче (конечно, речь идет о мини, о «чуть-чуть»). Такую музыкальность, набравшись терпения, такт за тактом, фразу за фразой, педагог может у ученика натренировать. И получится очень даже сносно. Но немузыкальный исполнитель не сумеет перенести навык на другие произведения, а одаренный от Бога без постороннего, предписывающего вмешательства способен на это сам. При этом он руководствуется лишь внутренним чувством, ощущением мелодии. Поэтому и встречаются на конкурсной сцене среди юных виртуозов, оснащенных неимоверной беглостью пальцев, лишь немногие, от игры которых «бегут мурашки по коже».
Готовясь к «Щелкунчику», я попросил прислать мне видеозаписи первого и второго туров прежних лет (в финале открытое обсуждение не проводится). Я быстро осознал, что пышные биографии членов жюри не являются залогом понимания детской психики и не гарантируют бережного отношения к юной душе. Верный нюанс конкурсного судейства я «подсмотрел» у глубоко почитаемого мною Захара Нухимовича Брона: когда он высказывал свое мнение, глаза малышей продолжали светиться – с таким теплом он обращался к ним, хотя и указывал на конкретные недочеты. Наблюдая за ним, я понял, что профессиональная компетентность и человечность непременно должны сочетаться в работе члена жюри детского конкурса.
Мне довелось долгие годы заниматься телевизионной журналистикой. На собственной шкуре знаю, как это нелегко. Всю жизнь говорить об исполнении «Аппассионаты» или «Лунной» Бетховена – участь незавидная! Об этих произведениях уже давно всё сказано. Тут и начинает журналист выискивать «потаенные» сведения. Я наставляю своих студентов, что честно отвечают на вопросы журналистов лишь дурные или наивные. Все выданные секреты и подробности личной жизни грозят обернуться против тебя! Также никогда нельзя говорить о том, что не удалось в выступлении, о допущенных ошибках. Без нашего самобичевания их попросту никто не заметит! Но детей этой прагматичности учить нельзя. Вот и отвечают малыши со всей искренностью на вопросы телеведущих, а «всё ли сегодня удалось» или «выбирал ли он репертуар сам». Кстати, последний вопрос, по мне, вызывает сомнения в своей правомерности. В тот день, когда педагог перенимает ответственность за музыкальную судьбу юного дарования, он взваливает на свои плечи гору обязанностей. Родители принимают судьбоносное решение «учиться или не учиться», но далее все решает наставник, и он становится для воспитанника Отцом, Сыном и Святым Духом. Он должен заложить основы техники, развить художественный вкус, сформировать стабильную психику артиста, выходящего на сцену. Конечно, юные исполнители сегодня имеют бóльший музыкальный кругозор, чем в наше время: один лишь клик – и компьютер впустит в твою комнату Гилельса или Рихтера. Естественно, у детей появляются собственные репертуарные желания, но окончательное решение полностью находится в руках педагога. Так что, уважаемые телевизионные коллеги, авторы текста для ведущих, остерегайтесь вопроса «выбрал ли программу малыш сам».
Кстати о выборе конкурсного репертуара хочется сказать подробнее. Медленная музыка (я вынес понимание этого из своего педагогического опыта) – коварна: она «съедает» много времени, а играть ее по плечу лишь самым одаренным. А за сложнейшими виртуозными пьесами можно скрыть определенную музыкантскую ограниченность. Особую опасность представляет собой музыка Баха. Феликс Мендельсон-Бартольди, вернув Баха на концертную сцену, сам того не желая, «подложил свинью» участникам фортепианных конкурсов. Баховская мелодия выразительна и пластична, и юное дарование стремится продемонстрировать с ее помощью свою музыкальность, эмоциональность. И пусть это будет сделано по-детски наивно – само желание, сам посыл – прекрасны! (Хочешь не хочешь, придет время, когда нынешних малышей постараются запихнуть в оковы интеллектуальности, доходящей порой до компьютерного безразличия.) Так что, «осмелившись» включить произведения Баха в программу конкурса, где в жюри заседают эксперты (других не приглашают!), доподлинно знающие, как нужно играть эту музыку, вы, дорогие педагоги, ставите своего ученика под удар!
Рассуждая об этом, убеждаешься, что мода в интерпретации произведений Баха развивается по спирали. Романтизм и аскетизм сменяют друг друга, возвращаясь на новом витке, все больше и больше отдаляясь один от другого. Решающий довод пуристов – инструментарий был совсем иным, и романтические вольности в исполнении были невозможны. Вот и отворачиваются блюстители стиля от замечательных инструментов, достижений поздних эпох, опуская строй «как тогда», охотно мирясь с потерей качества звучания. Отсюда один шаг до запрета играть Баха для неженатых на Анне Магдалене!
