Мы расстались с нашим героем в Париже. На дворе — конец 1907 года. Тогда Малер был во французской столице проездом — ему предстояло девятидневное путешествие через океан. «Завтра я отправляюсь на корабле [в Нью-Йорк] — сегодня собираем вещи. Какое славное время!» — писал он друзьям, предвкушая трансатлантический круизный рейс на немецком лайнере «Кайзерин Августа Виктория». Это судно пользовалось популярностью у состоятельных людей, которые комфорт и обслуживание на высшем уровне ставили выше, чем скорость достижения пункта назначения. «Кайзерин» была построена в 1905 году на верфи Vulcan Shipyards Штеттина (ныне Щецин, Польша) для компании Hamburg America Line и получила свое название в честь последней германской императрицы, королевы Пруссии, супруги императора Вильгельма II. Однако изначально корабль именовался иначе — «Европа». 29 августа 1905 года он был готов к спуску на воду, но к этому времени компания в лице управляющего директора Альберта Баллина задалась целью выразить свое почтение императрице — так лайнер приобрел свое второе имя «Кайзерин Августа Виктория» (было еще и третье: в 1921 году Канадский Тихоокеанский железнодорожный холдинг переименовал «Кайзерин» в «Императрицу Шотландии»). Он совсем недолго сохранял за собой титул самого большого пассажирского судна в мире, имея тоннаж более двадцати четырех тысяч регистровых тонн, однако технологии судостроения развивались в ту пору стремительными темпами, и уже через несколько месяцев у корабля появились конкуренты с более внушительными техническими характеристиками.
«Кайзерин» завоевала репутацию благодаря совсем другим параметрам. Она шла со скоростью до восемнадцати узлов, но невысокие показатели быстроходности компенсировала роскошная обстановка. В этом смысле корабль, не являясь одним из «морских скакунов», представлял собой новую бизнес-модель, в которой традиционные для североатлантического маршрута базовые условия поднимались до уровня аристократии. Для создания интерьеров помещений общего назначения, кают, обеденного зала был приглашен французский архитектор и дизайнер Шарль Меве. Питание на борту обеспечивали повара Ritz Carlton.
Пассажиры могли отдохнуть от созерцания водных просторов в зимнем саду под кронами экзотических деревьев, перекинуться парой фраз за сигарой в зале для курения, послушать живую музыку в помпезном, украшенном лепниной и сусальным золотом салоне в стиле эдвардианской эпохи. Известно, что 18 декабря 1907 года во время своего первого путешествия на «Кайзерин Августе Виктории» Малер устроил благотворительный клавирабенд в пользу Пенсионного фонда моряков. По сведениям газеты Montags-Zeitung, в концерте также принимал участие немецкий тенор Алоис Бургшталлер, который тоже совершал путешествие в Штаты, — он исполнил для пассажиров лайнера песни Шуберта. К сожалению, программа этого необычного концерта не сохранилась. Через два месяца оба музыканта предстали перед публикой Метрополитен-оперы во второй части «Кольца нибелунга» — Бургшталлер в партии Зигмунда, Малер — за дирижерским пультом (режиссер постановки — Антон Шертель).
Нью-Йорк
Соединенные Штаты начала XX века в культурном плане занимали по отношению к Европе позицию, во многом напоминающую ту, что занимает современный Китай по отношению к Америке: с одной стороны, это был сильный конкурент; с другой — его новый, богатый и интенсивно растущий рынок представлял неподдельный интерес для Старого Света. Американцы — люди нового мира — прилагали все усилия, чтобы не просто сравняться с европейцами в своем исполнительском и композиторском мастерстве, но и превзойти их, создать лучшие в мире музыкальные институты, которые были бы тесно связаны с классической традицией, но при этом предлагали бы неограниченную свободу творчества и самореализации. К примеру, Америка могла похвастаться десятками немецких хоровых обществ. Во второй половине XIX века переехавшие за океан немцы занимали первое место по части учреждения оркестров и организации публичных концертов. Лучшим симфоническим коллективом на тот момент считался BSO (Бостон), стандарты которого устанавливал бывший капельмейстер Венской придворной оперы, выдающийся дирижер Вильгельм Герике. Вагнеровские традиции высочайшего уровня культивировались в нью-йоркской Метрополитен-опере Антоном Зайдлем — венгерским маэстро, получившим образование в Лейпциге и имевшим профессиональные связи с самим создателем «Кольца». В конце концов, именно в Штатах, в Бостоне, в 1875 году Ганс фон Бюлов, ученик Листа, солировал на премьере самого знаменитого си-бемоль-минорного фортепианного концерта Чайковского.
