События
Трудно поверить, но было время, когда необъятное здание московского Исторического музея называли… «великой пустотой».
В то время – а построенный по проекту Владимира Шервуда музей по адресу Красная площадь, 1, был открыт в мае 1883 года – этому никто не удивлялся. Большинство из его нынешних пятнадцати миллионов единиц хранения покоилось тогда в архивах, древлехранилищах, ризницах, частных коллекциях, немногочисленных музеях… да и просто в тогда еще не раскопанных культурных слоях разного возраста.
Ах вы сени, мои сени…
Самым большим помещением в новом храме отечественной истории были выходившие на Красную площадь Парадные сени. Слово «храм» – не для красного словца: интерьер сеней очень напоминает трехнефную базилику. На ее своде на фоне растительных орнаментов было изображено колоссальное (68 фигур!) «Родословное древо государей российских» и гербы губернских городов.
Но к 20-летию советской власти часть живописи была забелена, часть – убита краской цвета хаки, а сами сени превращены в весьма невзрачное и сугубо офисное, как сказали бы сейчас, помещение. Многочисленные просьбы музейщиков о раскрытии хотя бы растительных частей росписи неизменно встречали у властей жесткий отказ, и первоначальный вид Парадным сеням был возвращен только к 125-летию со дня основания музея – в 1997 году.
К тому времени музейная коллекция насчитывала уже миллионы экспонатов, но никто даже тогда не мог предположить, что среди них появится… живая русская опера. На сто сорок шестом году существования музея это свершилось, и пожалеть можно лишь о том, что при этом историческом событии никто из руководства Исторического музея не присутствовал.
Удивительно, но Парадные сени на протяжении долгого времени никто не рассматривал как театральное помещение. Как концертный зал – да: инструменталисты и певцы в Сенях выступали и выступают регулярно. Но об акустике их до последнего времени лучше было не спрашивать: слово «специфическая» было самой деликатной из оценок. И предыдущий опыт исполнения музыки в данном помещении настраивал отнюдь не на оптимистический лад.
Судите сами. Высота сводов, несомых десятком колонн, по самой скромной оценке – около 10 метров. Два боковых «нефа» по сравнению с центральным сильно приподняты. «Алтарное» пространство делится, церковным языком говоря, на клирос и простирающиеся над ним хоры.
Многим ли театральным людям мечтались спектакли в таком помещении? Как знать? Но «до ума», а главное, до практического воплощения дело сумела довести только режиссер Полина Бертэн, отлично понявшая, что под историческими сводами от постановщика требуются не авангардистские «изыски», а скупые, точные и подчас единственные штрихи.
В том, какую именно из опер выбрать для первого показа в «храме русской истории», сомнений не было. Рожденную в предпоследний год XIX века «Царскую невесту» Римского-Корсакова, где все персонажи, кроме Любаши, являются историческими лицами, можно играть не только в академических оперных театрах, но и в любом из русских исторических городов: и в Александровской слободе, где происходит ее действие, и в Коломне – на родине Марфы Собакиной, и в Кашире – на родине Любаши…
Тем более, что и сам спектакль, впервые сыгранный певцами со всех концов России под управлением Айрата Кашаева на Камерной сцене Большого театра в августе нынешнего года в рамках Международной летней оперно-симфонической лаборатории New Opera World, был готов…
Две дебютантки
Но, как оказалось, это было лишь полдела. Нужно было в кратчайшие сроки обдержаться, по-старинному говоря, в необычной акустике, приноровиться к ней – а как это сделать в открытом для посетителей большую часть дня музее? Нужно было найти оркестр – первоначально предполагался только фортепианный аккомпанемент. Нужно было найти точную дозировку оркестровых красок – понятно, что на «хорах» Парадных сеней полный оркестр «Царской невесты» не посадить (обошлись половинным – около 40 человек).
Нужно было «попасть» не только в акустический «контур» очень непредсказуемого помещения, но – образно говоря – и в культурно-исторический. Иначе говоря: как играть «Царскую невесту» буквально в нескольких шагах от реликвий того жуткого времени, в частности, Царского места Ивана Грозного? Могилы Грозного и Марфы Васильевны Собакиной также находятся совсем неподалеку… Когда не очень понятно, откуда появляются – не хватало только метел и собачьих черепов – опричники: из ближнего музейного зала или из тьмы веков? Да еще и сам первый русский царь взирает на певцов с высоты «Родословного древа»…
И все это, как часто бывает, при минимуме средств – финансовых, оформительских и исполнительских: за немногочисленностью мужской хоровой группы пришлось вводить женские голоса даже в финальный хор опричников II акта. И при максимуме энтузиазма – солистов и оркестрантов, собранных специально для данного случая.
Первое сильнейшее впечатление от спектакля – это именно игра сводного оркестра KOROLЁV и артистов оркестра New Opera World под управлением Григория Королёва. Особенно увертюра, равномерно наполнившая звуком пространство Сеней и заставившая плотным, концентрированным звучанием вспомнить ночные морские бури, написанные Айвазовским, – с последующим рассветом…
В отличие от предыдущих концертов, в которых все участники с их инструментами помещались в нижней части Сеней, на «клиросе», оркестр на «Царской невесте» был вознесен на «хоры», и зазвучал совсем по-иному – причем в непривычном помещении звучание было куда лучше, чище и внушительнее, чем в иных театрах…
А вот солисты… В Парадных сенях более, чем где-либо верен принцип «громче – не значит лучше». И те из певцов, кто успел во время репетиций это понять, наиболее преуспели.
Прежде всего выступившая в роли Марфы Тамила Делавер: недавняя выпускница Саратовской консерватории дебютировала как оперная певица на дебютировавших в этом качестве оперных подмостках. Вряд ли сама она могла предвидеть, какими именно они окажутся… Далекие от тонкостей музыкальной критики зрители иногда так – не без основания! – судят об успехе или неуспехе «Царской невесты»: жалко Марфу – значит, спектакль удался. Вокал исполнительницы подчас бывает ослепительным до безупречности – но зритель хранит ледяное спокойствие.
Делавер, возможно, была не везде безупречна вокально – но совсем по-детски искренна и трогательна. Краски и тембр ее погибающей среди жерновов деспотического государства «маленькой Марфы», совсем не затерявшейся под совсем не театральными сводами, всем присутствовавшим на спектакле (а вместимость зала – чуть более 120 человек) запомнятся надолго. Очень хотелось бы, чтобы карьера Делавер на оперной сцене имела продолжение.
Недюжинное мастерство и умение выказала и исполнительница партии Домны Сабуровой, уже весьма опытная певица Ариадна Гусева – ее безупречная дикция и владение голосом позволяли слышать буквально каждое слово во всех уголках очень непростого зала. Блеснула красотой тембра и Карина Манукова в роли Любаши – жаль только, что в переходном и верхнем регистрах ее голос звучал значительно хуже.
Отлично в целом выглядели на непривычной сцене и мужчины. Исполнитель роли Собакина, памятный по многим успешным выступлениям Артем Борисенко составлял зримый и очень колоритный контраст с другим басом «Царской невесты» – фактурным (и просто жутким в этой фактурности!) Малютой – Святославом Бесединым. Олег Крапчетов в роли Грязного был органичен и убедителен сценически, но с уже не раз помянутой акустикой Парадных сеней он оказался не в ладах.
Говорят, опыт – дело наживное… Но вот повторится ли он?
