Персона
Венгерские братья-дирижеры Адам (АФ) и Иван (ИФ) Фишеры — два гроссмейстера в своем профессиональном поле. У каждого за плечами свой тернистый путь к музыкальному олимпу, но то, что их объединяет, — незыблемая вера в силу музыки.
Прошлым летом на концерте Ивана Фишера Будапештский фестивальный оркестр выступил вместе с российскими, израильскими, палестинскими и украинскими солистами — таково было общее послание мира. Свободное время Иван посвящает занятиям композицией — его детская опера «Груффало» неоднократно ставилась в Берлине, а его наиболее популярное произведение — Немецко-еврейская кантата — исполнялось и записывалось в нескольких европейских странах.
Адам Фишер в прошлом году отметил 75-летие. Из них сорок пять он посвятил Венской опере и не намерен останавливаться на достигнутом. Вплоть до 2028 года в рамках «Недели Моцарта» в Зальцбурге он будет выступать с Венским филармоническим оркестром. Параллельно Адам работает над новыми проектами со своим датским коллективом.
Журналист Леопольд Фридеман (ЛФ) расспросил братьев об их преподавателе Хансе Сваровски, о профессиональной конкуренции и о том, как преодолеть карьерный кризис.
Перевод: Юлия Чечикова
ЛФ Адам и Иван, удается ли вам при ваших напряженных графиках встречаться друг с другом, находить время, чтобы созваниваться?
АФ В последний раз я виделся с Иваном десять дней назад, и да — мы стараемся поддерживать контакт друг с другом по телефону, но, признаюсь честно, мне легче дозвониться до нашей сестры Эстер, чем до брата (смеется). Встречи случаются не так часто, как хотелось бы, — постоянные разъезды не позволяют нам такой роскоши. Я всегда говорю: дирижеры — как животные-одиночки. В профессиональном плане мы так же лишены возможности сотрудничать, да и общаемся друг с другом гораздо реже, чем следовало бы. При этом мы, конечно же, хорошо осведомлены о том, что происходит в тот или иной момент в творческой жизни каждого из нас.
ИФ Мы наслаждаемся обществом друг друга, когда выпадает такой шанс. Это всегда большая радость!
ЛФ Расскажите о вашем детстве. Как обстояли дела с занятиями на музыкальных инструментах? Вы оба учились играть на фортепиано, но, вероятно, дома в вашем распоряжении был только один инструмент на двоих?
ИФ Не совсем так. Я обучался игре на виолончели, а Адам — на фортепиано. Эстер — младшая из нас — занималась на скрипке. Наши родители мечтали сделать из нас фортепианное трио. Нет, с музицированием проблем никогда не возникало — мы просто закрывались в разных комнатах. Мои уроки игры на фортепиано продолжались всего год — на тот момент мне было пять лет, — затем я переключился на струнные инструменты — скрипку и виолончель.
АФ Ну да, все это так. Ивана, вероятно, часто раздражало, что кто-то за стенкой занимается на фортепиано, в то время как он изо всех сил пытается сконцентрироваться на разучивании пьесы на виолончели — это гораздо сложнее, чем если бы было наоборот. Мы с разной степенью успеха брались за совместное исполнение камерной музыки. Наша сестра первой завязала с этим…
ЛФ Ваш отец Шандор Фишер тоже был дирижером. Это он повлиял на ваш выбор профессии?
АФ Я думаю, что он действительно хотел, чтобы мы стали музыкантами. На это было несколько причин. На мой взгляд, он таким образом отыгрывал очки у своей собственной биографии. Ему довелось жить в очень тяжелое время; политические обстоятельства, так сказать, застигли его врасплох: будучи евреем, он оказался лишен возможности учиться там, где хотел, потом долго не мог устроиться на работу. Так что с нашей помощью он в некотором смысле намеревался взять реванш у истории: на нас, его сыновей, возлагалась миссия воплотить в жизнь его нереализованные мечты. Вот почему он всячески поддерживал и поощрял наш интерес к музыке. С другой стороны, он всегда повторял, что нам следует овладеть профессией, не завязанной на венгерском языке. Освоив ее, мы могли бы эмигрировать в другую страну. То есть в его понимании такой шанс получил бы врач, но никак не юрист (смеется).
ЛФ Тем удивительнее, что вы оба стали дирижерами!
ИФ Да, в жизни и такое тоже не редкость. Наша семья в этом отношении не уникальна, существуют различные музыкальные (и дирижерские) династии. Обычно в их главе стоит отец — человек с сильной волей, харизмой и индивидуальностью. На ум почему-то приходит пример «шахматных королев» — Юдит, Софии и Жужи Полгар. Их родитель — Ласло Полгар — настоящий гений педагогики, и я его хорошо знаю. В нашем же случае отец считал, что искусство, музыка невероятно важны для воспитания целостной личности. Он свято верил в это, такова была, так сказать, его религия. И его преданность идеалам наследовалась нами — в какой-то момент служение музыке стало целью нашей жизни. Я действительно очень благодарен ему за это.
ЛФ Знаю, что вы оба пели в хоре Венгерской государственной оперы. Расскажите о том времени.
