События
Эта постановка – совместная продукция Нидерландской национальной и Венской государственной оперы. За пару месяцев до премьеры Венская опера вышла в город с креативной рекламной кампанией – розовые надписи на плакатах гласили: «Свиньи захватывают власть, а вы наблюдаете». Действенный способ привлечь внимание к опере, написанной на сюжет одной из самых известных литературных политических аллегорий. Розовый цвет играет символичную роль и в сценическом оформлении постановки: после восстания животных над клетками и крюками страшной скотобойни неоновым светом загораются сахарно-розовые буквы, составляющие фразу «Все животные равны» (сценография – Паоло Фантин). Знаменитое дополнение «но некоторые животные более равны, чем другие» медленно въезжает на сцену в финале оперы.
Постановка режиссера Дамиано Микьелетто, которая в марте 2023 года состоялась в Амстердаме, была полностью перенесена в Вену, за исключением некоторых изменений в исполнительском составе. За дирижерский пульт оркестра Венской оперы встал Александр Содди, партию хора, практически постоянно присутствующего на сцене, исполнил объединенный состав хора Венской и Амстердамской оперы, а мелкую живность (курочек и уточек) олицетворял юношеский хор из Вены. Большую часть ансамбля солистов в Вене составили новые имена, неизменным осталось «ядро» неслучайных для творчества Раскатова певцов: Геннадий Беззубенков в партии старого борова Майора, Елена Васильева в партии ворона Блэки и Карл Лакит, исполнитель двух партий – актрисы Пигетты и ослика Бенджамина.
Александр Раскатов, уехавший из России в начале 1990-х и проживающий с тех пор в Германии и Франции, являет собой редкий для современности пример успешного оперного композитора. Его оперы не только пишутся по заказу крупных музыкальных театров, но и путешествуют по мировым сценам: опера «Собачье сердце» (2010) была поставлена в Амстердаме, Лондоне, Милане (премьеру в Метрополитен отменили в связи с проблемами авторских прав на роман Булгакова в США); GerMANIA (2018) была заказана Лионской оперой, а следующая после Амстердама и Вены постановка «Скотного двора» (2023) уже запланирована в следующем году в Хельсинки.
Начиная с «Собачьего сердца» композитор неожиданно для себя вступил на последовательный путь социально-политической сатиры в выборе сюжетов для оперных либретто (как говорит Александр Раскатов, сам он изначально рассчитывал писать оперы о любви). Идея взять роман Булгакова в качестве основы оперы принадлежала самому композитору, тексты Хайнера Мюллера для GerMANIA о главных персонах Второй мировой войны предложил интендант Лионской оперы, а политическую сказку Оруэлла выбрал режиссер Дамиано Микьелетто. Книгу, которая вышла в России лишь в 1988 году, незадолго до отъезда Раскатова, композитор впервые прочитал, готовясь к работе над оперой, и внес значительные изменения в начатое Иэном Бёртоном либретто. Ораториальная структура с рассказчиком поменялась на более динамическое оперное изложение, появилось несколько прямых исторических цитат («нет человека – нет проблемы») и две сюжетные линии, которых нет в книге: публичное убийство бывшего соратника Наполеона Снежка и сцена домогательств Стукача к артистке, как аллюзия на страшные похождения Берии.
Сцена с артисткой, а также романтическая линия кобылки Молли и фермера Пилкингтона вносят в ткань партитуры ироничные жанровые контрасты. Первое свидание кокетливой Молли и фермера проходит под аккомпанемент нежных тангоподобных мотивов у струнных (à la танго Шнитке), а их «любовный» дуэт вызывает в памяти бродвейские ритмы «Кандида» Бернстайна, тем более что космические колоратуры Молли (молодая американская певица Холли Флэк) и ее любовь к украшениям, богатству и сахару непрозрачно намекают на знаменитую арию Кунигунды. В сцене со свинкой-Пигеттой Стукач (замечательный тенор Андрей Попов из Мариинского театра) «соблазняет» понравившуюся ему артистку надрывной баркаролой Casta Pigetta, «съезжая» тембрально в попсовый надрыв. В конце своего монолога Стукач швыряет поверженной артистке цветы и произносит еще одну историческую цитату: «Это не букет, а венок тебе на могилу» (фраза, сказанная Берией актрисе Зое Федоровой). Прямых музыкальных цитат в опере нет, не считая неожиданных обрывков революционной песни «Смело мы в бой пойдем» на словах хора о поверженном тиране.
