Персона
ЕК Москва пестрит афишами вашего юбилейного концерта, где интригующе написано – «концерт в одном отделении». Раскройте секрет, какие подарки готовите себе к 50-летию?
ДМ Честно говоря, о юбилее особо не задумываюсь. Сколько себя помню, я всегда в день рождения нахожусь на сцене. Например, незабываемый концерт к моему тридцатилетию, которое, кажется, было только вчера. Темп мацуиссимо, конечно, проник основательно в мою жизнь и карьеру: прошло уже два десятка лет, но у меня перед глазами картина, как в спартаковских шарфах выходили Елена Образцова, Георгий Гаранян, и бог знает что мы творили на сцене Зала имени Чайковского. Тогда был просто «дебош» в хорошем смысле слова: я заставил наших мэтров почувствовать себя юными хулиганами. В этих случаях все бывает спонтанно, никаких официальных речей – это не для меня. Готовлю гала-концерт в одно отделение, где буду выступать с друзьями – и с мэтрами, и с начинающими музыкантами.
ЕК Сколько он будет идти по времени – часа на три растянется?
ДМ Ни в коем случае: полтора часа, максимум час сорок минут. Гала-концерт – это всегда что-то такое очень торжественное, праздничное и легкое. Я буду сам его вести, представлять всех участников. Безусловно, мне знаком темпоритм юбилейных концертов, когда все заканчивается к полуночи и ты уже никакой. Понимаю, что иногда невозможно остановиться, но здесь другие цели, и мы будем импровизировать. Будет Валерий Гергиев, Юрий Башмет, Дмитрий Юровский, Хибла Герзмава, Иван Никифорчин, Российский национальный молодежный симфонический оркестр и многие другие.
ЕК В нынешнем сезоне сразу несколько молодых дирижеров возглавили симфонические оркестры. Некоторые считают, что это преждевременно, что надо было, как говорил Геннадий Николаевич Рождественский, «клеить уголки» в оркестровых партиях несколько лет, потом посещать репетиции старших товарищей. Ну и там к 50 годам начинать утверждаться.
ДМ Здесь может быть много мнений, и я согласен, что дирижерская профессия требует некого опыта. Но все эти стереотипы, клише рушатся сейчас, так как в принципе все омолаживается. Мы смотрим на тенденцию в мире – молодых дирижеров и дирижерш становится очень много. Среди них есть замечательные музыканты, которых необходимо поддерживать. Аналогично мне говорят, а не рано ли вы даете шанс вашей пианистической команде – сразу выпускаете юных музыкантов на большие сцены, даете играть с известными оркестрами, к ним приходит успех, просмотры, популярность. Но они, несмотря на юный возраст, уже готовы и обязаны быть на сцене, они рождены для сцены. И без концертного опыта артисты ничего не добьются. Ребята должны почувствовать вкус настоящей энергетики, живого диалога с публикой, ради этого, собственно, мы и выходим на сцену. Да, есть опасность, что может быть перенасыщенность концертами, поэтому обязательно нужен контроль, контакт с педагогами и родителями. Всегда говорю, что только в этом триумвирате возможен рост больших, глубоких музыкантов.
Но то же самое и дирижеры. Ждем с трепетом 14 июня – начала Второго Рахмановского конкурса. Здесь к дирижерам не меньший интерес, чем к пианистам, и это здорово. Потому что мы же понимаем, что Конкурс имени Чайковского, при всем уважении ко всем другим специальностям, это конкурс фортепиано, вокруг которого кипит весь вулкан страстей. А на Рахмановском все дисциплины абсолютно равноценны. Мы подняли у дирижеров возрастной ценз до 45 лет, потому что они все-таки раскрываются чуть позже, чем солисты. Но факт, что есть замечательные молодые дирижеры, которых мы узнали благодаря прошлому Рахмановскому конкурсу. Практически все лауреаты и даже те, кто не прошел в финал, заняли очень серьезное место на наших гастрольных афишах. Ну, скажем, Алексей Рубин не прошел в финал. Это при том, что он один из лучших дирижеров своего поколения, но вот что-то в тот момент не сложилось. Тем не менее его пригласили возглавить Челябинский симфонический оркестр. Или Юрий Демидович, он сошел после первого тура, но его увидел Гергиев и позвал дирижировать к себе в Мариинский театр. Поэтому как раз у этого поколения сейчас уникальный шанс – и пусть проявят себя.
