Персона
АД Елизавета Ильинична, если говорить о круге Рихтера, как бы вы его охарактеризовали? Как возможность отгородиться от окружавшей реальности? Был ли это исключительно музыкальный мир?
ЕЛ Я думаю, что в поведении Святослава Теофиловича никогда не было ничего нарочито протестного. Все было очень органично. Круг Рихтера был просто кругом друзей, полностью доверявших друг другу. Сердца были открыты. Среди друзей Святослава Теофиловича были не только музыканты. Всегда был желанным гостем художник Дмитрий Краснопевцев. В доме Рихтера часто бывал со своей семьей Дмитрий Журавлев, актер театра и кино, чтец, педагог, друживший и с художницей Марией Чеховой – сестрой Антона Павловича Чехова, основательницей его Дома-музея в Ялте. Круг друзей Рихтера был не очень велик. Я попала в него как glückspilz – «счастливый грибочек». Не знаю, в чем был секрет уникальной атмосферы этого круга, ничего намеренного, как я уже говорила, Рихтер не делал. Но иначе и не могло быть – настолько чисты и ясны были его натура и личность.
«Лизочка, что вы играете так… предприимчиво?»
АД Какими качествами должны были обладать люди, чтобы Рихтер их принял в свой круг?
ЕЛ Слово «должен» здесь не подходит. Все интуитивно основывалось на доверии. Ведь как возникает дружба? Невозможно же головой решить! Это дело сердечное.
АД Мне кажется, многие как раз решают головой, с кем именно им стоит дружить.
ЕЛ Это не дружба, а знакомство. У дружбы же свои законы: можно не видеться десять лет, а встречаешься и чувствуешь: ты с человеком на одной волне.
АД А когда и при каких обстоятельствах вы попали в круг Рихтера?
ЕЛ Я была замужем за Олегом Каганом, а Рихтер готовился в конце 1960-х к зарубежным гастролям с Ойстрахом. Количества репетиций с Давидом Федоровичем ему, очевидно, не хватало, и он просил Олега о помощи: вдвоем они репетировали программу, включавшую сонаты Бартока, Прокофьева и Брамса. Впоследствии Каган и Рихтер часто выступали вместе.
АД А в ваших совместных выступлениях с Рихтером каким образом подбирались сочинения для концертных программ?
ЕЛ Если имеется в виду программа с григовскими переложениями моцартовских сонат, то Рихтер слышал их дома: его отец Теофил Данилович вел занятия со студентами, которые разучивали эти транскрипции. Святославу Теофиловичу тоже захотелось их когда-нибудь исполнить. Он предложил эту программу мне. Играли мы совместно и Andante Шумана.
АД Обсуждали ли вы с Рихтером свой сольный репертуар в те или иные годы? Было ли это вам необходимо?
ЕЛ У Рихтера были свои принципиальные взгляды, однако он никогда не навязывал своего мнения. Говорил очень скупо, немногословно, тихо, но всегда в точку. Не могу сказать, что я его спрашивала, что мне нужно выучить. Но помню, что однажды я играла концерт в Бонне, на котором присутствовали Святослав Теофилович и его супруга Нина Дорлиак. В первом отделении были две сонаты Бетховена, в том числе последняя, а во втором – Большая соната Чайковского. Поначалу Рихтера смутило такое соседство, и он сразу сказал мне об этом, но после концерта изменил свое мнение. Всегда был объективен и честен. И остроумен. Часто вспоминаю одну из его фраз: «Лизочка, что вы играете так… предприимчиво?»
АД Время и пространство, в которых вы находились до эмиграции в Вену в 1978 году, как-то влияли на ваш репертуар? Были ли какие-то ограничения извне? И устанавливаете ли вы сами для себя музыкальные границы? Например, какая-то эпоха вам категорически не близка, и вы не стали бы в нее погружаться.
ЕЛ Начну с внутренних границ. Во времена, о которых вы говорите, мне казалось, что у меня просто не хватит терпения выучить Третий концерт Рахманинова или Третий Прокофьева, пробраться через «лес» этих нот. А извне мне никто ничего не диктовал. Как мы знаем, в брежневские годы Любимов играл абсолютно все, что хотел. Но это Алексей Борисович, такой склад личности. Не берусь говорить о других.
АД Как складывались в те годы ваши отношения с Алексеем Любимовым и его исканиями?
