Ах, Ольга, ты меня не любишь

За 11 лет существования состязание стало стартовой площадкой для плеяды оперных режиссеров и «знаком качества», важной строчкой в портфолио. В нынешнем жюри работал Павел Сорокин, главный режиссер Ростовского оперного театра, а вел прослушивания Алексей Франдетти, главный режиссер «Ленкома» – оба лауреаты первой «Нано-Оперы». Конкурс обладает не только эксклюзивной концепцией (первый тур – постановка арии за десять минут, второй – постановка дуэта, также за десять минут, и третий тур – массовая сцена, на нее отведено пятнадцать минут), но и особой атмосферой. Жюри, состоящее из руководителей известных оперных домов, под предводительством основателя «Нано-Оперы» и «Геликон-оперы» Дмитрия Бертмана открыто и демократично, может неожиданно попросить участника прокомментировать свои идеи, а в конце прослушивания каждый публично делится впечатлениями и дает напутствия. Из высказываний можно сложить небольшой словарик: «Режиссура – это проявление любви», – так считает Джанкарло Дель Монако, итальянский менеджер и режиссер, а худрук оперной труппы МАМТ имени Станиславского и Немировича-Данченко Александр Титель советует «попытаться достать людей в оперных персонажах». Ну, и лейттемой состязания стала мысль Дмитрия Бертмана: «Иллюстрация слов не дело оперного театра».

Многие участники имеют несколько образований и пробуют себя в самых разных областях: победительница Екатерина Берез, выпускница ГИТИСа и факультета журналистики МГУ, режиссер театра «Геликон-опера»; Константин Камынин, эпатировавший публику татуировками на руках, кроме режиссерского курса в ГИТИСе окончил МИИГАиК как менеджер; Андрей Стешец из Белоруссии после получения актерской специальности в Петербурге сейчас учится в ГИТИСе на режиссера; Федор Федотов пришел в режиссуру, окончив Спецшколу при Санкт-Петербургской консерватории по классу флейты; Алуа Сабо из Казахстана училась как альтистка, а полюбившийся многим Федор Шалагин, окончив ГИТИС, работает художником по свету в Учебном театре своей альма-матер. Внимание притягивал и Леонид Лавровский-младший – его отец, знаменитый хореограф, «болел» как зритель. А Леонид – режиссер, драматург, педагог и балетмейстер в одном лице – уверенно провел все три этапа. Красочную картину конкурсантов можно дополнить портретами петербуржца Бориса Малевского, главного режиссера театра ЛДМ, и Татьяны Столбовской – главного режиссера Алтайского музыкального театра.

 

Традиционно в работе «Нано-Оперы» принимает участие медиажюри: ведущие журналисты, критики, руководители различных СМИ. Мы попросили некоторых коллег высказать свои впечатления и оценить нынешнее поколение молодых режиссеров.

Марина Гайкович, заведующая отделом культуры «Независимой газеты»

Каждый конкурс «Нано-опера» – особенный. Пожалуй, и этот раз не исключение. Например, впервые мы имеем дело с таким количеством уже состоявшихся режиссеров. Кто-то служит главным режиссером, кто-то возглавляет театр как художественный руководитель, у кого-то собственные проекты, кто-то уже имеет постановки в солидных театрах. Собственно студентов или вчерашних выпускников, как это было раньше, не так много. При этом не могу сказать, что была какая-то масса оригинальных постановочных идей – участники зачастую совершали банальные ошибки (по крайней мере, так кажется с судейских кресел).

Например, в первом туре многие работали не с исполнителем арии, а со статистами. Допускаю, что так вполне может быть при постановке спектакля, но мы все же имеем дело с конкурсным выступлением. Вообще, уложить в десять минут и презентацию концепции, и презентацию себя самого, своего стиля работы не так просто. Поэтому не всегда были ясны детали, от которых зависело целое. Почему цыгане из «Трубадура» так злятся на свою соплеменницу, что готовы ее разорвать? Потому что она, как было сказано, «часто теряет своего ребенка»? Почему цыгане из «Алеко» под музыку, полную умиротворения, начинают пьяную «вечеринку»?