Денис Мацуев: Конкурс Чайковского – бренд, который работает всегда
ЕК Ну а как же артисты, которым сейчас 50-60 лет, неужели они перестали быть интересными?
ДМ Такой же вопрос можно задать и о пианистах, которым уже за 40, на конкурсы им уже поздно. Что касается моей позиции, то я ее выразил в концепции фестиваля «Диалог поколений», где на сцену выходят артисты всех возрастов – от юных до маститых. За четыре года мы объездили, по-моему, больше 40 регионов страны. Меня иногда спрашивают: ты зачем так продвигаешь молодых, взращиваешь себе конкурентов, которые дышат в спину? На это у меня есть ответ: «А как же без дыхания?!» Наоборот, это меня еще больше заводит, когда кто-то талантливый рядом. Меня это мотивирует быстрее бежать заниматься.
Футбол надо смотреть на стадионе, все остальное – это полная чушь.
ЕК Когда вы садитесь в самолет, то сразу же надеваете наушники и отгораживаетесь от внешнего мира. Что вы слушаете или смотрите?
ДМ Признаюсь, что обожаю летать. Во-первых, там не ловит телефон, никто тебя не отвлекает и можно реально послушать все, что нужно. Это может быть любая музыка – в контексте того, что я учу или собираюсь учить. В моем плейлисте не только классика, но и джаз, смотрю фильмы, особенно много документальных, естественно, спорт – конечно же, куда же без него, без футбола. Иногда хочется подольше полететь, чтобы успеть досмотреть матч.
ЕК А если вы дома, то есть ли свои ритуалы, как надо смотреть матч, что должны делать ваши родные в этот момент – прятаться ли по комнатам, например?
ДМ Но начнем с того, что футбол надо смотреть на стадионе, все остальное – это полная чушь. Когда я приехал в Москву, то ходил на каждый матч «Спартака». За три часа до матча я был на стадионе, покупал все программки и шел на знаменитые пятачки, где болельщики собирались и начинали обсуждать перипетии футбола, смакуя комбинации и фаузы, забегания, стеночки, открытия – то, чем когда-то славился «Спартак». Теперь в основном обсуждается, кто за сколько миллионов перешел в другой клуб. Я даже на выезды ездил с болельщиками, с фанатами – и по России, и за рубеж – в Монако, в Барселону, где на первой Лиге чемпионов сидел в гостевых секторах и со всеми орал, поддерживая команду. Возвращаясь к вашему вопросу: в прошлом году я сыграл 284 концерта, поэтому свободных вечеров, чтобы сесть у экрана дома, просто не было. Естественно, я смотрю либо в записи, либо в перерыве между выступлениями в телефоне, если параллельно идет матч. Но это все не то.
ЕК У вас много фестивалей, которые называются «Денис Мацуев у друзей», «Денис Мацуев и друзья». Что для вас значит понятие «дружба»?
ДМ Дружба – это те, кому ты можешь позвонить в любое время, с кем можешь талантливо помолчать. У меня был великий друг – Юрий Темирканов. Несмотря на то, что у нас огромная разница в возрасте – она вообще не чувствовалась, – мы с ним гениально могли и поржать, и помолчать.
С Темиркановым, если он что-то решал, спорить было бесполезно.
ЕК То есть когда вы общаетесь с Гергиевым или Спиваковым, их регалии или возрастная дистанция не играют никакой роли?
ДМ Нет, это больше родственные отношения. Старшие братья, скажем так. Потому что они по стилю жизни не соответствуют своим цифрам – ни один, ни другой. Мы можем часами с разных континентов созваниваться и говорить о чем угодно. Владимиру Спивакову 80 лет, но вряд ли с ним кто-то может сравниться по степени гениальности. Он вернулся к сольной карьере и находится в такой невероятной форме, что тот, кто сможет, как он, сыграть сонаты Франка и Третью Брамса, да еще и пятнадцать бисов, тому даю ящик «Дон Периньон».
