Без рубрики
Известный исполнитель на этнических духовых инструментах выпустил коллекцию записей, которую можно воспринимать и как антологию прежних работ, и как новое путешествие по стилям и эстетикам. Среди композиций есть минутные зарисовки, где духовые сливаются с электроникой, есть и инструментальные полотна с разворачивающейся радугой настроений. Стиль музыки — мягкий фьюжн от гулкого шаманизма до просветленной романтики. Но внимание с первых секунд захватывает электронный рок, звучание Клевенского бывает разным, треки объединяет отсутствие показной виртуозности и психоделического умствования. Сергей не педалирует и так очевидные мастерство, импровизационность. Скорее его цель — картинность, образность: он рисует звуком то, что у него на душе.
Мир фэнтезийных красот и пейзанских радостей подсказывает очевидные темы для духовых. Волшебный, чудесный реализм — возможное определение происходящего. Дракон на развороте конверта летит рядом с дирижаблем, и это можно понять, как описание музыки, в ней поэзия дружит с технологией. Warr-гитара Трея Ганна (King Crimson) звучит в одном настроении с духовыми и соседствует с кувиклами Таисии Краснопевцевой, с прозрачным саундом трио Kle2Go и виртуозной рок-гитарой Дмитрия Четвергова. Полтора десятка виртуозов, кажется, выстроились на альбоме в очередь, чтобы поиграть с Клевенским.
Сергей, как фокусник, достает, будто из воздуха, один за другим свои духовые, которые кажутся одухотворенными. Они могут быть и совсем простыми, и весьма замысловатыми. Любой его коллега непременно перечислил бы в кредитах альбома инструменты и их фирмы-изготовители, заслуженно гордясь тем, что он эндорсер культовых брендов или знаток этнографических редкостей. Сергей закрывает этот вопрос сразу — на конверте написано просто: «духовые». Радуга звуков от этого не оказывается менее богатой, а вот характер музыканта становится понятнее. А он не ограничивается духовыми! Свобода и парадоксальная естественность звучания семплов на альбоме такова, что кажется, именно так их и использовали бы древние менестрели и скоморохи, будь у них эта возможность. Да и прочее, что делает музыкант, созвучно представлению о человеке-театре, человеке-оркестре, который может сделать сам все и сразу.
Клевенский легко сочетает мастерство и иронию, соединяет разнообразие, народность и эстетство, даже салонность саунда. Причем они сходятся, смешиваются в самых романтичных пропорциях и светлых тонах. Красочность музыки строится без импрессионизма, грусть звучит без тоски, фантазия танцует без авангарда. За тридцать лет карьеры Клевенский нередко выступал как сессионный музыкант, как мастер нюанса, музыкального эпизода. Однако в звездных составах он запоминался не только уникальной палитрой звуков, но и аурой позитива и вдохновения. И всегда представлялось, что сольная полноформатная работа, сфокусированная на его талантах, будет звучать чудесно. Предчувствие оправдалось.
