Мир и хаос

Конкретный повод создания «Гармонии через музыку» – террористический акт в Париже в 2015 году. Американка Ди Донато узнала об этом в родном Канзасе и, как всякий  нормальный человек, была потрясена очередным взрывом человеческой злобы. Знакомая любому идея «музыка – свет во мраке и путь к миру» воплотилась в театрализованный концерт, который примадонна возит по всему миру.

В замысел вечера вошли отражения, которые любая эпоха оставляет в звуках: по словам певицы, «мастера великого искусства изображали ужасы своего времени наряду с божественными моментами гармонии и смело демонстрировали нашу собственную жестокую природу, а также воспевали нашу возвышенную человечность». Для Ди Донато в ее шоу такими мастерами стали Джезуальдо, Кавальери, Пёрселл, Гендель, Лео и –неожиданно – Арво Пярт с его «Da pacem Domine». Первое отделение называлось «Война», второе – «Мир», и сопоставление эмоционально контрастных музык – главное в концепции вечера.

Но посыл таков, что одной музыки примадонне было мало. В Большом зале «Зарядья» на каждом кресле лежал конверт с опросом публики на тему «как заставить замолчать наши страхи и поднять наш дух?», а в буклете приведены ответы авторитетных музыкантов, от Андраша Шиффа и Джона Элиота Гардинера до Альфреда Бренделя и Риккардо Мути.

Тем не менее свое послание одна из лучших меццо-сопрано мира, разумеется, не могла не передать пением. Обрамленным, правда, постоянным театральным «дымом», одиноким танцовщиком в длинной юбке, что-то символизирующим, яро бьющими в глаза софитами и видеопроекциями, на которых вздымались языки пламени, лились озера крови, капали многочисленные слезы и сверкали разноцветные капли (дождя?).

Честно говоря, эти концептуальные украшения, вполне типовые для любого шоу, не стали для автора этих строк главным впечатлением от вечера. Куда больше впечатлил итальянский оркестр Il Pomo d’Oro во главе с молодым маэстро Максимом Емельянычевым: он сопровождает певицу в мировом турне. Тридцатилетний дирижер, которого многие считают одним из лучших в своем поколении, не только предоставил Ди Донато идеальные возможности для вокала. Инструментальная часть программы (Симфония из оперы Кавальери «Представление о душе и теле», респонсорий Джезуальдо и Чакона соль минор Пёрселла) – моменты, когда, безупречно управляя оркестром, Емельянычев оправдал эпитеты Ди Донато в его адрес: она называет дирижера талантливым, любознательным и креативным. Автору же этих строк вспомнились даже не преcтижные призы ECHO Klassik и Gramophone Award, которых маэстро удостоился за дирижерское мастерство, но формулировка, с которой Емельянычев-пианист получил «Золотую Маску»: «За безупречное чувство стиля и упоение точностью».

 (Вечер самого оркестра – он прошел между двух показов шоу – еще раз показал высокий уровень дирижера. Играли Моцарта, две симфонии – Первую и Тридцать восьмую, а также Концерт № 20 для фортепиано с оркестром, и как! Был Моцарт ранний (почти рококо), средний и поздний (почти Бетховен). Моцарт прозрачный, искрящийся, в общем, гуляка праздный – и при этом значительный до серьезности. Философический и развлекающий. Слегка буйный и часто – громкий, великолепно раскованный, но при кристальной выделке и утонченном тембровом балансе. И то, и другое вместе. Этот «оксюморон» убеждал безоговорочно.)

…Когда публика заходит в зал, Ди Донато уже сидит на подиуме, и ее выдающееся концертное платье от Вивьен Вествуд, ощетинившееся острыми серыми углами, – явно часть представления. Его первой половины «Война». Ради эффекта хаоса певица вышла на сцену босой, а ее шея и ключица и даже один глаз – были покрыты экзотическим пестрым гримом, воспринимаемым зрителями «как следы насилия». Слова всех арий, в переводе на русский язык, высвечивались над сценой, и в данном случае это, по замыслу, особенно важно.

«Война» состояла как из известных, так и редко исполняемых вещей. Это поют героини, которые так или иначе потеряли покой. Сцена ужаса из оратории Генделя «Иевфай» и горестные раздумья героини его же оперы «Агриппина». Ария Андромахи из одноименной оперы Лео: «Возьми этот меч, варвар, и ударь невинное дитя». Ламенто пёрселловской Дидоны: бездонная безутешность. И всем известная ария Альмирены из «Ринальдо» – плач о потерянной свободе. Ди Донато, с ее безграничной свободой голосоведения, использует барочные и постбарочные оперные «аффекты» для передачи актуальных (и потому вечных) смыслов. И добивается своего.

Вторая часть шоу, посвященная миру, включала арию о великой любви из «Королевы индейцев», монолог Сусанны из оратории Генделя «Сусанна», где голос идиллически-радостно поет о журчании ручьев, как в «Маленьких поющих птичках» того же Генделя, он соревнуется в трелях с птичьим пением. Собственно говоря, сам факт вокального мастерства Ди Донато, которое кажется бескрайним, красноречивей всего агитировал за надежду, блаженство и спокойствие. А спетый на бис Рихард Штраус («Утро»), нежный и мечтательный, только утвердил в этом восторженную публику.