Прогулка
Двадцатипятилетний Густав Малер провел всего год в Праге — втором по величине городе Австро-Венгерской империи, но этот короткий период оказался исключительно важным в его дирижерской карьере. «Я собираюсь, как говорится, сделать себе имя», — заявил он своему другу Фридриху Лёру в начале июля 1885 года.
Впервые на берегах Влтавы молодой музыкант оказался еще в отрочестве — Бернхард Малер отправил сына, которому исполнилось одиннадцать, в местную Нойштадтскую гимназию (основана католическим Орденом пиаристов при церкви Святого Креста) в надежде, что мечтательный и рассеянный мальчик сможет получить лучшее образование и музыкальную подготовку. Густава поселили в квартире состоятельного еврейского торговца кожаными изделиями Морица Грюнфельда на Zeltnergasse, 29 (современная улица Celetná, дом «У золотого ангела»). Неизвестно, при каких обстоятельствах произошло знакомство старшего Малера с многочисленным семейством Грюнфельд и была ли в том острая потребность отлучить подростка аж на целый семестр от родительского очага, но пражский эпизод явно не принадлежал к самым радостным воспоминаниям о детстве будущего композитора. В табеле об успеваемости Густав оказался абсолютным аутсайдером — самым последним из шестидесяти четырех гимназистов. Генрих Грюнфельд, ставший придворным виолончелистом короля Вильгельма Прусского, вспоминал: «У родителей мне неоднократно предоставлялась возможность заниматься музыкой с единомышленниками, в том числе с бледным худым юношей, который жил в нашем пансионате и который привлек мое внимание копной черных как смоль волос. В остальном никто из нас не нашел в нем ничего примечательного. Он изучал музыку в Праге и был олицетворением скромности. Его звали Густав Малер». Возвращение в Йиглаву проходило в пораженческих настроениях, однако совсем скоро, 11 ноября 1872 года, на концерте в честь дня рождения Фридриха Шиллера горе-неудачник блистательно исполнил мендельсоновский «Свадебный марш с вариациями» из музыки к пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь» (транскрипция Листа).
Нойштадтская гимназия
(в настоящее время — Высшая профессиональная школа и средняя промышленная школа электротехники имени Франтишека Кржижика)
Дом «У золотого ангела»
Для Праги последних десятилетий XIX века все еще остро звучал вопрос национальной идентичности. Чешскоговорящее население в течение трех поколений стало преобладающим большинством и всячески пыталось самоутвердиться, в том числе в культурной сфере. Немецкий сохранял за собой статус официального, делового языка, на котором общалась буржуазия. Немцы считали себя носителями более высокой культуры, на протяжении долгого времени обладали бóльшим спектром прав и привилегий и предпочитали называть Чехию Богемией. Социально-политические и межэтнические противоречия усиливались и в итоге породили чешские национальные движения, стремившиеся развеять иллюзорное, искусственно поддерживаемое господство немецкоязычной группы. Ко второй половине XIX века окрепла политическая чешская элита, и на защиту интересов чешскоязычного населения перед централистским курсом имперской Вены встал консервативный блок. В Богемии и Моравии шла борьба за использование чешского языка наряду с немецким в документации законодательных органов, судебных инстанциях, административных структурах и образовательных учреждениях. Особую значимость имел вопрос о преподавании в Карловом университете, где из более ста восьмидесяти лекционных курсов всего два десятка читались на чешском. Все эти процессы неизбежно нашли отражение в жизни театральной Праги.
С конца XVIII века чешские и немецкие труппы выступали на сцене Сословного театра: первым отводилось дневное время, вторым — вечернее. И так продолжалось вплоть до 1862 года. Пока шло строительство крупнейшего в стране Национального театра, призванного стать будущим символом единства чешского народа, открылся Временный театр с залом на девятьсот человек. В период с 1866 по 1876 год в нем прошли премьеры четырех опер Сметаны, в том числе «Проданная невеста». Немцы же остались в старом Сословном театре и, получив самостоятельность, смогли укоренять собственные идеи, ставя оперы Моцарта и Вагнера. Малер же, не говоря по-чешски и, вероятно, обходясь несколькими ходовыми фразами, проявлял большой интерес к творчеству Сметаны, Дворжака, Фибиха и во время своего сотрудничества с Прагой посещал Национальный театр, чтобы ознакомиться с музыкальным ландшафтом города. Оперы Дворжака впоследствии вошли в дирижерский репертуар Малера.