АФ Мы пели в детском хоре Венгерского радио и нас часто приглашали на различные постановки в Оперный театр Будапешта. Было очень весело! В «Волшебной флейте» Моцарта Иван исполнял в терцете партию второго мальчика, я — третьего. Именно в ту пору я решил для себя, чем буду заниматься в жизни. Первый выход на сцену стал для меня судьбоносным — впечатление оказалось таким сильным, что я уже не мог помыслить о чем-то другом, кроме как об опере: я желал стать частью этого мира. Магия спектакля, атмосфера за кулисами — все это казалось мне совершенно захватывающим.
ИФ Пение в хоре чрезвычайно полезно для развития музыкальных навыков ребенка. Рекомендую всем родителям! Мне же особенно запомнился «Борис Годунов». Мы были задействованы в двух сценах: на коронации царя Бориса и в последнем акте, когда появляется Юродивый. И кстати, в перерыве между выходами мы улизнули домой прямо в костюмах.
АФ Это было запрещено! Но мы жили напротив театра и все равно сбежали, не переодеваясь (смеется).
ЛФ Вы оба — ученики Ханса Сваровски, великого наставника, воспитавшего многих дирижеров. Каким вы его запомнили?
АФ Ханс был выдающимся учителем в том смысле, что не хотел выращивать эпигонов. В том, что касалось технической стороны дирижирования, он оставался непреклонен, но музыкальные аспекты — то есть трактовку — всегда отдавал нам на откуп, тем самым не выставляя жестких художественных рамок и не навязывая нам собственные взгляды. И это редкость. В преподавании великие дирижеры зачастую пытаются заставить своих студентов подражать им — я неоднократно становился свидетелем подобных действий, а это худшее для тех, кто еще только начинает осваивать мастерство дирижирования.
ЛФ Иван, вы с Адамом учились в одном классе у Сваровски?
ИФ Нет, Адам первым приехал в Вену и, следовательно, раньше меня выпустился из Университета музыки и исполнительских искусств. Затем различные театры пригласили его в качестве репетитора и капельмейстера. Я же застал Сваровски в его поздние годы. Помню его, пожалуй, немного другим. В том, что касалось трактовок, он отстаивал довольно пуританские позиции: для него во главе угла были сами ноты и то, как они структурированы. Казалось, что в его планы не входило создание интерпретации, он просто исполнял произведение — и делал это довольно сухо. Сваровски принадлежал к поколению «новой объективности» и был действительно великим.
ЛФ Вы оба основали свои собственные оркестры: вы, Адам, — Австро-Венгерский филармонический оркестр имени Гайдна, а вы, Иван, — Будапештский фестивальный оркестр. Как так сложилось?
АФ Иван был недоволен качеством игры других оркестров, с которыми ему доводилось сотрудничать, и в какой-то момент он пришел к выводу, что собственный коллектив — выход из ситуации. Иван с большим успехом справился с этой задачей. Его пример вдохновил меня, и позднее я тоже решил поступить аналогичным образом.
ИФ Мы очень часто обменивались мыслями, обсуждали и отношения между дирижером и оркестрантами, и нюансы музыкальных произведений, и работу с певцами, и практические решения вроде тех, как уберечь себя от конфликтных и форс-мажорных ситуаций в концертном зале или оперном театре. Мы дискутировали обо всем.
ЛФ Так часто бывает с близкими людьми, когда они строят карьеру в одном профессиональном цеху: рано или поздно возникает конкуренция. Воспринимали ли вы себя когда-нибудь соперниками?
АФ Чтобы получить ответ на вопрос, вам придется обратиться к нашей сестре — она психолог. Не могу сказать наверняка, но Эстер бы отметила, что конкуренция — то, что присутствует на подсознательном уровне. С другой стороны, нам нечему завидовать — каждый из нас полностью удовлетворен тем, как сложилась его творческая карьера. Единственное, чего мне в действительности не хватает, так это работы в тандеме — к сожалению, в мировой музыкальной литературе чрезвычайно мало произведений для двух дирижеров, а так — это просто борьба за медали в одиночном разряде.
ИФ Мне вообще не знакомо чувство соперничества. Мир достаточно велик, и то, что у меня есть брат, который, помимо прочего, является выдающимся дирижером, — это подарок судьбы.
АФ Спасибо, Иван!
ЛФ Случались ли у вас кризисы в карьере? Поддерживали ли вы друг друга в такие моменты?
ИФ Кризисы периодически возникают вне зависимости от того, чем ты занимаешься. Наши истории складывались по-разному: Адам с самого детства мечтал стать дирижером. Я же долгое время колебался, пробовал себя в разных вещах: в сочинении музыки, театральной режиссуре, играл на виолончели, увлекался старинной музыкой, занимался дирижированием. Все сложилось само собой. Журналисты иногда спрашивают меня: когда вы решили стать дирижером? По истечении нескольких десятилетий я нашел правильный ответ: я еще не решил…
ЛФ Что для вас значит братская сплоченность?
АФ Это неотъемлемая часть моего существования. Я всегда говорю: семья — смысл жизни. И, конечно, я несказанно счастлив, потому что у меня также есть двое детей и трое внуков.
ИФ Верю, что, если бы отец был жив, он бы гордился нами хотя бы потому, что мы — я, Адам и Эстер — проповедуем каждый по-своему его принципы. Под ними я подразумеваю гуманизм, терпимость и безусловную приверженность миру, человечеству и культуре — эти вещи всегда оставались для него первостепенными.