ЕК К вопросу о шампанском «Дон Периньон» и еще ранее анонсированном эко-коктейле «Суздалини», которым вы обещали угощать на вашем новом фестивале в Суздале. Но вы ведь и так там каждый год выступаете с «Новыми именами».
ДМ Да, с 1993 года. 33 года мы варимся в этой среде, заряжаемся друг от друга. Мастер-классы, новые камерные программы – и все в этой живой, уникальной исторической декорации Суздальского кремля, не сравнимой ни с каким другим городом. Это наш дом, это наша вторая резиденция. Но тот фестиваль «Альма-матер» был небольшой, двухдневный. А сейчас мы делаем недельный open air.
ЕК Все решилось, как у вас принято, спонтанно?
ДМ Именно. Родилась идея, я тут же позвонил всем нашим известным артистам, и, как ни удивительно, они все смогли. Вероятно, звезды над нами сошлись: Валерий Гергиев, Александр Сладковский, Госоркестер России, Аида Гарифуллина, Ильдар Абдразаков, лауреаты Конкурса Чайковского. Будет, кстати, интрига, ведь в афише есть концерт, где мы заявили участие новоиспеченных лауреатов грядущего Рахманиновского конкурса, – победитель в дирижерской номинации будет аккомпанировать победителю среди пианистов. Ну, естественно, наш новоименский молодняк – это же все равно посвящено «Новым именам».
Занятия в летней творческой школе будут идти в своем режиме, но каждый, кто приедет на фестиваль, сможет провести мастер-класс или творческую встречу. И для детей это будет невероятный подарок. Мы расширили не только протяженность фестиваля, но и количество площадок – Спасо-Евфимиев монастырь, где прозвучат симфонические программы, в кремле пройдут гала-концерты, а в парке «Зарядье» – камерные и джазовые вечера. Весь Суздаль на неделю превращается, не буду говорить в Зальцбург или Люцерн, но в совершенно другой Суздаль.
ЕК Истоки вашего фестивального движения связаны с легендарным продюсером Давидом Смелянским?
ДМ Самый первый фестиваль родился в Иркутске, его сразу же поддержал тогдашний губернатор Борис Александрович Говорин, и очень мне помогал Владимир Шагин, в то время директор Музыкального театра имени Загурского, где сейчас его сын Андрей продолжает дело отца. Шел 2004 год, было ощущение полного культурного провала, а я помнил свои детские годы, когда в Иркутске выступали многие выдающиеся артисты. Тогда я подумал, что пора бы воспользоваться своим блатом – в хорошем смысле слова. Предложить всем великим, с кем я уже к тому времени выходил на сцену, приехать с концертами в Иркутск.
Владимир Константинович Шагин меня поддержал, и на первом фестивале «Звезды на Байкале» выступили Спиваков, Темирканов, Третьяков, Образцова, Гаранян, Гродберг… Я договаривался со спонсорами, мы заказывали чартер ТУ-154. В их числе был человек, с которым до сих пор дружим, меценат Андрей Чеглаков – математик, бизнесмен, совершенно выдающийся человек. Мы с ним впоследствии делали фестиваль в Анси, во Франции.
А с Давидом Яковлевичем Смелянским в 2005 году меня познакомил Святослав Бэлза. Помню, что мы поехали в Киров, где отмечался юбилей цирка, – там львы бегали на манеже, а я в центре на разбитом пианино играл Гершвина… Потом мы встретились с ним в Пскове, на юбилее Псковского кремля, где я выступал с Юрием Темиркановым. На репетиции Давид Яковлевич подошел ко мне и спросил: «А есть еще у нас молодые музыканты? Что-то я никого не вижу на афишах». Я ему объяснил, что есть, но они в основном все уехали в 1990-е годы. И он предложил сделать проект, куда позвать новое поколение музыкантов. Так появился фестиваль Crescendo. И тоже первые два фестиваля ворвались как кометы. Юрий Темирканов выступил ангелом-хранителем – он гениально среагировал, отдав нам три своих абонементных концерта в Париже, в Театре на Елисейских полях. Там все ждали, что он сейчас будет играть симфонии Шостаковича, Чайковского или Брамса. И вдруг приезжаем мы, молодая команда, никому не известные артисты. Доминик Мейер, интендант театра, говорил Темирканову: «Ну имя Мацуева мы слышали, но кто эти другие – вы серьезно хотите делать гала-концерт?» Но с Темиркановым, если он что-то решал, спорить было бесполезно. Так случился взлет Crescendo.
