История
Даже через несколько столетий после смерти первое слово, приходящее на. ум любителям музыки при упоминании имени Антонио Сальери (1750–1825), – «убийца». Можно сколько угодно приводить контраргументов, но. силу воображения Александра Сергеевича Пушкина и Питера Шеффера просто так не победить. Поэтому не будем касаться этой темы, а попытаемся хотя бы эскизно набросать портрет человека, при жизни восхищавшего своими сочинениями всю Европу и буквально выпестовавшего с пеленок музыку романтизма.
Сальери не зря получил прозвище «музыкального Талейрана». Без умения договариваться, интриговать и дружить с самыми разными людьми было бы невозможно построить настолько головокружительную карьеру. Судите сами: юный Сальери родился в небольшом городке Леньяго близ Венеции, рано стал сиротой, перебрался под крыло богатого родственника, откуда мальчика в качестве ученика и подмастерья забрал в Вену композитор Флориан Леопольд Гассман. До встречи с Гассманом Антонио шлифовал в основном свои музыкантские умения. В столице Габсбургской империи у него открылся редкий талант придворного. Сальери очень умело заводил полезных друзей и менторов вроде поэта Пьетро Метастазио или композитора Кристофа Виллибальда Глюка, постоянно сопровождал Гассмана во время визитов к императору и уже в двадцать четыре года получил свою первую должность – пост придворного композитора и капельмейстера итальянской оперы. Больше удача не покидала нашего героя, по крайней мере, на продолжительный срок.
Читая монографии о Сальери, можно подумать, что ему удавалось вообще все, за что он брался. Итальянская опера в Вене закрылась – не беда, композитор берет долгосрочный отпуск и едет покорять родную страну. Легендарный театр «Ла Скала» был открыт в 1778 году именно его оперой «Узнанная Европа». Либреттист «Европы» Маттиа Верацци служит личным секретарем у баварского курфюрста Карла Теодора? Отличный повод продолжить отношения с ним, попасть в поле зрения монаршей особы и в 1782 году написать оперу «Семирамида» уже для Мюнхена. Даже Париж, известный привередливостью своих меломанов и очень специфическими для Европы театральными традициями, пал к ногам счастливчика из Леньяго, сначала влюбившись в его «Данаид» (1784), а потом полностью потеряв голову от «Тарара» (1787) на либретто самого Пьер-Огюстена Карона де Бомарше. Переработанная и переведенная на итальянский версия «Тарара», «Аксур» (1788), настолько понравилась императору Йозефу II, что Сальери повысили до уровня придворного капельмейстера. Дальше по карьерной лестнице подниматься было некуда. Композитор стал самой главной и самой влиятельной фигурой в музыкальной жизни империи Габсбургов.
Самое интересное, что при этом он не шел по трупам и не устраивал совсем уж неприличных интриг. Практически все отзывы современников о Сальери доброжелательные. Бомарше превозносит его музыку и называет «настоящим поэтом». Лоренцо да Понте (начавший карьеру либреттиста именно с Сальери) в мемуарах слегка ворчит на придирчивость композитора, но продолжает с ним работать, и именно в этом тандеме получает самый громкий прижизненный успех с «Аксуром». Больше всех достается Сальери от (сюрприз, сюрприз!) Моцарта, который в своих письмах к отцу безжалостно бранит господина капельмейстера и обвиняет его во всех смертных грехах, а особенно в интригах против постановки «Женитьбы Фигаро». Безоговорочно верить этим домыслам не стоит. Очевидец событий, тенор Майкл Келли, первый исполнитель партии дона Базилио в «Фигаро», отметил в своих мемуарах, что Моцарт «взрывался подобно пороху» по поводу и без повода. Гораздо больше говорят дела самого Сальери. Возможно, его инициатива по возвращению именно «Фигаро» в театральный репертуар Вены не впечатлит любителей теорий заговора и фильма «Амадей». Но недавняя пражская находка должна поколебать вечную легенду о гении и злодействе.