Во времена Малера Нью-Йорк занимал третье место в списке городов мира с самым многочисленным немецкоязычным населением, уступая по этому показателю только Берлину и Вене. Немецкий был фактически вторым языком Америки и неотъемлемой частью повседневной жизни — на нем преподавали в школах, велись службы в церквях. Значительная часть музыкального сообщества Нью-Йорка принадлежала к немецким иммигрантам. Так что в кругах, в которых вращались Малер и его молодая супруга, знание английского языка не являлось необходимостью ни на репетициях, ни в отелях и ресторанах. Какой бы странной и непривычной ни казалась Америка Малеру, он с удивлением обнаружил, что здесь механизм преемственности в сфере культуры функционирует так же отлаженно, как и создание инноваций.
***
Густав Малер подписал контракт с Мет, еще находясь в Европе. Директор театра (с 1903 по 1908), пригласивший музыканта в Штаты, Генрих Конрид хорошо представлял, с кем имеет дело, так как сам происходил из еврейской семьи, проживавшей в Силезии (в настоящее время бóльшая часть ее земель принадлежит Чехии), и получил образование в австрийской столице. Обладая организаторскими навыками, Конрид, как и многие европейцы начала прошлого века, искал подходящие условия для реализации своих менеджерских идей, а Америка как раз открывала в этом направлении огромные перспективы. Малер тоже прекрасно осознавал, что Новый Свет выгодно отличается от Старого своим финансовым потенциалом, но это обстоятельство не давало ему какого‑либо стимула — он с трудом мог представить себя приносящим жертвы на алтарь всемогущего доллара, свободного предпринимательства, шумной рекламы. Ко всему этому он не питал никаких иллюзий. «Я так твердо стою на своем, что меня не могут поколебать даже невероятные соблазны, которыми полон для меня Нью-Йорк (неограниченные средства и оклад, получать который в Вене было бы сказкой: за шесть месяцев 300 000 крон вместе с побочными доходами)», — писал композитор из отеля «Маджестик» музыкальному критику и пропагандисту его музыки Йозефу Райтлеру в феврале 1908 года. Чуть ранее Малер поделился первыми впечатлениями от пребывания в Америке со своим приятелем художником Альфредом Роллером: «В почете тут одно: воля и умение». Казалось, Нью-Йорк — то уникальное место, где любые мечты имеют все шансы стать явью.
О чем же мечтал Малер, соглашаясь на пост в Штатах? Во-первых, находясь в зените славы, он все же созрел для некоторой «перезагрузки» — начать все с чистого листа, в окружении свежих лиц. Благодаря сокращенному графику дирижерской занятости ему предоставилось бы больше времени для сочинения музыки (к чему он так стремился). Любознательным американцам она могла бы прийтись по вкусу. «…Дело только за ньюйоркцами: как они отнесутся к моему творчеству. Так как люди здесь все непредубежденные, то я надеюсь найти благодатную почву для моих произведений, а для себя — духовную родину, которой, несмотря на все сенсации, я так и не смог отыскать в Европе. Ведь дерево нуждается в почве, иначе оно погибнет — я это очень хорошо чувствую», — делился Малер со своей тещей, Анной Молль. Во-вторых, за десять лет руководства Венской оперой он был совершенно измотан непрекращавшимися междоусобицами и интригами, возникавшими на почве нарастающего антисемитизма в политической и культурной жизни австрийской столицы. Конечно, от Нью-Йорка Малер ждал такта, нейтральности взглядов и встречи с «благороднейшим обществом». В-третьих, его не покидала мысль, что кардинальная смена обстановки окажет благоприятное воздействие на отношения с Альмой. В браке наметился серьезный разлад: сперва из-за смерти старшей дочери, Марии Анны, в 1907 году, затем — из-за страстного романа Альмы с молодым архитектором Вальтером Гропиусом.