Следующим стал конкурс в Астане в 2013 году. Опять же случайно гениальный человек, мэр Астаны Имангали Нургалиевич Тасмагамбетов, пригласил меня сыграть концерт, а потом предложил сделать конкурс для молодых пианистов. Он мечтал, чтобы Астана стала настоящим культурным центром. Я ему вначале сказал: «Да какой конкурс? Я ненавижу музыкальные состязания…» Но потом подумал, почему нет? Сделаем более фестивальный формат, чтобы не травмировать детей, – чтобы все смогли выйти в финал и сыграть с оркестром. Между прочим, все наши молодые лауреаты крупнейших российских и зарубежных конкурсов начинали на Astanа Piano Passion – Бессонов, Геворгян, Давыдченко, Довгань, Ключко, Малафеев, Хандогий и другие: в списке минимум 30 человек.
А потом в Москве я сделал Grand Piano Competition, и пошло-поехало. Так складывалась наша команда – разных поколений и возрастов.
ЕК Помнится, вы категорично отвергали возможность увидеть вас в амплуа педагога. Ничего не изменилось в вашей позиции?
ДМ Пока нет. Я рассказывал: у меня в жизни были два мастер-класса, которые закончились страшным провалом, – я сел и сыграл ученикам сольный концерт. Потому что я могу показать, как это сделать, а объяснить, как добиться, мне сложно – так как сам не знаю, у меня получается интуитивно. Притом что у меня были прекрасные учителя, начиная с моего отца. Я хотел бы назвать всех: Любовь Николаевна Семенцова, Валерий Владимирович Пясецкий, Алексей Аркадьевич Наседкин и, конечно, Сергей Леонидович Доренский, который стал, по сути, мне вторым отцом.
ЕК Ваша семья исконно из Иркутска или так сложилась жизнь, что родители попали сюда?
ДМ В моей родословной огромное количество национальностей: присутствуют и русские, и поляки, и немцы, и евреи, и украинцы, и эстонцы. Да, мой прадед по папиной линии – эстонец, был скрипачом и часовым мастером. Прадед по маминой линии был во время войны связистом, принимал участие в Параде Победы, а его сын, дедушка Дима Гомельский, барабанщик, воевал в оркестре, познакомился с моей бабушкой и уехал с ней в Иркутск. По этой линии мы в родстве с дирижерской семьей Юровских, так что все перемешано в доме Мацуевых.
ЕК Вы всегда упоминаете Байкал как свое место силы. А есть ли там какой-то особый уголок, связанный с личными воспоминаниями?
ДМ Кругобайкальская железная дорога: мы исколесили весь километраж от порта Байкал до Слюдянки с моим дедом Виктором Михайловичем Мацуевым, который был путейцем на Восточно-Сибирской железной дороге. Он меня приучал к прекрасному, объяснял, что Байкал – это уникальное место, не просто озеро, а явление, невероятное по уровню мистики и энергетической мощи, глубины во всех отношениях – по размерам, по стихийности, по поэзии. Байкальская природа уникальна, тайга, которая не сравнима ни с чем: мы с дедом ходили по ягоды, в походы с рюкзаком по кругу Байкалки, через знаменитые туннели, построенные еще в царское время в конце XIX века. Специальность моего деда была связана с тем, чтобы следить за состоянием дороги, чтобы не размывалась насыпь. Сейчас там хотят сделать памятник – дед-путеец и внук с рюкзаками за плечами идут по железной дороге. Представители РЖД вышли на меня, просили разрешения, но я категорически настоял, чтобы не было никаких упоминаний наших имен, – просто две фигуры, как символ.
ЕК Расписание у вас очень плотное, остается ли время на общение с семьей? Правда, супругу – прекрасную балерину Екатерину Шипулину частенько встречаю на ваших концертах, а как развивается дочь Анна? Собирается ли она идти по стопам вашей артистической династии?
ДМ Анне сейчас восемь лет. Такой возраст, когда она ко всему тянется, занимается и на рояле, и балетом, и актерским мастерством, и поет очень чисто – у нее идеальный, абсолютный слух, чувство ритма феерическое, может, даже лучше, чем у ее папы. Но так же, как у меня в детстве, нет усидчивости, как будто в одном месте стоит какой-то пропеллер, мешающий многочасовым занятиям за инструментом.
