Я вам пишу – и это все События

Я вам пишу – и это все

Театральное агентство «Арт-партнер XXI» возобновило спектакль «Онегин-блюз» на сцене Театра эстрады

Поэзия Пушкина и джазовая импровизация – кто первым соединил эти два элемента в сценическом действе, концерте, хеппенинге – теперь уже сложно сказать. Как правило, авторы таких оригинальных идей – представители андеграундной постсоветской культуры, авангардных направлений – особо не заботились об «оформлении патента». Но известно, что в 1998 году в Нью-Йорке на одном джазовом фестивале Андрей Битов – основоположник постмодернизма в русской литературе – и Александр Александров – в 1980-х коллега Петра Мамонова по группе «Звуки Му» – провели любопытный эксперимент с виртуозами джаза: стихи Пушкина, прочитанные строчка за строчкой по черновым рукописям, предстали в неожиданном контексте импровизации квартета – трубы, контрабаса, фагота и ударных. Поэтические строфы, принадлежащие русскому классику, и музыкальные фразы, пришедшие из афроамериканского фольклора, словно бы рождались одновременно. Опыт был признан удачным, а раз так, то почему бы его не повторить?

Первый русский метароман, он же «энциклопедия русской жизни», по мнению Виссариона Белинского – одного из виднейших литературных критиков своей эпохи, не обделен вниманием современных режиссеров. Классика сейчас котируется по хорошему курсу, что подтверждает свежая киноадаптация «Евгения Онегина» с Виктором Добронравовым в титульной роли. Впрочем, перенос на экран пушкинской поэзии – дело непростое (в каком-то смысле даже неблагодарное), и кажется, что куда проще сохранить оригинальное стихотворное повествование в условном пространстве театральной сцены. Тем не менее если вспомнить самые удачные работы – к примеру, того же «Онегина» Римаса Туминаса, то вывод напрашивается сам собой: и для постановки в театре «онегинская строфа» – крепкий орешек. Пушкина нужно с чем-то комбинировать. С чем именно? Репликами на французском? С выразительными русскими романсами? Два вахтанговца – народный артист России Алексей Гуськов и режиссер Михаил Цитриняк – пошли ва-банк и в своем спектакле «Онегин-блюз» использовали только пушкинское слово – за что им честь и хвала.

«Онегин-блюз» (детище продюсера Леонида Робермана) – целостная и гармоничная конструкция, о которой, с одной стороны, можно говорить как о моноспектакле – действительно, в центре всей композиции находится рассказчик, воссоздающий в лицах историю взаимоотношений столичного повесы и провинциальной «мечтательницы нежной»; с другой – как о камерном концерте для чтеца-солиста, соло-саксофона и струнного квартета. Одно не противоречит другому. Живой музыке здесь отведена особая разноплановая роль. Она не только создает осмысленный эмоциональный фон, но также по-разному комментирует ключевые сюжетные повороты – и эти «примечания» порой настолько развернутые и изобразительно самостоятельные, что невольно вспоминаешь зарисовки самого Пушкина на полях рукописей. Вместе с неоклассическим саундом, придуманным для «Онегин-блюза» двумя авторами, давними соратниками Цитриняка – Борисом Кинером и Александром Прокоповичем, – в спектакле устанавливается главенство традиции, хрестоматийности, свойственной любому великому литературному памятнику. Зритель уже готов поверить в эту строгость, стройность и каноничность, но на сцене появляется саксофон – и происходит обряд десакрализации. Как мало нужно – всего лишь ввести голос современного инструмента, чтобы главный герой «собранья пестрых глав», Онегин, распрощался со своим широким боливаром и принял облик современника.