Немецкий краевой театр (Сословный театр после переименования) в 1885 году уже не соответствовал современным требованиям, хотя и был реконструирован зодчим Ахиллом Вольфом с учетом нового закона, принятого в Австро-Венгрии после чудовищного пожара с трагическими последствиями в венском Рингтеатре (погибло по меньшей мере 384 человека) в 1882 году, — после всех проведенных работ процесс эвакуации публики из здания занял бы всего несколько минут. Единственный сохранившийся театр, в котором выступал Вольфганг Амадей Моцарт (1787 год — «Дон Жуан» и 1791 — «Милосердие Тита»), спроектирован в классическом стиле Каспаром Германом Кюнигелем (позже перестроен в стиле неоренессанса) и возведен в период между 1781 и 1783 годом архитектором Антоном Хоффенекером по заказу графа Франца Антона фон Ностиц-Ринека — мецената и филантропа, сторонника независимости Богемии. За всю историю своего существования сооружение претерпело несколько этапов преобразований, самый значительный из которых относится к 1859 году — в зрительном зале увеличилось количество мест и улучшилась акустика. Полная электрификация была произведена только в 1890–1892 годах.
Через несколько лет после отъезда Малера в Праге открылся Новый немецкий театр, учрежденный по инициативе Deutscher Theaterverein. Проектированием здания занималось австрийское архитектурное бюро Fellner&Helmer, создатель венского Бургтеатра Карл Хазенауэр был привлечен к проекту в качестве эксперта, а кураторство осуществлял зодчий королевского двора Альфонс Вертмюллер. Строительство велось на Садовой (Вилсоновой) улице, соединявшей верхнюю часть нынешней Вацлавской площади с вокзалом Франца Иосифа. Здание визуально узнаваемо: треугольный фронтон входного портика, богато украшенный скульптурными композициями, поддерживают шесть коринфских колонн; в центре фронтона — аллегорическая фигура поэта, который берет из рук умирающего Орфея лиру, чтобы воспарить с ней на Пегасе к вечной славе (работа Теодора Фридля). Высокие пилястры соединяют первый этаж с верхним глухим полуэтажом, фриз между его капителями украшен рельефными фестонами. Если в оформлении экстерьера сохранены сдержанные, строгие формы неоренессанса, то в интерьере доминируют мотивы пышного неорококо. Зрительный зал мог вмещать до двух тысяч зрителей и до сих пор считается одним из красивейших театральных пространств в Европе. Росписи потолка с буколическими сюжетами, помещенными в рокайльные рамы, принадлежат Эдуарду Вейту. Здание имело комбинированное газовое и электрическое освещение и отапливалось четырьмя паровыми котлами. Малер впервые побывал здесь в 1888 году в качестве приглашенного дирижера на торжественном вечере по случаю дня рождения императора Франца Иосифа I — была исполнена комическая опера Вебера «Три Пинто», созданная композитором в 1820‑х годах и дополненная позже Малером собственной музыкой по эскизам и другим работам Вебера.
Сословный театр
Пражская государственная опера (Новый немецкий театр)
В истории Немецкого краевого театра 1885 год — начало перемен: в августе на пост директора пришел Анджело Нойман, один из самых ярких театральных деятелей второй половины XIX века. Уроженец Вены, он начинал свою карьеру как баритон и сделал себе имя на европейской сцене как исполнитель партий в вагнеровских музыкальных драмах. В 1882‑м, за три года до должности в Праге, Нойман приобрел права на сокращенные версии опер Вагнера, затем организовал собственную гастрольную компанию и смог добиться хороших результатов, составив конкуренцию Байройту. Вскоре, однако, Нойман сменил профиль деятельности и переквалифицировался в импресарио. Благодаря своей непоколебимой воле и упорному труду, а также врожденному чутью ему удалось поднять Немецкий краевой театр до европейских стандартов.
Сохранилось первое письмо Малера к Нойману (отправлено из Касселя, с адреса Вольфсшлюхт 13/III), в котором он кратко описывал свое текущее положение и выражал заинтересованность в поиске более выгодного трудоустройства: «Вы легко сможете получить сведения о моих способностях отсюда или из Дрездена от режиссера оперы Юберхорста, который хорошо меня знает. Мне было бы желательно сменить место работы прежде всего потому, что я испытываю потребность в более разнообразной и напряженной деятельности и, к сожалению, не могу найти здесь применения своим силам. Не понадобится ли Вам вскоре или спустя долгое время молодой энергичный дирижер, который (увы, я должен сам о себе говорить похвальные речи) обладает знаниями и навыками и не лишен способности вдохнуть пламя и в произведение искусства, и в артистов, работающих с ним?» Известна реакция Ноймана на это послание: «Не могу сказать, чем стиль и содержание письма Малера среди множества заявок на вакансию капельмейстера зацепили меня, но я немедленно отправил осторожно-обнадеживающий ответ».