Она фантастически рисует, у нее на сто процентов есть талант к режиссуре. Она творческая личность, но во что это все выльется, пока очень сложно понять.
ЕК В этом году у вас произошло печальное событие – ушел из жизни ваш замечательный папа Леонид Викторович Мацуев. Можно ли сказать, что он был вашим главным другом, учителем и вообще очень важным человеком в жизни?
ДМ Самым ужасным днем в моей жизни стало 26 февраля, день ухода отца, в который до сих пор не верится. Ощущение, что я уехал на гастроли, а он где-то ждет меня. Когда спрашивают, есть ли жизнь после смерти, то могу ответить – конечно, есть, потому что я с ним все время мысленно общаюсь и получаю ответы, сверяю с ним свои поступки. Я с детства много спорил с ним, настаивал на своем, но по прошествии времени понимал, что он всегда был прав. Конечно, я полностью вылеплен им. И правда, что он, выдающийся пианист, композитор, пожертвовал любимой работой в театре в Иркутске ради моей карьеры. В 1991 году мы приехали в Москву, в однокомнатную квартиру на первом этаже в доме по улице Маршала Жукова, ему пришлось поступить концертмейстером в обыкновенный Дворец пионеров, готовить мне завтраки, обеды, ужины. У нас стояло пианино «Тюмень», рядом жил вечно пьяный сосед, который говорил мне: «Сыграй вальс “На семи ветрах”». Я ему играл, он засыпал, а мы с папой готовили всю мою основную программу, и так продолжалось вплоть до Конкурса Чайковского в 1998 году. Мы с ним исколесили весь земной шар раз десять: при нем проходили репетиции, записи, концерты. Я горжусь, что у меня такой папа.
Сейчас я невольно спрашиваю себя, похвалил бы меня папа за то или иное выступление.
ЕК Денис, это важно, чтобы был рядом кто-то старший по возрасту, по опыту?
ДМ Да, мне необходим друг, советчик, которому можно доверять, кто мне скажет правду без юления, без лести, без, так сказать, зависти или чего-то другого, – правду, которая идет тебе во благо.
Папа был уникальным психологом, он понимал меня, как никто другой. Когда я в детстве хотел вместо занятий играть во дворе в футбол, он просто подходил к инструменту и показывал с феерическим качеством фрагмент, который я должен был выучить. Я заводился, отбрасывал его от пианино, садился и играл, демонстрируя, что я тоже могу, как он. Папа прекрасно понимал, что мне скучно часами заниматься техникой, и предлагал сразу думать о музыкальных образах и, конечно, работать над звуком. В его подходе много от нейгаузовской школы – искусство звука, пение инструмента и, самое главное, стремление раскрывать индивидуальность, ни в коем случае не подавляя.
ЕК Когда он вас критиковал, разбирая игру по косточкам, вы совсем на него не обижались?
ДМ Конечно, обижался, у меня стулья летали, когда я пытался доказать свою правоту, доходя до истерики. Но он хранил спокойствие, никогда не кричал, и это меня еще больше злило. Потом, остыв, я понимал, насколько он прав. И сейчас я невольно спрашиваю себя, похвалил бы меня папа за то или иное выступление. Нынешней весной я доучил Пятый концерт Бетховена – в память об отце, ведь мы с ним начинали его готовить еще в пандемию. Потом я отложил эту музыку, чтобы она отлежалась, вызрела, но вот сейчас настал ее черед – я уже сыграл Пятый концерт раз восемнадцать, и, думаю, были исполнения, которые он бы одобрил.
ЕК Что-то еще планируете сыграть «в подарок» на юбилей?
ДМ Пятый Бетховена стал 50-м концертом в моем списке концертов с оркестром. Вообще, я посчитал, что если сложить мой сольный репертуар, с оркестром, камерный и джазовый, то наберется 86 программ. Но мы, пианисты, счастливые люди, у нас же репертуар бескрайний. Я вот думаю о Концерте Шумана, который мечтаю сыграть, но пока мой роман с ним еще не закипел.