Режиссер ставит интермедию из «Пиковой дамы», и по ходу дела зрителям становится понятно, что Миловзор – мальчик (в женском студенческом общежитии). Но поет-то эту партию девочка! Как зритель должен разобраться в этом хитросплетении без четкого пояснения постановщика? И другой вопрос – как эта сцена будет вписана в концепцию целого? Как мне кажется, постановка фрагмента должна говорить и об идее спектакля, не оставаться вырванными из партитуры страничками, этюдом на свободную тему.

Вместе с этим были и выступления, которые мне показались эталонными. Например, работа Федора Шалагина в третьем туре. Он выбрал хор пленных иудеев из «Набукко» и придумал такой ясный режиссерский ход (потерявшие надежду люди, которые через милосердие к ближнему обретают чувство внутренней свободы), при этом показав внятную, несуетливую работу с артистами, что оставалось только восхититься этим выступлением. Жюри было щедро на премии, почти все участники финала стали лауреатами. Но в этот раз в качестве (желанного!) приза не было приглашения на постановку: очевидно, в этом проявляется трудное, в том числе и для театра, время.

Сергей Евдокимов журналист, обозреватель портала ClassicalMusicNews.Ru

Понимаю, что многие со мной не согласятся, но я убежден, что в сегодняшней реальности режиссер – главный человек в театре, и художественная ценность большинства премьер определяется тем, кто и как ставит оперу, и лишь потом – исполнителями (что, впрочем, вовсе не умаляет труд музыкантов). «Нано-Опера» – самый актуальный, нужный и важный конкурс для оперного мира; я искренне рад, что он проводится в Москве, и негодую, что в других странах нет аналогов.

Режиссерам можно все, но абсолютная свобода – это еще и колоссальная ответственность. Если им удается достичь железной внутренней логики и эстетично оправдать каждую свою «отсебятину», то я первым сниму шляпу. Если нет – то как критик я готов «под микроскопом» рассматривать любую деталь, показавшуюся мне неудачной, и не жалеть «яда» для своих статей.

Единственного фаворита в этот раз не было: в первом туре меня заинтересовала своим выступлением Алуа Сабо (канцона Азучены из оперы Верди «Трубадур»), во втором – Андрей Стешец (дуэт Аиды и Амнерис из оперы Верди «Аида»), в третьем – Федор Шалагин (хор пленных евреев из «Набукко» Верди). Они смогли найти меткий визуальный символ для выражения либо идеи композитора, либо своей собственной, а также сумели убедительно заставить его «работать» на драматургию.

Существенных пожеланий молодым режиссерам у меня два.

1) Мы все примерно представляем, что хотели сказать композиторы в операх (и книжки читали, и умных лекторов слушали), гораздо любопытнее видеть личное отношение режиссера к произведениям, персонажам и событиям: больше индивидуальности, меньше нейтрального «академизма».

2) Выражать мысли словами – дело литераторов, задача режиссера – донести свою идею сценическими средствами, поэтому: меньше слов – больше дела. «Концепция» должна считываться непосредственно со сцены, а не теряться в длинных речах.

Уверен, что «Нано-Опера» позволит участникам яснее понять, над чем стоит работать в дальнейшем, и в свое время каждый из конкурсантов найдет свой путь в профессии и добьется успеха.

Наталья Литвинова начальник Управления информационного взаимодействия и web-ресурсов телеканала «Россия-Культура»

Смело, интересно, энергично – вот, пожалуй, в трех словах основные впечатления от VI конкурса «Нано-Опера». Хотя стоит признать, что этот настрой постоянно сопровождает соревнование оперных режиссеров в «Геликоне». Понятно, что при конкурсе на участие более 25 человек на место (а заявок поступило более 240) оправданы ожидания увидеть действительно оригинальные идеи от молодых постановщиков. Жесткие рамки заданий только добавляют яркости – проявлению профессиональных навыков и стрессоустойчивости конкурсантов.

Хочу обратить внимание, что из десяти участников – лишь трое девушек. Екатерина Берез из Москвы сразу обратила на себя внимание. Выходила на сцену собранная, уверенная, с четким репетиционным планом и с кажущейся легкостью реализовывала замысел. Весьма живая обстановка в зале, реплики членов жюри и шутки на сцене не только не отвлекали Екатерину, напротив, она быстро перестраивалась и обращала происходящее на пользу своей идее. На гала-концерте Екатерина резюмировала: «Для себя я вынесла, что нужно не бояться переступать через амбиции, желание, а нужно слышать и легко уметь перестраиваться».

