События
4-7 июля Большой театр покажет финальную премьеру сезона – балет «Буря» в постановке Вячеслава Самодурова на музыку Юрия Красавина. На пресс-конференции в преддверии события команда постановщиков и артистов поделилась впечатлениями от совместной работы над произведением Шекспира.
Либретто к балету написал Вячеслав Самодуров, которому важно «ставить то, что ты понимаешь и сам чувствуешь». На вопрос, какое главное чувство он испытал, погружаясь в мир Шекспира, Самодуров ответил: «Я скажу не очень популярную вещь, но мне очень нравятся спектакли в театре “Глобус”. Они, может быть, не велики по режиссуре, но ты понимаешь, что это действительно народный театр и искусство для очень широкой массы. Оно интересное, оно грубое, оно смешное. Наверное, эта микро- или макровселенная, заложенная в эту пьесу, и была моим первым ощущением».
Самодуров признался, что инициатива поставить балет на сюжет «Бури» исходила от него: «Я выступил с этим предложением, и его приняли». Хореографа привлекла в первую очередь неоднозначность пьесы, которая, по его мнению, балансирует на грани комедии и трагедии. А дальше «методом проб и ошибок» собралась постановочная команда.
С кем-то Вячеслав Самодуров уже неоднократно сотрудничал. Например, вместе с композитором Юрием Красавиным и художником Алексеем Кондратьевым он поставил балет «Танцемания» в Большом театре. «Их объединяет то, что это интересные люди, которые способны выслушать тебя, но интерпретировать твои мысли абсолютно по-своему. Именно этот интеллектуальный толчок мне и необходим. Мне не хочется вариться в собственном соку», – рассказал Самодуров. Посотрудничать с художником по костюмам Игорем Чапуриным хореограф планировал давно, но те проекты не состоялись: «Поэтому было здорово встретиться с ним на территории Большого театра».
Для Юрия Красавина это уже вторая, после «Пиковой дамы», балетная партитура для Большого театра в этом сезоне. Композитор пояснил, что над каждой партитурой работал не меньше года. По его словам, в первую очередь он хотел передать роскошь пьесы Шекспира: «Эта прекрасная пьеса – нечастый гость на сцене, так как она достаточно приглушенная по эмоциям».
С хореографом, говорит Красавин, были некоторые разногласия: «Для меня [в «Буре»] главная линия – любовная, но Слава категорически убирал всякие сентиментальные моменты, и эта линия не стала главной. Главными в итоге стали маги, дýхи, жизнь на острове».
Самодуров же защищает свое мнение: «Когда в музыке на сцене ты слышишь сентиментальность, это очень просто. Это берет зрителя. Но я не очень понимаю, что тогда мне здесь делать. Я понимаю, что нет места для меня как для хореографа, а мне хочется вместе с композитором и артистами более сложным путем привести зрителя к этим эмоциям».
Первая постановка «Бури» состоялась в России в 1821 году (Александринский театр). В 1827-м «Буря» была впервые показана в Большом театре и включала в себя музыкальный пролог из произведений Луиджи Керубини и Даниэля Штейбельта в аранжировке Катерино Кавоса. По признанию Вячеслава Самодурова и Юрия Красавина, в процессе создания балета никто из них намеренно не искал вдохновения в чужих одноименных произведениях. «Я принципиально не стал знакомиться [с другими работами]. Я знаю, что есть такой балет, но я не стал в него заглядывать», – сообщил Красавин. Как бы вторя ему, Самодуров сказал: «Наверное, хорошо, что “Бурь” в балете не так много, поэтому сейчас я работал с чистого листа. Конечно, мы знаем интерпретации этой пьесы в кино, как “Книги Просперо” Гринуэя. Также есть спектакли, снятые на пленку. Было интересно все это собирать, но у нас пластический театр, поэтому такие вещи не могут быть заимствованы напрямую».
И все же, чем вдохновлялся композитор? «Я использовал Семнадцатую сонату Бетховена, которая во всем мире традиционно называется Tempest, то есть “Буря”. У нас это название как-то не прижилось, в отличие от “Лунной” сонаты. Когда мне предложили писать [балет], моей первой мыслью было то, что там будет использована Соната № 17».
Партитура, в которой звучит саксофон, аккордеон и много ударных, а также имеется несколько номеров, стилизованных под условную старину, стала профессиональным вызовом для музыкантов. «Партитура получилась сложная, и оркестр с ней не сразу справился. У нас ее играют два состава», – поделился Юрий Красавин. Но артисты остались довольны. «Сперва было сложно найти счет, – рассказал Марк Чино, исполнитель роли духа воздуха Ариэля. – Но когда долго с этой музыкой работаешь, она становится очень понятной, и в оркестровой версии она звучит очень лаконично и ясно». Прима-балерина Анастасия Сташкевич, которая исполнит роль Миранды, тоже высоко оценила труд Красавина: «Музыка очень танцевальная, и в то же время под нее удобно [работать], она передает характер каждого персонажа. В дуэте она помогает найти эмоции между влюбленными, а в соло она ложится в основу характера героев».
