События
Богатство выбора
Последние звуки финального произведения растворились в уютном зале Дома композиторов. Уникальная возможность окинуть последним взглядом панораму современного композиторского творчества. «Московская осень» – свидетель музыкальной истории, с брежневского застоя до наших дней. Сложно себе представить, каким смелым казалось это событие в конце 1970-х. Ныне, когда фестивали современной музыки множатся как грибы после дождя, «Московской осени» приходится подтверждать свой особый статус.
«Осень» возникла как парад сочинений московских авторов, а в 1990-х годах вышла на международный уровень. Творцы вдохновлялись произведениями современных мастеров, знакомились с новыми техниками и тенденциями в композиции. С повышением значимости фестиваля, с расширением его территориальных охватов открылось «окно в мир». В эпоху соцсетей сохранило ли событие свою актуальность? Готовы ли организаторы фестиваля критически осмыслить нынешнюю реальность? Вопросов пока больше, чем ответов.
Сорок четвертая «Московская осень» продолжалась три недели – ежедневные концерты охватили почти все стили и жанры академической музыки. На сцене Дома композиторов звучали новинки отечественных авторов для самых разных составов. В числе участников – оркестр «Русская филармония», Национальный оркестр народных инструментов имени Н.П. Осипова, Центральный военный оркестр Министерства обороны РФ, Камерный оркестр джазовой музыки имени О. Лундстрема, ансамбли CEAM Artists, «Студия новой музыки», МАСМ и еще многие столичные коллективы. Были и гости из регионов – Ярославский губернаторский симфонический оркестр и Губернаторский камерный оркестр Тверской академической филармонии «Российская камерата». Даже самый пресыщенный и искушенный слушатель мог выбирать из такого изобилия: симфоническая или камерная музыка, джаз или электроакустика, а может быть, театр… Но богатство выбора не стоит и переоценивать.
В программе такого огромного фестиваля автор, истосковавшаяся по зарубежным новинкам, не обнаружила хотя бы одной фамилии, которая смогла бы оправдать его международный статус. Разве что русско-азербайджанский композитор Фарадж Караев представлял в едином лице мировое композиторское сообщество. В конце концов и тот снял свое произведение с концерта. Фестиваль вернулся к своим московским истокам…
Переосмысляя традиции
Самым ярким событием стал вечер с ансамблем CEAM Artists. Уже обстановка зала создавала подходящую атмосферу (по-современному – «вайб»). Помещение погружено в голубой полумрак, зритель ощущает себя вовсе не в концертном зале, а в какой-нибудь секретной лаборатории или в ночном клубе (кому как нравится). Голос робота (в коем угадывались интонации Рауфа Фархадова), к удивлению зрителей, возникает из ниоткуда и остается нашим проводником до самого конца. Молодым авторам удалось переосмыслить традиционное представление о композиции. Опус Екатерины Хмелевской здорово обновляет подход к изучению английского языка. Каждое иностранное слово автор трактует через определенный звуковой образ, привлекая баян и электронику. Английские выражения появляются внезапно, в их чередовании нет системы. Из-за этого весь опус воспринимается подобно игре, в которой слушатель пытается разгадать, что за историю ему рассказывает голосовой помощник.
Состязание без победителей и проигравших в сочинении Владимира Горлинского Accent sequence для рояля и электроники (поединок живого и неживого) – яркая и эксцентричная театральная сценка без актеров. «Акустическо-пространственные миражи. Сад» Ольги Бочихиной – редкий случай подлинного волшебства в современной композиции. Перформеры с помощью различных предметов – стекол, фонариков – разбрасывали световые блики по всему пространству зала. В свою партитуру композитор мастерски вплела звучание фортепиано из заброшенного санатория в Абхазии и цитаты из фильмов Джима Джармуша. Впечатление неоднозначное: размытое воспоминание, овеянное приятной ностальгией, перекликается с современностью. Выбор режиссера остается загадкой… Сочинение Бочихиной – однозначный успех, оно воспринимается новым словом в композиции: удивительно, как прощупывается и осваивается в нем акустическое пространство.
Еще один впечатляющий перформативный опус прозвучал на концерте с участием МАСМ. Новый взгляд на тишину представил Рачья Есаян в пьесе Die Stille для альта, виолончели, контрабаса и фортепиано. Классический камерный состав с использованием светопартитуры магнитил внимание даже в визуальном плане. Длительные остановки, постукивания и «похрипывания» инструментов не казались странными, они будто раздвигали стены зала в Доме композиторов, время встало на паузу… И только финальный удар участников квартета по струнам рояля «нажал на play».
Взгляд цеплялся и за названия композиторских опусов. В свежих сонорных материях Антона Сафронова оперные темы Моцарта скорее угадывались, чем прослушивались. «Папагено (…последнее искушение)» – подпустил автор тумана. Зудящая колючая фактура наводила на мысль, что наш Папагено – не самый добрый малый на свете. Что искушает тебя, о иностранный гость форума?
Где-то я уже это слышал
Удивительно ли, впрочем, что бо́льшая часть произведений подходила под категорию «где-то я уже это слышал»? Образ мегаполиса в сочинении Александры Филоненко «Блуждающие огни» технически реализован прекрасно, автор хорошо прочувствовала штриховую прогрессию. Однако все это напоминало фактуру Булеза, а по ощущению формы – Шаррино. Тематизм «Магического квадрата» Ефрема Подгайца эклектичен. То ли автор переборщил с чувством юмора, то ли не до конца довел свою идею. Получилась мозаика из обработок популярных мелодий: когда-то давно ты их слышал, а вспомнить и не можешь.
Определенная тенденция прослеживалась в сочинениях «женского десанта». Все было в этих опусах – изящные образы, упакованные в красивые названия, – только реализация недотягивала. Песни Алины Подзоровой «Сердце Африки» подпортило однообразие сопровождения; не обошлось без клише: джембе, прочие ударные, остинатные ритмы – не всегда «Африка». Сочинение Любови Терской «Имя твое…» могло бы сойти за прикладное, выигрышнее оно смотрелось бы в качестве киномузыки… Тонкую звукопись в сочинении Ольги Раевой «Девочка и дельфин», с его романтичным флером, хочется прослушать в другом пространстве, более объемном. Это музыка иного класса.
Современный композитор – проект индивидуальный. Хотелось бы слышать его речь ясной, не замусоренной и не рифмующейся с тем, что написано десятилетиями раньше. По итогам почти месячных наблюдений состояние современной отечественной композиторской школы с трудом поддается диагностике. Не хватило, пожалуй, контекста и умения вписать то, что есть, в пейзаж нашего смутного времени. Вероятно, не только автор данной статьи с нетерпением ждет продолжения. «Московская осень» по-прежнему ищет пути развития. А впереди – юбилей!