ЕЛ Я всегда относилась к Алексею Борисовичу с огромным уважением. Он не только огромный музыкант, но и мыслитель, прекрасно пишет и говорит. Сейчас он осуществил что-то действительно труднопреодолимое, это заняло у него два года. Он собрал письма и труды Филиппа Гершковича – крупного музыкального теоретика, композитора, родившегося в Румынии, учившегося в Вене у Берга и Веберна, читавшего в СССР лекции о нововенцах, вернувшегося в конце жизни в Вену и похороненного там. В 2024 году в австрийском издательстве Hollitzer стараниями Алексея Борисовича вышла большая книга о Гершковиче – Über Musik. Один из студентов Любимова, Алексей Гроц, живущий сейчас в Зальцбурге, перевел для этой книги то, что было написано Гершковичем не по-немецки. Мне кажется, эта книга должна стоять в библиотеках всех музыкальных вузов. Как и книга «Узелки времени. Эпоха Андрея Волконского. Воспоминания, письма, исследования», вышедшая в 2022 году в петербургском издательстве Игоря Булатовского Jaromír Hladík Press. Алексей Любимов был одним из ее редакторов-составителей.
АД Чем продиктовано ваше избирательное отношение к музыке XX века? Почему Шёнберг, Веберн, Берг, а не Булез, скажем?
ЕЛ Булез – совсем другая школа. У меня были циклы: «Шуберт и Вторая венская школа», «Моцарт и Вторая венская школа». Берга я играла еще в Москве, студенткой. Так что мой недавний диск с музыкой нововенцев далеко не первое обращение к их наследию.
АД При этом Берга вы играете как логическое продолжение позднего романтизма, а Шёнберга – как авангард сегодняшнего дня.
ЕЛ Соглашусь с вами, с исполнительской стороны. Играть Шёнберга мне очень трудно. Другие движения, и совсем иначе необходимо внутренне слышать эту «головную» музыку. Хотя вполне допускаю, что и сердцем Шёнберг добровольно заключил себя в «тюрьму» новой техники. Не порвав, однако, с позднеромантическим прошлым – это важно подчеркнуть.
АД А как вы относились к радикальному авангарду в начале своей карьеры?
ЕЛ Думаю, я его не очень хорошо знала. Когда ты молодой пианист-виртуоз, и у тебя экзамены, концерты…
АД Следили ли вы за выступлениями Любимова в те годы?
ЕЛ Для меня это была скорее «жизнь на Луне». И потом, я довольно рано уехала.
АД А позже эту «жизнь на Луне» вы пытались прожить?
ЕЛ В какой-то мере я осваивалась постепенно и в этих музыкальных мирах. Но не могу отнести себя к пианистам, активно вовлеченным в новое искусство. Играла Шнитке – «Вариации на один аккорд», Концерт для фортепиано и струнных. Позднее исполняла музыку Дмитрия Смирнова – тоже очень интересный ум и дух.
Бродский любил всех, кто не действовал ему на нервы.
АД Если бы вы не уехали, какой могла бы быть ваша жизнь?
ЕЛ Мне кажется, я была недостаточно сильна внутренне, чтобы принять вызов здешней жизни. Кроме того, мне было нечего терять: родители умерли, я развелась. Так что решение уехать было абсолютно осознанным, и я о нем не жалею.
АД А с кем из круга Рихтера вы сохранили отношения после отъезда?
ЕЛ С менеджером Святослава Теофиловича – Миленой Борромео. С Башметом меня объединяет память о Рихтере.
АД Важно ли вам творческое одиночество, уединение?
ЕЛ Необходимость абсолютная! Притом что я не одиночка по натуре. Идеи могут рождаться и в разговорах, но потом нужна тишина, только из нее возникает что-то подлинное в музыке.
АД Не могу не спросить о ваших немузыкальных интересах. Что вы читаете и смотрите?
ЕЛ Я очень люблю португальского писателя Жозе Сарамаго, его романы «Евангелие от Иисуса», «Перебои в смерти», потрясающе переведенные Александром Богдановским. Киношным же человеком себя не назову. Из очевидных имен в таком коротком разговоре, конечно, Тарковский. Смотрела его и пересматривала, не скажу, что безоговорочно принимаю. Но это не критика, скорее, нечто сопоставимое с тем, что Малер, например, не мой композитор, а Брукнер – мой.
АД Можно ли назвать дружбой ваши отношения с Бродским, посвящавшим вам стихи?
ЕЛ Уместнее назвать нас хорошими знакомыми. Мне его недостает. Горячее сердце! Любил всех (кто не действовал ему на нервы).
АД Вернусь к Рихтеру. Кто он для вас – человек своего времени или человек, преодолевший время?
ЕЛ Сегодня он, безусловно, был бы актуален. В том, что он делал, этот человек достиг абсолюта. Можно сколько угодно спорить, оценивая стиль его игры. Но Рихтер абсолютен в ощущении тайминга. Мы не различаем у него ритм и метр. Почти все играют метрично, «замазывая» это «красками». У Рихтера же ритм и метр совпадают. Идеальное ощущение музыкального времени! Равновесие в игре – при всем гигантском наполнении. Кроме того, внимательнейшее отношение к тексту, ко всем ремаркам. Ну и, конечно, безошибочное понимание природы настоящего музыканта: мы ведь имеем дело с божественной субстанцией.