Супруги никогда прежде не бывали в Нью-Йорке. В 1880‑х годах город, население которого на тот момент составляло всего чуть более миллиона человек, стремительно расширялся и переживал настоящий культурный бум, предпосылкой для которого послужило формирование мощной инфраструктуры. В это время на Пятой авеню в центре Манхэттена, в здании, спроектированном американскими архитекторами Калвертом Воксом и Джейкобом Моулдом, был открыт Музей искусств Метрополитен. Тогда же возникла компания «Метрополитен-опера». В 1891‑м на углу Седьмой авеню и 57‑й улицы открылся Карнеги-холл. Облик города менялся в том числе и за счет электрификации уличного освещения, вводились в эксплуатацию первые электростанции. Нью-Йорк превращался в крупный международный центр.
Чета Малеров поселилась в отеле «Маджестик», на одиннадцатом этаже, в номере-люкс с великолепным видом на Центральный парк. К сожалению, современный двухбашенный небоскреб «Маджестик-апартментс» не имеет ничего общего с тем зданием, в котором жил композитор: отель, построенный по проекту Альфреда Цукера в 1894 году и представлявший собой огромный конгломерат из двух секций по три корпуса, просуществовал всего тридцать пять лет. Утраченный «Маджестик» занимал целый квартал, имел в распоряжении 560 номеров разных категорий комфорта (издание Munsey’s Magazine иронично писало: «Здесь настолько много места, что с легкостью разместится целый полк») и, кроме того, мог похвастаться таким нововведением, как сад, разбитый на крыше, под открытым небом. Строительство отеля было инициировано предпринимателем Джейкобом Ротшильдом и длилось три года. К открытию приурочили светский раут для избранных особ. По сведениям Record & Guide, на первом этаже «Маджестик» располагались зона лобби, бильярдная, конференц-зал, ресторан и бальный зал. Для удобства постояльцев функционировало четыре пассажирских лифта, с помощью одного из них можно было добраться до площадки для боулинга. В отделке помещения использовались различные материалы высшего качества: дорогие разновидности мрамора, редкие виды древесины, бронза, латунь и другие металлические сплавы. Благодаря клиентоориентированному сервису «Маджестик» выбирали такие выдающиеся артисты, как Энрико Карузо, Феликс Мотль, Сара Бернар.
В просторный номер Малеров сотрудники отеля поставили два рояля. В феврале 1908 года композитор работал за одним из них, и его внимание переключилось на шум, доносившийся с улицы. Из рассказа Альмы об этом инциденте известно, что в комнате также находилась студентка Мари Ухатиус: «Услышав непонятные звуки, мы с ней высунулись из окна и увидели, как по улице вдоль Центрального парка следует траурная процессия — провожали пожарного, о героической гибели которого мы прочитали в газете. Кортеж остановился, и скорбящие из числа близких к усопшему поравнялись с нами, вперед вышел церемониймейстер и произнес короткую речь. Находясь на одиннадцатом этаже, мы могли только догадываться о том, что он говорил. После короткой паузы раздался грохот приглушенного барабана, после чего наступила мертвая тишина. Затем процессия вновь двинулась вперед. У меня на глаза навернулись слезы, и я с тревогой посмотрела на окно Густава. Он тоже высунулся наружу. Было видно, что он плакал. Короткая дробь приглушенного барабана произвела на него такое сильное впечатление, что он использовал ее в Десятой симфонии».
Коль уж мы оказались в районе Центрального парка, то, пожалуй, стоит пройтись по его тропинкам и аллеям, меж вязей и цветущих ранней весной магнолий — Малер с удовольствием прогуливался здесь с семьей, что подтверждает снимок, запечатлевший его вместе с дочерью. Альма также оставила в своих мемуарах запись об особой любви Густава к ландшафтам одного из самых популярных мест досуга ньюйоркцев (в нескольких источниках упоминается о зимней игре Малеров в снежки). Разнообразные пейзажи Центрального парка, расположенного в самом сердце Манхэттена и занимающего площадь в 340 гектаров (что в полтора раза больше государства Монако!), — вовсе не естественная среда, а грандиозный природно-антропогенный проект, шедевр ландшафтной архитектуры, если угодно. Его авторы — Фредерик Лоу Олмстед, озеленитель мегаполисов, пионер паркового искусства, и Калверт Вокс, прославленный английский зодчий. Центральный парк вырос на месте разбросанных между болотами трущоб, пастбищ, мелких промышленных предприятий, свиноферм и скотобоен. Власти города охотно всем этим пожертвовали, на век вперед решив насущный вопрос экологического благоустройства «заповедника небоскребов». К завершению проекта на территории в 834 акра было высажено несколько миллионов деревьев. В 2008 году специалисты по генетике заявили о намерении создать генетические копии тех саженцев, которые смогли выжить во враждебной для растений городской среде.
