Зеркало треснуло

Этот спектакль на музыку Чайковского – первая большая самостоятельная работа худрука балетной труппы МАМТ Максима Севагина. Одноактные постановки у него уже были, их было немало – начиная с дебюта на сцене Мариинского театра еще в студенческие времена («Венгерская рапсодия» на музыку Листа, 2014) до премьер на Большой Дмитровке (и Bloom, и «Нет никого справедливей смерти», и «Класс-концерт»). Большая, но не совсем самостоятельная работа тоже была: наделавшая два года назад много шума премьера «Ромео и Джульетты» Прокофьева, где хореографа направлял и ставил в железные рамки своей режиссуры Константин Богомолов. Теперь молодой хореограф, которому в трудные для страны времена вручили руководство труппой во втором театре столицы (как Аркадию Гайдару в свое время достался полк в шестнадцать лет), впервые выпустил двухактный балет без какой-либо помощи или соавторства. Получилось не очень; что ж, неудачи тоже важная часть творческого пути.

Наибольшей проблемой стали взаимоотношения Севагина с Чайковским. Вплоть до этой самой «Снежной королевы» хореограф мог претендовать на звание весьма чуткого к музыке сочинителя танцев – достаточно вспомнить сотворенный им в Перми балет «В темных образах» на музыку Вивальди, где балетмейстером был продемонстрирован не просто абсолютный слух, но буквально единый ритм дыхания с гением XVIII века. Партитуру «Снежной королевы» Севагин собрал из трех симфоний Чайковского – Шестой, Пятой и Четвертой, части которых были перетасованы причудливым образом. То есть хореограф не пошел ни по одному из известных путей взаимодействия с симфоническими сочинениями. Он не взял произведение целиком, выстраивая хореографию в подчинении музыке (как поступает, например, Джон Ноймайер с Малером), и не сложил партитуру из мелких фрагментов разных произведений, выбирая кусочки, точно подходящие под конкретные мини-сюжеты в балете (Борис Эйфман со всеми попавшимися ему под руку композиторами). Нынешний худрук МАМТ взял целые части симфоний. Получилось так: Пролог с разбивающими волшебное зеркало троллями, счастливое детство Кая и Герды, похищение Кая Снежной королевой – первая часть Шестой симфонии. Герда в зачарованном саду – вторая часть Шестой. Встреча с Принцем и Принцессой – четвертая часть Пятой. Встреча с маленькой разбойницей – первая часть Пятой. Герда и олень идут сквозь метель – вторая часть Пятой. Снежная королева мучает Кая – первая часть Четвертой. Кай и Герда вернулись домой и превратились во взрослую пару – третья часть Шестой. У них свидание – вторая часть Четвертой. Все это отважно воспроизводил оркестр МАМТ, ведомый Федором Безносиковым.

Спектакль заявлен как «семейный», народ, естественно, ведет детей, а значит, хореографу надо рассказывать внятную историю, что случилось, когда, почему. Но, если судить по предыдущим самостоятельным работам, Севагину более интересны не то чтобы бессюжетные, но скрытно-сюжетные танцы, принцип Баланчина, где «женщина и мужчина на сцене – уже есть сюжет». А тут ему надо представлять персонажей, рассказывать о приключениях – это он пока не очень умеет. Вот с самого начала: обаятельное явление героев (Кай и Герда выглядывают из розария – нет, там не один горшок, как у Андерсена, а именно клумба), эффектное появление Снежной королевы, но куда свита ледяной красотки утащила Герду, когда похищают Кая? И зачем вернула ее на прежнее место? Где шалость Кая, где его собственное решение прицепить санки к королевским саням? Это же важно! Но в этой сцене (и, увы, во всем балете) герой, роль которого досталась Иннокентию Юлдашеву, оказывается каким-то предметом мебели, который куда-то несут, с которым что-то делают, куда-то возвращают, а он подчиняется и подчиняется.