Вокальная и инструментальная части оперной партитуры представляют собой сопряжение двух равноценных сложносочиненных планов, находящихся в постоянном взаимодействии друг с другом. Вокальный «оркестр» охватывает все возможные тесситуры и строится от глубочайших низов баса-профундо (партия старого Майора) до ультразвуковой колоратуры Молли. Как это свойственно Раскатову и в других вокальных сочинениях, наряду с классическим оперным вокалом он с мастерством и фантазией использует все мыслимые техники звукоизвлечения – скачки, хрипы, крики, глиссандо, горловые оттенки, фальцет и т.д. Кроме Молли, практически не спускающейся с запредельных верхов, наиболее виртуозные технически партии предназначены для ослика Бенджамина и ворона Блэки. Вездесущий Блэки (партия, специально написанная для Елены Васильевой, большого мастера в исполнении сложной современной музыки) представляет в этой постановке смесь проповедника и энкавэдэшника, его вокальный портрет – полупение, полуклокотание, жуткий «птичий» клекот и вкрадчивое шелестение. Не менее трудна и разнообразна и партия ослика Бенджамина в исполнении контратенора Карла Лакита. Его певческий «вокабуляр» разбросан от имитации ослиного ржания до «ангельского» вокала: печальные вопросы, которыми периодически задается мудрый ослик, звучат словно голос небес.
Начинается опера с предельно «нечеловеческой» вокализации солистов и хора измученных животных, но постепенно вокал «проясняется», и основными носителями «очеловеченного» пения становятся: лошади Боксер (Стефан Астахов) и Кловер (Маргарет Пламмер), коза Мюриэл (Изабель Синьоре), а также три свиньи-предводителя – Наполеон, Снежок и Стукач. Снежок – яркий тенор-вожак Михаэль Гниффке, в партии Наполеона – бесстрастный и мощный бас-баритон Вольфганг Банкль. Постепенно появляются слаженные хоровые проведения и у народных масс, настоящие музыкальные хиты: гимн «Твари Англии» (Beasts of England), тоскливая сцена массового покаяния после убийства Снежка и задорный юношеский хор «Жить стало лучше, жить стало веселее» (Life became better, life became more cheerful). Сознательно стремящийся к контакту с аудиторией композитор выстраивает гармоничный баланс из сочетания сложнейших вокальных и инструментальных техник, выразительных звуковых пластов – то гнетущих, то прозрачных и внятно-театральных вкраплений – жанровых, мелодичных, ритмических. И в этом Раскатов, безусловно, прямой наследник русской оперной традиции сатиры и гротеска – Мусоргского, Римского-Корсакова, Шостаковича (опера посвящена Ирине Антоновне Шостакович). В целом партитура тяготеет к фрагментарной калейдоскопичности – периодически музыка почти полностью затихает, «повисая» на тонких звуковых нитях разреженных колокольчиков (точная и концентрированная работа оркестра и дирижера Александра Содди). Изучение состава огромного оркестра в этой опере – отдельное удовольствие. Кроме классического симфонического состава, саксофона, электрогитар, рояля, цимбал и метронома, в ударной группе расположен настоящий цветник экзотичных инструментов, которые Раскатов собрал воедино: вуд-блоки, бонго, сирены, фрикционные барабаны, древесные колокольчики, вотерфон и т.д. Один из самых интригующих звуков издает бразильский барабан куика – невольно начинаешь оглядываться в поиске настоящих свиней, затесавшихся в оркестровой яме.
Постановка Дамиано Микьелетто – яркая, зрелищная, иллюстративно-плакатная. Она как бы и не претендует на двойные подтексты, оставаясь в рамках заложенных Оруэллом аналогий: Наполеон раскуривает сталинскую трубку, станок печатает газету «Правда», народ выходит с транспарантами, сомневающихся запирают в клетку, хор уточек преображается в военизированный отряд юных патриотов, а поэт-пропагандист Минимус затыкает всем рты сладкой ватой. Артисты, изображающие животных, появляются на сцене в огромных звериных масках из папье-маше. Лишь ворон Блэки изначально ходит в непроницаемых черных очках, а молодое поколение носит птичьи фигурки в руках. И постепенно, один за другим, все они срывают маски, обнаруживая свою подлинную натуру (костюмы – Клаус Брунс). В финальной сцене правящая элита, разодетая в гламурные наряды, собирается на праздничное застолье, на которое торжественно выносят… тушу свиньи.
Музыкально опера заканчивается без лапидарного финала, словно обрывается на лету после синкопированного ансамбля солистов на слова «All tales are lies, yet have a hint, in our memory imprint. The writer had a noble task, the time remains without mask», что в переводе уж очень напоминает знакомый с детства стишок «Сказка – ложь, да в ней намек», звучащий, кстати, в начале «Золотого петушка» Римского-Корсакова – еще одной острой оперной сатиры, еще одной сказочной «небылицы».