Адреса
Cовременный гостиничный комплекс «Маджестик»:
115, Central Park West
Центральный парк: Upper East Side, Fifth Avenue
Как добраться: доехать до станции метро 81 St-Museum of Natural History (вход со стороны парка Теодора Рузвельта и Американского музея естественной истории); 59th StColumbus Circle, ориентир — Maine Monument
***
По прибытии в Нью-Йорк, Малер сломя голову помчался в Метрополитен-оперу, чтобы своими глазами увидеть театр. Сразу сделаем оговорку: речь идет не о главном здании Линкольн-центра в районе Верхний Вест-Сайд, между 62‑й и 65‑й улицами и Колумбус-авеню. В начале XX века у Мет был другой адрес — компания располагалась на Бродвее, 1411, в доме, получившем прозвище «пивоварня из желтого кирпича» за свой индустриальный внешний вид (на самом деле проект архитектора Джозайи Кливленда Кэди был выполнен в стиле итальянского ренессанса). Существенные функциональные просчеты постройки бросались в глаза и становились предметом многочисленных дискуссий — кулисы по своим размерам просто не соответствовали потребностям труппы, с боковых зрительских мест угол обзора не позволял увидеть всю сцену целиком. Склады декораций находились слишком далеко от театра, и зачастую конструкции просто оставляли на улице, невзирая на погоду, из-за чего они моментально приходили в негодность. Одной из насущных проблем оставался дефицит репетиционных помещений. Известно, что участникам хора неоднократно приходилось собираться для разучивания партий в ресторане Sherry’s, располагавшемся на одном из этажей. Малер в первые же дни работы в Мет оказался в подобной ситуации: он просто не мог слышать музыкантов оркестра, потому что в это же время в фойе занимался хор. Дирижеру пришлось проявить характер и настоять на устранении всех посторонних шумов до тех пор, пока не завершится его репетиция. Конечно, ему пошли навстречу и обеспечили все условия для спокойной работы.
Старая Мет, впрочем, обладала и некоторыми очевидными достоинствами: во‑первых, ее строительство отличалось низкой стоимостью; во‑вторых, ее акустические параметры отвечали самым высоким стандартам; в‑третьих, при ее возведении применялись новейшие инженерные технологии, включая электрическое освещение, вентиляцию, установку лифтов. Зрительный зал, рассчитанный на 3500 мест, по своей вместимости не имел конкурентов среди оперных домов мира. Однако, несмотря на продуманную Кэди систему пожаротушения и огнеупорную отделку помещений, Мет постигла печальная участь и в августе 1892 года здание сильно пострадало от возгорания. На тот момент власти города не ставили вопрос о сносе, напротив, питали надежду, что архитектурное бюро Carrère and Hastings (совместное предприятие Джона Каррера и Томаса Гастингса) в кратчайшие сроки (до 1903 года) осуществит двухэтапную реконструкцию и постарается сгладить многочисленные несовершенства первой Мет. В результате перестройки интерьеры театра приобрели бóльшую элегантность: в оформлении зрительного зала широко использовалось сусальное золото, на изогнутой авансцене появились имена шести композиторов (Глюка, Моцарта, Бетховена, Вагнера, Гуно и Верди). Довершил облик обновленной Мет первый из фирменных дамасских занавесов.
Альма вспоминала, что, только оказавшись в театре, Густав узнал о выбранном для его американского дебюта сочинении — это была опера Вагнера «Тристан и Изольда». Приятный сюрприз. Малер прекрасно понимал, что «Тристан» — наилучший вариант для демонстрации своего мастерства нью-йоркской публике. Этому способствовал и удачно подобранный состав исполнителей: Изольду пела шведско-американская сопрано Олив Фремстад; с героическим тенором Генрихом Кноте из Мюнхена Малер раньше не работал, но тот в итоге тоже оправдал возложенные на него надежды.
Адрес
Cтарая Мет (снесена в 1967 году): 1411, Broadway
Продолжение следует