Дебют нового дирижера в Немецком краевом театре выпал на празднование дня рождения государя-патриарха (речь идет все о том же Франце Иосифе I, правление которого продолжалось 68 лет и стало одним из самых длительных в мировой истории). Обратимся вновь к воспоминаниям Ноймана: «Мы решили доверить новому, горячему дирижеру “Два дня, или Водовоз” Керубини. Создавалось впечатление, что для выполнения своей задачи Малер использует всю энергию, оттого он казался слишком подвижным на подиуме, чем сильно напоминал Ганса фон Бюлова. Многие сомневались в целесообразности решения — позволить ему дирижировать перед самим императором, но мы рискнули. Его первое выступление прошло успешно, и в результате молодой музыкант получил годовой контракт в Королевском немецком театре».
Вскоре Малер оказался в ситуации, неожиданно позволившей ему на протяжении какого-то времени реализовывать свои творческие амбиции и дирижировать произведения из основного репертуара — прежде всего, оперы Глюка, Моцарта и Вагнера. Этим он был обязан главным образом Антону Зайдлю, которого многие считали ведущим специалистом по Вагнеру после Ганса Рихтера и Германа Леви. Зайдль участвовал во всех вагнеровских проектах Ноймана, но через несколько недель после того, как последний приступил к исполнению обязанностей в Праге, дирижер нарушил условия своего контракта и уехал в Нью-Йорк по приглашению Метрополитен-оперы. В одночасье для Малера рухнули все преграды на пути к любимому репертуару. Как отмечал музыкальный историк Йенс Фишер, «Немецкий краевой театр в Праге превратился в своего рода зимний Байройт» и в этом качестве пользовался значительным успехом, не в последнюю очередь из-за того, что Малер смог дирижировать не только «Золото Рейна» и «Валькирию», но и «Тангейзера» и «Нюрнбергских мейстерзингеров». Внимание публики привлекали также талантливые певцы, обладатели красивых, сильных голосов, выглядевшие респектабельно в вагнеровском материале.
За месяцы пребывания в Праге Малер в личной переписке ни разу не упоминает ни о красотах города, ни о его насыщенной мифами истории — о родителях гомункулов и изобретателях волшебных зеркал при дворе эксцентричного Рудольфа II, об искушенном в божьем слове раввине Леве и созданном им из глины охраннике гетто Големе, о тайнах древнего еврейского кладбища… Малер был занят в театре. От него требовалось проштудировать и подготовить в лучшем виде «Дон Жуана», «Свадьбу Фигаро» и «Похищение из сераля» Моцарта, «Фиделио» Бетховена, «Норму» Беллини, «Ганса Хайлинга» Маршнера и «Царицу Савскую» Гольдмарка. Поразительная память позволяла ему дирижировать без партитуры фрагменты из опер Вагнера, симфонии Бетховена, что представлялось почти беспрецедентным достижением в те времена.
***
В первые дни своего пребывания в Праге Малер жил в отеле «Голубая звезда» (Modrá hvězda) по адресу Na Příkopě, 28, недалеко от Пороховой башни. Несмотря на то что молодой музыкант был еще только в начале своего творческого пути и не обладал статусом большого мастера, он разместился с шиком — в одном из самых престижных отелей города. Здание с конца XVIII века принадлежало состоятельной семье Кафке. После крупномасштабной перестройки в период между 1844 и 1846 годом «Голубая звезда» стала принимать высокопоставленных гостей, включая членов королевских семей: здесь останавливались законодательница европейской моды, супруга Наполеона III — последняя императрица Франции Евгения, первый правитель объединенной Германии Вильгельм I, канцлер Отто фон Бисмарк. К концу 1920‑х предприятие пришло в упадок, и вскоре на месте четырехэтажного здания появилась штаб-квартира Чешского национального банка. В «Голубой звезде» Малер бывал неоднократно. В 1888‑м отсюда он отправил письмо Рихарду Штраусу — у своего коллеги он интересовался перспективами исполнения Первой симфонии в Мюнхене. В 1908‑м Малер вернулся в дом Na Příkopě — в концертном павильоне в парке Stromovka прошла премьера Седьмой симфонии. Подготовка проходила в невероятно напряженной обстановке, о чем композитор пожаловался супруге: «“Кто забросил меня в эту страну?” Конечно, сейчас мне совершенно не до писем, неважно как, для чего и для кого написанных. Я должен сверять голоса и ломать голову над тем, как из сосисочного котла сделать литавры, из ржавой лейки — трубу, а из винного погребка — концертный зал». И далее: «В отеле и в городе ужасно шумно. Мне даже пришлось снять соседнюю комнату на случай, если меня четыре или пять раз за ночь разбудит храп соседа (сегодня он наконец-то съезжает)».
