In memoriam
То, что Гладков сделал в музыке, при его жизни казалось естественным и очевидным, а теперь изумляет, причем с течением времени все больше и больше. Множество картин и постановок – от мультфильма «Малыш и Карлсон» до рок-мюзикла «Страсти по Тилю», спектакли театров – от петербургского Ленсовета до московского Ленкома, художественные фильмы, в числе которых большая часть работ режиссера Марка Захарова, – все это жило, пело и дышало музыкой Гладкова.
Биография мастера прекрасна своей обыденностью и понятностью – учился / работал на заводе / стал популярнейшим композитором, народным артистом России, заслуженным деятелем искусств РСФСР. И получил признание – очевидное и безусловное. В этом есть и парадокс: человека, сформировавшего музыкальный вкус и эстетические предпочтения нескольких поколений, не часто называют классиком и символом эпохи. Возможно, дело в эстрадности, легкости жанра, в котором созданы запомнившиеся работы Геннадия Игоревича. Вселенских проблем он вроде бы не поднимал, на баррикады не звал. Хотя уже в эпохальных «Бременских музыкантах» можно выделить хоть и «детский», но вполне социальный подтекст. Эта прославившая композитора музыка к мульт- и аудиоистории Юрия Энтина и Василия Ливанова никак не противопоставлялась музыке к кремлевским елкам – тоже написанной Гладковым. Он стал национальным художником, попав в хипповое, модное и альтернативное для того времени настроение. И эта «молодежная» нота сливается с тревожной мистикой в музыке к фильму «Обыкновенное чудо» – эсхатологичной до боли и понятной до дрожи любому человеку вне зависимости от образования и привычек.
В разговоре о композиторе подразумевается и мир талантов, настоящих творцов, с которыми он работал, поэтов, режиссеров, формировавших импульс, которому следовал музыкант. То время дало всплеск людей, говоривших понятно о высоком и трогавших души: Высоцкий, Свиридов, Рубцов, Артемьев, Захаров, Гайдай. Не забудем и тогдашний запрос общества на позитивных и умных героев. Чудеса, попадая в этот круг, становились делом обычным, ежедневным.
Полюса творческого диапазона Гладкова легко определимы, они сходятся в индивидуальный стиль, а он с годами стал жестче. «Как у всех творческих людей, в нем появилась тяга к самоуглублению, более серьезному взгляду на жизнь», – говорил про Гладкова Владимир Юровский, дирижировавший концерт к 75-летию композитора. С другой стороны, есть определение «творческое хулиганство и озорство» – так охарактеризовал стиль Гладкова Олег Анофриев. Подобная концептуальная ироничность вела к тому, что детские персонажи подсознательно воспринимались серьезно и могли рассуждать о чем-то важном. А разве не это реальная цель мультипликации и комедии, и, смотря на вопрос шире, сказки? Формально же негативные персонажи, наоборот, имели шуточный ореол и провоцировали насмешливое отношение к себе. Музыка Гладкова идеально соответствует именно такому многослойному пониманию реальности – позитивному и жизнелюбивому.
«Ой, какая красивая песня!» – говорит Львенок, герой знаменитого мультфильма. И он прав! Хиты Гладкова от «Уно моменто» из фильма «Формула любви» или танго Остапа Бендера в «Двенадцати стульях» на другой стороне светлого спектра пересекались с песней «Луч солнца золотого», прославленной Муслимом Магомаевым. Ее охотно, как джазовый стандарт, играл Игорь Бутман в компании то Чика Кориа, то Олега Аккуратова.
Композитор просто и неотъемлемо входил в жизнь каждого человека. Пожалуй, другого такого чуда (без кавычек!) наше время не придумало. Для эстрады того времени песни поколения были нормой, Гладков делал их без громких слов и эпатажа, не оставляя возможностей и желания возражать. Вопрос «нравится / не нравится» не появлялся – какие тут вопросы? Это были песни подсознания народа, песни о мечте народа – тот же Львенок, друживший с Черепахой, или Трубадур из «Бременских музыкантов» – идеальные образы, к которым неосознанно тянулись души от мала до велика. Но ничто не мешает интерпретировать их и как моральные или социальные типажи, молодежные модели поведения той эпохи.
Гладков оставался гением простоты, гением для всех. Его талант не был заштрихован, замылен, затемнен выдуманными трендами «современности». Композитор попадал в цель без усложнения языка, его музыка звучала так, как было нужно людям. Даже, пожалуй, она была такой же, как эти люди, в лучшие, конечно, моменты жизни. Эта мысль представилась определяющей, Гладкову удалось показать, что чудо творчества и волшебство одухотворенности живет рядом, в каждом человеке. Композитор сам прекрасно понимал это и говорил: «Хороший композитор всегда умеет совмещать собственный профессионализм, образование с жизнью, которой живут обычные люди. Он не имеет права быть снобом…»
Главным из чудес Гладкова хочется назвать точное попадание в реальность, а то и надреальность. Образы, которые создаются в постановках с его музыкой, можно порой понять как героев анекдотов, а можно – как воплощение идей, сошедших со страниц философских трактатов. А вот виртуальная реальность, псевдореальность вряд ли могут быть озвучены этой музыкой.
То, что делал Гладков, было штучным, неповторимым. Даже ему самому «повторять», копировать это свое чудо не удавалось. Например, альбом «Маша и Витя против “Диких гитар”» хоть и говорил с детьми на языке поп-музыки, но не унаследовал легкость и одухотворенность «Бременских музыкантов». Эффект удач Гладкова получался из точной эмоции, из контакта со временем, а не из-за соблюдения формальных и технических правил. А потом у мастера настало время больших фильмов – музыку из них знал каждый. И любил.
Юбилейные концерты Гладкова украшались выступлениями симфонических оркестров с ведущими дирижерами (Сергей Скрипка, Владимир Юровский), исполнялись сюиты и обработки известных мелодий. Но классика серьезного кино, большой эстрады не менее важна, особенно для времени, когда искусство пытаются «отменить» и пересмотреть. Гладков стоял на плечах гигантов – великих композиторов России и Советского Союза. Сейчас традиция нарушена, ее следует восстанавливать, воссоздавать заново. Музыка Гладкова – одна из основ для этого процесса. Не было в чуде Гладкова ничего сверхъестественного, но происходило попадание в эмоции, знания, настроения, эстетику миллионов. Мастер обыкновенных чудес, он обладал талантом придавать сказочную эмоциональную мощь своим персонажам, и они сформировали эстетику эпохи. И никто, пожалуй, уже не расскажет о том времени лучше Гладкова, потому что он говорил о душах, о том, как пересекались драматичность и ирония, понимание людей и вера в позитив.