В первой версии постановки творческий тандем с Алексеем Гуськовым составлял Игорь Бутман; в новом варианте задействована представительница другого поколения – выпускница Гнесинской Академии Вероника Кожухарова. В «Онегин-блюзе» она играет сольно, с гитарным сопровождением (Максим Ротшильд), а также вступает в диалог со струнным квартетом (Сергей Мазур, Максим Доронкин, Анастасия Федоренко, Владислав Алмакаев) – в какой-то момент их совместное музицирование перерастает в конфликт стилей, умышленно разрушающий мелодическое построение композиции. В отличие от Бутмана, который ассоциировал пушкинский роман со звучанием тенор-саксофона, Вероника Кожухарова верна инструменту альтового регистра, и этот нюанс тоже учтен создателями спектакля: на моменты наивысшего драматического напряжения альт-саксофон отвечает пронзительным воплем. Манера игры Кожухаровой, с одной стороны, энергично напористая, с другой – чувственная, не лишенная мечтательно-меланхоличной теплоты.

Участники квартета, в свою очередь, вовсе не немые наблюдатели, покорно воспроизводящие доверенный им аккомпанемент. Им поручена куда более интересная творческая (актерская, если угодно) задача: во втором акте музыканты отходят от своей исполнительской миссии и взаимодействуют с Алексеем Гуськовым уже в качестве статистов. В «Онегин-блюзе» это не единственный момент «превращения». Вахтанговские мэтры не отказали себе в удовольствии поиронизировать на тему оперной интерпретации романа Чайковским. Симпатия Петра Ильича к образу Ленского комично обыграна в сценке перед дуэлью: неуклюжий полноватый реквизитор (Николай Дорожкин), облачившись в театральный костюм поэта-романтика, выходит на авансцену и поет арию «Что день грядущий мне готовит?» – поет так самозабвенно, утрированно, как это делают тенора в плохих классических постановках «Онегина» в академических театрах. За эту нахальную выходку реквизитора под смешки публики прогоняют за кулисы.

Музыка добавляет спектаклю объема, но ведущая партия здесь все же отдана слову. В этом Алексей Гуськов – непревзойденный мастер. Прежде всего, хочется обратить внимание на исключительное отношение актера к литературному источнику, из него он черпает «бездну мыслей и чувств» и, оставаясь в образе хорошего знакомого, товарища, знавшего Онегина в дни его молодости, передает зрителям все самые интимные переживания героев романа с удивительной легкостью, свойственной для разговорного языка. Поэтому эпические объемы поэтического текста не давят на ухо. Гуськов смотрит на персонажей как на живых людей, с позиции своего опыта и использует для повествования все богатство интонаций – лирические, патетические, сатирические, комические. Спектакль пронизан изящным юмором. Он как дымка, парящая над фундаментальностью художественного текста. Рассказчик-Гуськов и сочувствует главным героям, и по-доброму подтрунивает над ними. В этом смысле хороша сцена письма Татьяны (кстати, «милый идеал» Пушкина предстает в «Онегин-блюзе» угловатой танцовщицей в балетной пачке и в очках – ее играет Юлия Винникова): актер обращает внимание зрителя на то, что старшая из сестер Лариных изъяснялась в основном по-французски, и «прикидывает» прямой перевод первых строк – «Я вам пишу – и это все, мне больше нечего вам сказать» (Je vous écrit, voilà c’est tout et je n’ai plus rien à vous dire). Смешивая литературный вымысел с действительностью, он заставляет вслушиваться в произносимые строки и воспринимать выдуманные события как реальность наших дней.

Нужно ли идти в театр, чтобы «перечитать» нетленный роман Пушкина в блюзовой обработке? Бесспорно. Его наследие несет в себе важный  эстетический код для любого русского человека. А джаз и блюз? Они выгодно оттеняют всю амплитуду человеческой души.

Режиссерский театр на фоне руин События

Режиссерский театр на фоне руин

«Дон Жуан» Василия Бархатова и «Травиата» Славы Даубнеровой на летнем фестивале Римской оперы

Жара музыке не помеха События

Жара музыке не помеха

Летний фестиваль в «Сириусе» вновь собрал звезд

Делать меньше События

Делать меньше

Игорь Булыцын представил на сцене БДТ новую постановку «Брух. Сюита» для труппы Театра балета имени Леонида Якобсона

Новая искренность События

Новая искренность

«Лето. Музыка. Музей» в Истре как место нового культурного паломничества