События
Проект, посвященный памяти жертв Холокоста, состоялся в филармонии уже в десятый раз. Скорбный мемориальный повод обернулся счастливым музыкальным открытием: впервые в таком объеме на сцене прозвучала музыка Саломоне Росси – автора из Италии рубежа XVI-XVII веков, современника и коллеги Монтеверди, впервые в Петербурге была сыграна и Двадцать первая симфония Мечислава Вайнберга «Кадиш». В этом сознательная установка концертов «Желтые звезды» – расширять наше представление о музыке композиторов еврейского происхождения со всего мира, инициировать новые исполнения сочинений.
Особая атмосфера в зале «читалась» еще до начала музыки, в чем заслуга художника по свету Дениса Колосова. Он затенил аудиторию, подсветил гигантские люстры медным тоном, фонарики на пультах оркестра уподобил зажженным свечам, а трубы органа – еврейскому ритуальному подсвечнику.
Два отделения программы были самодостаточными, что определялось разницей эпох и задействованных составов. Первое – камерное, со звучанием старинных инструментов, открыло мир ренессансной музыки. Сочинения Росси – изысканные, мелодичные, изобретательные в полифонии – были представлены как инструментальным составом, так и сугубо вокальным. Новорожденный петербургский коллектив One Consort (он появился в прошлом году) озвучил несколько псалмов на иврите. Звучание шести голосов, среди которых был и бас-баритон Роман Тархов – руководитель ансамбля, мягко наполнило большой зал. Певцы продемонстрировали прекрасное качество вокала, длинное дыхание, слаженный ансамбль, одинаково искусный в гармонической и полифонической техниках. Здесь каждый был солистом и в то же время чутким партнером друг другу. Слушая One Consort, думалось, в чем же загадка такого быстрого и убеждающего вхождения в стиль этой музыки, столь редко звучащей у нас? Возможно, в том, что Тархов знаком с опытом интерпретации схожей музыки хором musicAeterna, чьим артистом он стал. А возможно, и в том, что в этой программе певцы словно заражались опытом своих коллег – опытных инструменталистов и знатоков старины из One Orchestra, игравших в этом же отделении (выступали Владислав Песин, Сергей Фильченко, Марина Белова, Руст Позюмский, Владимир Волков, Мария Изотова).
Музыка Вайнберга уже не раз звучала в этом проекте, однако впервые была выбрана вещь, напрямую связанная с темой «Желтых звезд». Двадцать первая симфония, последняя из завершенных композитором (финальная Двадцать вторая, например, осталась в клавире), была начата им в 1960-е, а окончательный вариант появился только к 1991 году. Сочинение уже исполнялось в Москве Национальным филармоническим оркестром под управлением Станислава Кочановского, записывалось на диски (в частности, Миргой Гражините-Тила с солирующим Гидоном Кремером), но еще не звучало в Петербурге. Симфония посвящена погибшим в Варшавском гетто во время Второй мировой войны. Та война опрокинула и жизнь самого Вайнберга, сделав его вынужденным мигрантом, потерявшим близких. Сам композитор чудом спасся из родной Варшавы, попав в СССР. Этот травмирующий опыт он выразил в своей музыке: операх «Пассажирка» и «Мадонна и солдат», симфонической трилогии «Переступив порог войны» и вокальной симфонии «Цветы Польши», в музыке к пьесе «Варшавский набат»…
Большая, практически часовая (и при этом одночастная) симфония поразила многим. Здесь минимален пафос, помпезный штиль, здесь Вайнберг акцентирует личное, индивидуальное, пережитое. В коллективном всегда различимы отдельные голоса, симфония ими наполнена. В симфоническом оркестре то и дело солируют инструменты: здесь и большой монолог скрипки, прекрасно сыгранный концертмейстером оркестра Михаилом Крутиком, и соло контрабаса, и даже аккордеона. Музыка воспоминаниями словно уносится в Польшу, через цитату первой баллады Шопена у пианиста (партию эмоционально тонко провел Николай Мажара) – в Варшаву, а через резкий сдвиг оркестрового колорита с имитацией настоящего клезмерского ансамбля – в еврейские дома.
Название симфонии отсылает к еврейской молитве, в которой прославляется бог и говорится о спасении, в то же время это и поминальная молитва об умершем человеке. Вайнберг вслед за Малером, Гурецким вводит в сочинение человеческий голос, сопрано. Анна Денисова, универсальная по широте возможностей солистка Мариинского театра, в своей партии без слов отчетливо передает смешение лирической исповедальности и детской наивности, вся горечь симфонии словно прорывается в молниеносной кульминации с оглушительными верхними нотами голоса.
Сам Вайнберг в одном из интервью биографу Людмиле Никитиной говорил, что его сочинение посвящено восстанию в Варшавском гетто. Да, в этой музыке есть и напряженные эпизоды, агрессивные звучания оркестра, но в целом она словно изживает этот опыт, прощается с прошлым. АСО Санкт-Петербургской филармонии под управлением Владимира Альтшулера мастерски передал эти настроения, бесспорно, одного из самых личных музыкальных свидетельств того, что – как верил Вайнберг и его поколение – не должно было повториться.
