События
Musica sacra nova – cовместный абонемент Московской филармонии и Фонда Николая Каретникова – уже третий сезон предлагает программы из открытий и партитур невероятного качества с самых дальних полок. Авторы проекта всегда собирают такие удивительности, что попасть в зал хочется при любых обстоятельствах. Куратором концертных программ выступает музыковед, дирижер Сергей Терентьев.
На концерте, приуроченном к девяностолетию со дня рождения Александра Меня, духовного отца Николая Каретникова, тема сакрального облачилась в пространственные тембровые миры, глубинное погружение. Даже люди с кашлем и звенящими телефонами не смогли этому помешать. Руководил действом, а также Государственным камерным оркестром, Госхором имени Свешникова, Большим детским хором имени Попова тонкий музыкант и главный гуру современного репертуара дирижер Федор Леднёв.
Взятые в программу сочинения – Концерт для струнных инструментов Каретникова, «Солнечное песнопение Франциска Ассизского» Шнитке, Шестая симфония Тертеряна – принадлежат позднесоветскому времени, содержат синергию оцепенения и мощной потребности в духовной опоре. Александр Мень выступал именно в подобной роли – как наставник и символ возможности духовного пути в беспробудно атеистические времена.
Обычно музыка Николая Каретникова прочно ассоциируется со строгой логикой додекафонии, ее можно обнаружить и в струнном Концерте, но с непривычной стороны. Пьеса раньше называлась «Медитацией»: мистическая аура, завороженное возникновение филированно-точеных струнных рождали гипнотическую оторопь. Природа серийной прагматики более очевидно проявилась во внутренних эпизодах, выталкивая из состояния саспенса в неудобную реальность.
«Солнечное песнопение…» Альфреда Шнитке, антифонная хоровая композиция с шестью ударными – буквально льющийся свет и тепло, и при этом тоже совершенная редкость: прошедший концерт стал, по сути, первой записью пьесы. Как елейное масло, звучали голоса солистов то с левого, то с правого балконов зала, ложась на мягкую подушку вибрафона и челесты в центре сцены, под плавными жестами Федора Леднёва. Плотная сонорность Шнитке возникала с новыми строфами по траектории восхода, накапливая голоса и звучность к пылающему зениту и уходя в закат с долго угасающими биениями голосов.
Шестая симфония Авета Тертеряна – квинтэссенция темброкосмического, сакрального и главный триггер к посещению вечера. Музыка армянского автора, мыслившего масштабами онтологии мира, воссоздававшего «вибрации Вселенной» в оркестровой ткани, крайне редко звучит: за последние лет пятнадцать это было лишь пятое обращение к его симфониям в принципе. Иначе как катастрофой назвать это не выходит. Слушать такое сочинение именно в зале – значит получить опыт погружения в мистериальное состояние вне времени, всматриваться в партию света, с сияющим разными цветами гонгом, заблудиться в реальности звуков, исходящих из инструментов на сцене и «из-за кулис» – с девяти магнитофонных лент, а также наблюдать за дирижером, управляющим массивными пластами тембров из левой части сцены. Архаичная статика, застылые повторы низких частот у ударных и струнных, как и напряженно-высоких у детских голосов, с будоражаще-шуршащими линиями клавесина погружали на неизвестную глубину, взорвавшуюся вдруг безапелляционными ударами. Кульминация вышла более пафосной, чем ожидаешь от сакральной пьесы, полностью перекрыла духовный мир «плакатными» шоу-эффектами. Контраст получился весьма неожиданный, но после него возвращение в аскетичный, замерший мир стало почти комфортным, даже несмотря на устрашающе-красные цвета в финале. Тертерян сам продумал не только звуковую составляющую, но и пространственную расстановку и световую партитуру, доводя до абсолюта соединение всех составляющих действа.
Тембровые мистификации возникали во всех сочинениях: слияние голосов инструментов и вокалистов порой создавало странные иллюзии, оставляя вопросы о том, где источник звука, что именно сейчас звучит, иногда напоминая даже электронный синтез. Такой эффект при прослушивании записи становится неполноценным, так как уходит поиск внутри пространства, акустический результат заметно отличается, да и такого рода статические композиции призывают погрузиться в состояние момента здесь и сейчас. В период активно развивающихся трансляций и записей, помогающих путешествовать во времени и пространстве, подобные концерты актуализируют необходимость стремиться в залы на живые исполнения, приближая нас к восприятию звукосферы в ритуальном обличье.