Говоря о персонажах, артисты поделились опытом работы с Вячеславом Самодуровым. «Конечно, когда мы готовимся к новой партии, мы в первую очередь все хватаем первоисточник и начинаем читать, – сообщила Анастасия Сташкевич. – Могу сказать, что уже по первым картинам понятно, что образ Миранды у Вячеслава Самодурова получился более объемным и выпуклым, чем в книге. [В балете] эта девочка довольно строптивая, она проявляет свой характер и в отношениях с отцом, и при первой встрече с Фердинандом».
«Я готовлю партию Ариэля, – рассказал Марк Чино. – В первую очередь этот персонаж олицетворяет природу, воздух. И в данной хореографии хорошо получается показать эту воздушность».
Похожи ли отношения между артистами и хореографом на отношения между Ариэлем и Просперо? Марк Чино с улыбкой задумался: «В какой-то степени действительно похожи, но у нас с хореографом более дружеские отношения. Все же Ариэль прислуживает, выполняет приказы Просперо, а мы не то чтобы выполняем приказы, скорее, откликаемся на предложения хореографа».
«Что касается хореографии, выученным классическим артистам пришлось привыкать к новому для них танцевальному языку. «С Вячеславом мы уже не первый раз встречаемся в зале, и это был самый сложный репетиционный процесс. Были и слезы, и несогласие, и радость от поиска и находок, – рассказала Анастасия Сташкевич. – Мы привыкли всегда добиваться легкости в танце, чтобы зрителю вообще не было видно наших усилий. А Вячеслав от меня постоянно требует “мяса”, говорит: “Настя, я хочу потяжелее, хочу почувствовать твой вес!” Для меня все это очень необычно и непривычно, но в то же время вызывает интерес выход из зоны комфорта».
Марку Чино, в свою очередь, стоило усилий совместить новую для него танцевальную технику с сюжетной линией: «Сперва было сложно это совмещать, потому что начинаешь думать о пластике хореографа. У него нет классических рамок, но есть требование выполнять [движения] не по классическому канону. Когда долго танцуешь классическую хореографию, хочется загнать себя в эти рамки».
Воплотить непростые образы на сцене помогло художественное оформление балета. Художник-постановщик Алексей Кондратьев опирался на свои впечатления от картины Айвазовского «Среди волн» и от работ американского абстрактного экспрессиониста Джексона Поллока. Однако помещать сюжет балета в определенную географическую точку художник не захотел: «Место действия этого балета – это такой волшебный остров, куда спрятался волшебник Просперо. В театре всегда важно принять решение, что это такое: что это за остров, где он находится, как мы его решим. Не хотелось бы соединять его с какими-то природными или общественными реалиями. В какой-то момент я понял, что, сколько живу на свете, постоянно где-то вокруг бушуют бури. Все время что-то случается, на что я никак не могу воздействовать. И единственное место, где можно спрятаться, – это театр, сцена».
Для художника Игоря Чапурина философская сторона «Бури» тоже стала ключевой в интерпретации костюмов: «Это последняя пьеса Шекспира, так что это история о прощении либо о самоуничтожении. Для меня эта сложная психологическая тема важна в контексте того, как человечество разбирается, как быть собой и как быть со своими фобиями. И Слава очень нестандартно подвел меня к своим мыслям». Художник также рассказал о главной стихии произведения: «Для меня это, конечно, воздух, потому что любое счастливое разбирательство с самим собой – это нечто воздушное, а не губящий огонь. Поэтому мне кажется, что и Слава – за максимальное добро».
Костюмов было пошито уйма, зрителю обещают изобилие ручной работы и множество росписей, чтобы передать атмосферу необитаемого острова, населенного только магами и духами. Одним из самых интересных персонажей для Игоря Чапурина стал злой невежественный дикарь Калибан, который в конечном счете, благодаря режиссерским находкам Вячеслава Самодурова, тоже очищается. «Каждый танцовщик в роли Калибана бесконечно красив. С ними было тяжело работать, потому что тяжело делать самых красивых людей некрасивыми. Они это передают своей хореографией и своей эмоцией. Но Калибан у нас очень нестандартен, и в этом я вижу успех Славы как режиссера», – подытожил Чапурин.
Проект получился сложным, большим и, как честно признался Алексей Кондратьев, дорогим: «Мы не хотели удивить зрителя ценой и спецэффектами, но мы попытались найти какую-то новую эстетическую позицию в этом спектакле. Именно она, как мне кажется, должна произвести впечатление».