 

Герда (Ксения Рыжкова) деятельна, она отправляется в путешествие. Но здесь другая проблема: характер главной героини в сказке проясняется при взаимодействии с людьми и не-людьми, которых она встречает в путешествии, а постановщик «Снежной королевы» сделал этих персонажей не слишком яркими и не сильно отличающимися по пластике друг от друга. Ворона (Георги Смилевски-младший) и Ворону (Александра Дорофеева) можно отличить от Принца (Субедей Дангыт) и Принцессы (Камилла Исмагилова) только по костюмам: ни тем ни другим не поставлено выразительных танцев. В стане разбойников, где, казалось бы, хореографу можно разгуляться, царствует колоритная Атаманша (Георги Смилевски-старший), но все, что подарил артисту постановщик, – гигантский бутафорский окорок, который Атаманша вдохновенно ест. И, что самое важное, явления всех этих персонажей никак не соотносятся с музыкой. Даже на самом элементарном, «детском» уровне – быстро-медленно. Никак. До такой степени, что кажется, будто спектакль выпускал последователь Каннингема – тот, как известно, ставил движения в тишине, а потом уже на премьере, выходя на сцену, артисты слышали фонограмму. Как ни странно, единственным естественно-музыкальным куском балета стал длинный дуэт Герды с Северным оленем (Денис Дмитриев). Под вторую часть Пятой симфонии герои идут, преодолевают невидимую бурю, устают, обессиленно ложатся на пол, снова заставляют себя встать – и важная для многих сочинений Чайковского тема переживания упадка сил, изнеможения, мучительной борьбы с судьбой выходит тут на первый план. Это как будто другой человек ставил – настолько внятно и музыкально все сделано. И с собственно хореографией все в порядке – сложный кружевной дуэт, в котором есть возрастающее доверие персонажей друг к другу. Герда всем хрупким телом обвивается вокруг шеи Оленя, он держит ее, как драгоценный груз. Мужчина и женщина у Баланчина, помните? Вот только, очнувшись после финала дуэта, вспоминаешь, что это не мужчина и женщина, вообще-то, а женщина и олень. Каю и Герде такой красоты не придумано – когда они возвращаются домой уже взрослыми и в последней сцене идут на свидание в Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко (не то чтобы фотопортрет театра, просто условное театральное здание с колоннами, но на них сообщается о премьере балета Максима Севагина), им выдан дуэт вполне формальный.

Самая неудачная сцена в спектакле – царство Снежной королевы (Наталья Сомова). Не вся «сонная», медленная, будто примороженная маленькая вариация Кая сделана внятно и разумно. Но далее бедолагу там натурально бьют (довольно долго, не позволяя подняться на ноги) и распинают, а это, кажется, какая-то другая сказка. Самая удачная (кроме дуэта с оленем) – волшебный сад, куда попадает Герда, только отправившись в путь. Хорошо выстроенная кордебалетная сцена, изящный рисунок па. Правда, для семейного (то есть, конечно, публикой воспринимаемого как детский) спектакля работа художницы по костюмам Юлдус Бахтиозиной слишком радикальна: понятно, художники (еще сценограф Екатерина Моченова) задумали создать черно-серо-белое пространство, где цветом бы выделялись только Кай и Герда. Но черные костюмы растений – это как-то слишком. В антракте, кажется, все присутствовавшие на спектакле дети спросили родителей, кем были эти мрачные персонажи. Взрослые лезли в программки. Про растения не подумал никто.

Художник имеет право на эксперимент (в данном случае с музыкой) и на провал тоже имеет право. Нет сомнений, что Севагин проанализирует то, что получилось, – хореограф давно доказал, что голова ему дана не только для того, чтобы шляпу носить. Будем с особенным нетерпением ждать новых сюжетных работ – «работ над ошибками». Ближайшая же его премьера будет, по всей видимости, бессюжетной: в феврале в зал «Зарядье» приедет на гастроли петербургская Академия русского балета с вечером «Виват, Академия!», где состоится первый показ одноактного балета, который пока носит рабочее название «Танцы на свадьбе». Alma mater и привычный формат – можно надеяться, там все будет значительно лучше.