В 2016 году немецкий музыковед Тимо Йоуко Херрман обнаружил в архивах столицы Чехии небольшую кантату «На выздоровление Офелии», считавшуюся утраченной. Произведение посвящалось Нэнси Стораче – одной из самых популярных певиц конца XVIII века и любимице венской публики. Текст написал вездесущий Лоренцо да Понте, а вот музыка принадлежала целым трем авторам: некому Корнетти, самому Сальери и… Моцарту! Если два композитора были заклятыми врагами, то взялись бы они за сочинение совместного поздравительного пустячка?
Кстати, сам Сальери практически ни об одном коллеге не говорил плохо – по крайней мере, документальных подтверждений этого у нас нет. Зато он часто исполнял чужую музыку как дирижер, как чембалист и считался одним из самых чутких интерпретаторов. Именно ему доверил Йозеф Гайдн партию basso continuo на премьере своей оратории «Сотворение мира».
Преподавание для музыканта XVIII века было таким же насущным хлебом, как композиция и исполнительство. Но Сальери отличался на этой ниве особенно. Если посмотреть на список знаменитостей, хотя бы какое‑то время занимавшихся у него, то можно подумать, что господин придворный капельмейстер получил монополию на воспитание гениев. Через мастерскую маэстро Антонио прошли Людвиг ван Бетховен, Луиджи Керубини, Франц Шуберт, Ференц Лист, Людвиг Шпор, Джакомо Мейербер, Карл Черни и многие другие, в том числе и один из сыновей Моцарта – Франц Ксавер Вольфганг (шах и мат, злые языки!).
В чем же секрет успеха? В первую очередь Сальери до конца жизни помнил, как на его судьбу повлиял Гассман. Это были не только уроки композиции, это было настоящее менторство: молодой итальянец поселился у австрийского мэтра на правах сына и оставался членом семьи до самой смерти своего наставника. С такой же отеческой заботой относился Сальери и к своим ученикам, интересовался не только их музыкальными успехами, а и всеми прочими аспектами жизни и всячески пестовал. Тех талантливых ребят, у которых не было денег на оплату уроков, композитор наставлял за свой счет. Неудивительно, что подопечные его обожали.
Чуткость к творческой индивидуальности, умение раскрыть в ученике его собственный голос связано, возможно, с особой восприимчивостью самого Сальери к разным стилям и манерам и умением их не только воспроизвести, но и понять. Послужной список Сальери – мечта музыкального полиглота: в нем есть итальянские, французские и немецкие оперы, написанные так, что сами носители традиций приходили в полный восторг от результатов. Пример «Данаид» и «Тарара» показывает, что имитация французской манеры письма, имевшей очень мало общего и с итальянской буффа, и с итальянской сериа, была Сальери вполне по плечу. Более того, в Вене своего нашумевшего французского «Тарара» композитор «перевел» на итальянский манер, переписав почти половину всей музыки, и не только точно попал в нужный стиль, но и похитил сердца меломанов всей Европы.
Одно из самых ярких и трогательных приношений Сальери-педагогу – крохотная кантата Франца Шуберта к пятидесятилетию творческой деятельности маэстро, существующая в двух версиях. Первая как раз похожа на подборку упражнений в разных стилях: четырехголосный хор a cappella, чувствительная ария и финальный канон на слова «Дорогой наш дедушка, поживи еще подольше!». Вторая – Шуберт в лучших его проявлениях, мелодичный и слегка взволнованный терцет «Добрейший! Умнейший! Великий!». Такую непосредственную искренность сложно имитировать. Судя по всему, педагог Антонио Сальери действительно заслуживал панегирика.
Можно как угодно долго рассуждать о душевных свойствах, но по-настоящему композитора можно оценить только через его музыку. Наследие Антонио Сальери довольно обширно, одних опер больше сорока, из которых записано чуть меньше половины. А еще концерты, кантаты, камерные произведения… Вот небольшая подборка сочинений, через которые в творчество Сальери можно влюбиться раз и навсегда.