По итогам конкурса Екатерина Берез стала лауреатом первой премии. Мы с коллегами по медиажюри также отдали ей большинство голосов, и приз от телеканала «Россия-Культура» на постановку одной из программ нового сезона конкурса «Большая опера» достался именно ей.

Порадовала и приятно удивила работа Федора Шалагина (Москва). Особенно  в третьем туре конкурса – постановке массовой сцены. Вдумчивая работа и с партитурой, и с идеей, стремление передать глобальный замысел авторов оперы и свое видение, переживание событий. При этом Федор очень молод и ему еще предстоит многому научиться.

В целом прошедший конкурс продемонстрировал интерес молодых режиссеров к оригинальности и желанию актуализировать постановки классического оперного наследия. Тенденция не нова, да и разделяют ее далеко не все поклонники жанра и руководители театров. Однако признаем, что это лишь расширяет палитру выбора для зрителей. А самый смелый эксперимент профессионального и знающего режиссера с хорошим вкусом будет принят с интересом.

Ольга Русанова, обозреватель «Радио России»

Не секрет, что сегодняшний оперный театр – это, прежде всего, театр режиссерский. Даже очень консервативная публика, предпочитающая старые оперные названия, ждет свежих подходов, попадающих в резонанс с современными реалиями. Именно поэтому проект Дмитрия Бертмана так актуален на протяжении одиннадцати лет, и даже странно, что до сих пор никто не скопировал эту идею.

«Нано-Опера» остается уникальной кузницей оперно-режиссерских кадров и даже более того: если хотите, это «гнездо», «птенцы» которого разлетаются по всей стране, и мы видим их успехи тут и там. Многие, начиная с лауреатов первых двух призывов (2013, 2015), уже давно знамениты и авторитетны: Алексей Франдетти, Сергей Новиков, Павел Сорокин, Филипп Разенков. Громко заявляют о себе и их младшие коллеги: Лиза Мороз, Ляйсан Сафаргулова, Даниил Дмитриев, Дмитрий Отяковский, Елизавета Корнеева. Некоторые из них сейчас неожиданно появились в зале «Геликона», кое-кто специально прилетел издалека − потому что не могли пропустить это событие, потому что чувствуют себя частью особой «нано-оперной» семьи. На этот раз в нее влились еще десять человек, из которых шестеро дошли до финала. Едва ли я могу назвать своим фаворитом кого-то одного. Что-то получилось интереснее у одного конкурсанта, что-то у другого (прямо по Гоголю: «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…»). Победительница Екатерина Берез запомнилась остроумным дуэтом из «Дона Паскуале», действие которого она перенесла в баню. Бог весть как удалось Максиму Перебейносу (Малатеста) и Георгию Екимову (Паскуале) справиться с нелегкой задачей пропевать буффонную скороговорку и одновременно, в такт, хлестать друг друга вениками. Браво!

Лауреат третьей премии Федор Шалагин впечатлил концептуальным подходом к знаменитому хору пленных иудеев из оперы «Набукко». Скажу пафосно, но это был какой-то момент истины, когда на наших глазах рабы превращались в свободных людей. Федор это сделал с помощью каната и буханки хлеба − да, представьте себе. Сначала голодные рабы буквально кидаются в драку за хлеб, но один из них вдруг осознает, что надо отдать его тому, кому нужнее. Он как бы транслирует эту мысль товарищам, и вот один за другим они отходят от хлеба, отбрасывают веревки, освобождаясь от пут – физически и духовно.

Понравилось, как решил драматичный финал первого акта оперы «Бал-маскарад» лауреат второй премии Леонид Лавровский, переодевший героев фехтовальщиками: их шпаги стали зловещим предзнаменованием трагической развязки в финале. Свой приз «Радио России» я отдала финалисту конкурса Андрею Стешецу из маленького белорусского городка Хойники Гомельской области. Мне понравилось, с какой энергией и остроумием он подошел к выбранному материалу буквально во всех турах. Порой полет фантазии казался чрезмерным – как, например, в песне Варлаама из «Бориса Годунова», сопровождавшейся сценой ограбления банка. Но неугомонность, целеустремленность Андрея, его поиски, как мне кажется, стоят поощрения, и я уверена, что об этом парне мы еще услышим.