Аренда квартир в частных домах также сохраняла актуальность для Малера. В 1885‑м композитор поселился на Rittergasse, 24 (сейчас — Rytířská, 402/18) в Старом городе — на одном из этажей Виммерского дворца, известного также как дом «У золотого колеса» (U Zlatého kola). В те годы он принадлежал семье Цекенбауэр, хотя своим названием и домовым знаком обязан фабриканту Йозефу Виммеру, разбогатевшему на строительстве Терезианской крепости и поставках для армии. Из века в век здание меняло свой облик, многократно перестраивалось в зависимости от новых архитектурных веяний. Считается, что чертами раннеклассического стиля его наделил Карел Поллак, который участвовал в проектировании Сословного театра. К сожалению, из-за варварских строительных работ, сильно испортивших внешнюю отделку, Виммерский дворец оказался заброшен и до сих пор находится в запустении.
В 1886‑м Малер переехал на Langegasse, 18 (Dlouhá třída, 14), в «Дом голубой розы» — здесь он вместе со шведским оперным певцом Йоханнесом Эльмбладом снимал три комнаты у семейства Шульц. Эльмблад был выпускником Стокгольмской консерватории, учился у Юлиуса Штокхаузена и Паулины Виардо-Гарсиа и впоследствии исполнил множество вокальных партий, в том числе в операх Вагнера.
«Голубая звезда» Na Příkopě, 28
Дом «У золотого колеса» Rytířská, 402/18
«Дом голубой розы» Dlouhá třída, 14 (не сохранился)
***
Существует свидетельство о том, что в Праге Густав Малер часто заглядывал в «Салон Гольдшмид» на улице Kamzíkova, 6, в нескольких шагах от Сословного театра. Во всем мире это злачное место, хорошо спрятанное от посторонних глаз на извилистой улице в самом центре города, известно под названием GoGo. В 1866 году в здании, спроектированном Яном Максимилианом Хегером, бывший перекупщик Авраам Гольдшмид, не получив на то разрешения властей, открыл бордель. Бизнес приносил солидный доход, так как в салон в поисках услуг представительниц древнейшей профессии захаживали обеспеченные посетители, включая высшие чины и господ благородного происхождения. Одним из завсегдатаев GoGo был сам австрийский император Карл I.
Малер появлялся в салоне не из интереса к жрицам любви и не для того, чтобы расслабиться после концерта. Здесь он мог играть на пианино за небольшую плату, так как в своей квартире соблюдал установленные соседями строгие правила тишины. «Господин капельмейстер», как его здесь звали, приходил ночью, небрежно одетый, садился за инструмент в японской комнате и до утра занимался разучиванием новых пьес и поиском собственных музыкальных идей.
Слава самого популярного пражского борделя внезапно померкла в 1922 году после принятия закона о борьбе с венерическими заболеваниями, фактически запретившего постыдную торговлю телом. В начале 1930‑х дом выкупил важный адвокат. В наши дни о GoGo напоминают лишь сохранившаяся с позапрошлого века оригинальная крутая лестница, по которой поднимался Отто фон Бисмарк в ночь после битвы при Садове (будущий «железный» канцлер и его солдаты отдыхали в объятьях продажных женщин после генерального сражения Австро-прусской войны 1866 года), и стильный ресторан «У красного павлина», чьи владельцы попытались в некоторой степени воспроизвести атмосферу известного салона.
Ресторан «У красного павлина» Kamzíkova, 6
***
Прага стала важной вехой в жизни Малера, он никогда не вычеркивал ее из своего сердца. Это было время первых серьезных профессиональных вызовов. Здесь в 1908-м году состоялась мировая премьера «ночной» Седьмой симфонии, причем силами объединенного чешско-немецкого оркестра — Чешский филармонический оркестр был усилен музыкантами из Нового немецкого театра. Невероятное проявление солидарности и настоящего сотворчества, противостоящего социально-политическим конфликтам, порожденным борьбой за культурное и языковое превосходство. «Моя симфония будет исполнена, если чехи и немцы не перегрызут друг другу глотки», — писал Малер Бруно Вальтеру. Пражская публика обеих национальностей приняла новое сочинение с уважением и энтузиазмом, что свидетельствовало также об особом статусе Малера — композитор стал воплощением единой музыкальной Праги.
На современной карте города есть еще несколько мест, напоминающих о тесной связи Малера с чешской столицей. Самый педантичный турист может перейти через Влтаву по Манесову мосту (архитектор Франтишек Менцл), соединяющему Градчанскую площадь с районом Мала-Страна, и найти персональную звезду с именем композитора и датами его жизни. Ее верхний луч обращен к Карлову мосту. Посетителям Национальной галереи Праги стоит обратить внимание на коллекцию искусства XIX века и классического модернизма — одним из представленных в ней экспонатов является бронзовый бюст Малера работы Огюста Родена.
Продолжение следует