Последнее большое оркестровое сочинение нашего героя. Написано оно в 1815 году, повод к появлению такого экзотического опуса не совсем ясен. Почему экзотического? А попытайтесь вспомнить еще какие‑нибудь вариации для оркестра, появившиеся до этой Фолии, вне сонатно-симфонических циклов. Впрочем, речь в данном случае идет не об ученой тематической работе, а о виртуозности оркестровки. Фолия Сальери – и блестящий концертный номер, и учебник инструментовки во вкусе XVIII столетия, в котором каждая оркестровая группа показывает себя во всей красе. Особенную пикантность всему происходящему придают концертирующие скрипка и арфа. Последняя вообще была до этого не в чести у симфонистов и звучала только в оперных оркестрах, да и то от случая к случаю. Сальери наконец‑то отдает арфе должное и не просто пишет для нее соло, а делает инструмент почти главным героем своих вариаций. Фолия – summa summarum возможностей оркестра эпохи Просвещения.
Эту ораторию на текст великого Пьетро Метастазио Сальери создал в двадцать шесть лет. Сам поэт следующим образом отозвался о произведении после премьеры: «Самая выразительная музыка, написанная на этот мой текст!». Поэму Метастазио действительно было мудрено озвучить так, чтобы слушатели не заскучали. В отличие от привычного нам либретто «Страстей», где повествование ведет Евангелист, а события развиваются последовательно, в варианте Метастазио Петр, Мария Магдалена, Иоанн и Иосиф Аримафейский рефлексируют по поводу уже свершившихся событий Страстной Седмицы. Несмотря на статичность, текст очень полюбился композиторам и его озвучили более семидесяти раз! Версия Сальери подкупает не только мелодичностью и броской театральностью музыки, но и тонким психологизмом в изображении переживаний учеников Христа. «Страсти» Сальери – то самое недостающее звено между великими барочными ораториями и «Сотворением мира» Гайдна.
Опера – вотчина Антонио Сальери. Композитор попробовал себя во всех возможных вариантах этого жанра. По мнению современников, вершиной его творчества стали буффонная «Пещера Трофония» на либретто аббата Касти и французская tragédie lyrique «Тарар» на текст Бомарше.
«Пещера Трофония» (1785) – рафинированная комедия о двух парах возлюбленных, по очереди попадающих в пещеру чернокнижника и обменивающихся характерами. Своей изящностью в духе остроумной шахматной задачи с рокировками либретто Касти предвосхищает «Так поступают все женщины» да Понте. Сальери оживляет несколько умственное либретто Касти не только мягким юмором и изобретательной оркестровкой. В первый раз на венской оперной сцене в опере буффа появляются потусторонние силы, и композитор не жалеет для них самых пугающих красок – леденящих душу тремоло струнных, загробных зовов тромбонов и завываний хора за кулисами. Этими открытиями, но на совершенно другом уровне воспользуется впоследствии Моцарт в своем «Дон Жуане», а «Трофоний» станет первой ласточкой постепенных изменений в комическом жанре – не все же постоянно смеяться.
Пятиактный «Тарар» (1787) – гремучая смесь из французских традиций (короткие арии, протяженные аккомпанированые речитативы, импозантные массовые сцены) с итальянским мелосом и симфоническим мышлением. Бомарше написал лихо закрученную историю о злоключениях военачальника Тарара, попадающего в сеть придворных интриг и вынужденного бороться за право на любовь. Сальери отреагировал одной из самых захватывающих партитур в истории оперы, которая не только отвечала вкусам публики того времени, но и предсказывала развитие жанра на десятилетия, вплоть до экспериментов Спонтини и Керубини. В «Тараре» есть место и роскоши, и чувствительной лирике, и особенно выразительной декламации. Никому до этого не удавалось создать настолько естественное оперное «эсперанто», до сих пор поражающее даже подготовленных слушателей.
Возможно, «Тарар» и есть наилучший ответ на вопрос, кто такой Сальери, – умный и прагматичный музыкант, чувствовавший нерв времени и обладавший завидной открытостью всему новому. Сегодня бы его назвали open minded person. Не взбалмошный гений, но последовательный профессионал, пишущий прекрасную музыку в первую очередь для современников и проходящий проверку временем, даже несмотря на то, что XIX век его вероломно отверг. Отличный кандидат в пантеон венских классиков, заслуживающий своего личного ренессанса. И просто очень хороший композитор из бесконечного и бездонного XVIII столетия.