Готовясь к моему «Щелкунчику» и слушая конкурсные записи минувших лет, я увидел, как под предлогом «непонимания стиля» безжалостно «обрезались крылья» большим талантам, ощущавшим Баха, прежде всего, как дарителя эмоций. Их реабилитация и дискуссия с моими предшественниками о Бахе не входит в круг задач этой статьи, и я приведу лишь один пример: для нашего нынешнего победителя Дени Кохановского (фото вверху) год назад Токката Баха преградила путь в финал (при этом замечу, что стилистические укоры следовало бы предъявлять не двенадцатилетнему ребенку, а педагогу!).
Специфика телевизионных конкурсов – в строгой регламентации времени, когда отсчет идет на минуты и секунды, так что многолетний опыт работы для «голубого экрана» был мне в помощь. Хочется особо поблагодарить команду «Музыкального Олимпа», фонда Ирины Никитиной, за их блестящий профессионализм, слаженность и четкость работы. Безошибочность в отборе шестнадцати человек из большого количества участников, допущенных на фортепианный конкурс, – тоже задача архисложная. На второй тур по регламенту пропускают восемь участников, но по нашей просьбе были допущены девять (больно уж силен был состав!). Это означало, что в отведенное экранное время нужно было вместить 12-13 минут для «лишнего» пианиста (то есть меньше разговоров и более короткие стыки между конкурсантами).
После того как заканчиваются выступления второго тура, жюри отведено десять (!) секунд, чтобы назвать имена трех участников финала. Естественно, при каждой возможности мы вели предварительные обсуждения. Казалось, все уже ясно, но тут, под последним, девятым номером на сцену вышел Дени Кохановский – и… смешал все карты! Это было блистательное выступление, и мы единогласно дали ему высший балл. Я не стану характеризовать каждого участника второго тура, но скажу лишь, что Екатерина Лакеева, Владимир Карякин и Игорь Сидоров тоже продемонстрировали высочайший уровень и могли бы украсить финал.
Выступление с оркестром стало демонстрацией различных педагогических концепций. Сам блистательный виртуоз, Борис Вадимович Березовский выбрал для своего ученика, Владимира Рублева, Второй концерт Рахманинова. Если уж побеждать, то «по полной программе»! Но это выступление стало скорее заявкой на будущее, чем «откровением» вечера. Юная Анна Каракина чувствовала себя как рыба в воде в концерте вечного вундеркинда Моцарта, и хочется поблагодарить ее наставницу Наталию Голдобину за педагогическую мудрость: она не отправила девочку в бой против «тяжелой артиллерии» московских виртуозов с помощью их же оружия (хотя Анна технически превосходно оснащена!), а выбрала произведения тонкие, благородные, элегантные, отвечающие музыкантскому нутру своей воспитанницы. Дени Кохановский блеснул во втором туре романтической возвышенностью и безупречным вкусом, и мне, как я выше написал, не получившему на студенческой скамье желанного образования в области детской педагогики, выбор для финала концерта Шостаковича показался не самым удачным. Я счастлив признаться в своей ошибке: Анна Федоровна Арзаманова попала в десятку! По-юношески ритмически упругое, звонкое, искрящееся исполнение Дени, полагаю, надолго запомнится собравшимся в тот вечер в зале. Так что, мне хочется еще раз, поздравив лауреатов, поблагодарить и их педагогов за замечательную работу!
Не знаю, читают ли родители нынешнего поколения своим детям сказки или сразу вкладывают в детские ручки смартфоны. Но нас в бескомпьютерную эпоху воспитывали на сказочных стандартах Пушкина, Андерсена и братьев Гримм, прививая веру в добро и справедливость. Работая в жюри «Щелкунчика», я стремился руководствоваться этими критериями, и счастлив тому, что трое пианистов, вышедших в финал, победили заслуженно, их право на лауреатство неоспоримо.
Сказке предопределена важная задача: она должна стать уроком для добрых молодцев. А суть его в том, что на конкурсном рынке постоянно появляются новые и новые принцессы. Так что принцам, ныне оставшимся без вожделенного лауреатства, не нужно вешать нос – их час наверняка настанет!
На первом фото – обладатель «Золотого Щелкунчика» Дени Кохановский
