События
В 2025 году нельзя просто взять и поставить «Дон Жуана». Второй совместный шедевр Моцарта – Да Понте за свою более чем двухсотлетнюю историю получил такое количество званий и толкований, что бедному «наказанному развратнику» уже некуда вешать медали. Во-первых, это «опера опер» (спасибо Э.Т.А. Гофману за это), уже заранее хочется держать спину прямее. Во-вторых, кроме Гофмана целая армия интерпретаторов всех мастей, от философов до феминисток, постаралась разобрать историю о сексуальном переполохе в Севилье на винтики и шпунтики. Это привело к тому, что моцартовский герой в некотором смысле вытеснил своего архетипического прародителя, гораздо менее элегантного и остроумного «севильского озорника» Тирсо де Молины. Ну и в-третьих, режиссерский оперный театр вцепился в «Дон Жуана» мертвой хваткой, не хуже самого Командора. Есть вариации исторически-костюмные (фильм-опера Джозефа Лоузи, или назовите любимую сами), есть вариации графично-безжалостные (кошмар общества потребления от Мартина Кушея, 2002 год, Зальцбург), есть вариации готичные (чащоба подсознания – Клаус Гут, 2008, Зальцбург), есть и гламурные (блеск и нищета Чинечитты, Джонатан Кент, 2010, Глайднборн). Казалось, всех прибило эстетское, но при этом безэмоциональное пророчество Ромео Кастеллуччи о смерти культуры (и снова Зальцбург, 2021) – о чем уж говорить после этого? Но шоу должно продолжаться, «Дон Жуана» из репертуара не выбросишь, даже если Regieoper сама себя практически переварила.
Стало быть, мечтать об еще одном эпохальном прочтении «оперы опер» пока не приходится, тем более что времена стали до такой степени интересными, что осмыслить ленту новостей стало почти невозможно, куда тут до Моцарта. Поэтому увидеть ладно скроенный и крепко сшитый спектакль, который без лишнего пафоса констатирует современное положение дел и при этом еще отлично развлекает, дорогого стоит. Это удалось сделать режиссеру Давиду Херману в тандеме с маэстро Владимиром Юровским.
Придуманный Херманом сюжетный твист прост. Кроме того, он выведен непосредственно из текста либретто. Лоренцо да Понте несколько раз вкладывает в уста своих героев упоминания божеств из римского пантеона. Если не брать в расчет тонкую стилистическую игру и подмигивания синьора аббата образованной публике, то порой эти внезапные интервенции вызывают недоумение. Хорошо, Лепорелло мог подслушать обращение «моя Венера» у своего хозяина, но откуда крестьянам Церлине и Мазетто знать про существование Прозерпины и Плутона, к которым в финале угодил протагонист? Вот именно эта адская парочка и является на первых аккордах увертюры. Раз в год властелин преисподней отпускает соскучившуюся по миру живых супругу на волю, но пристально за ней следит, чтобы жена не зарвалась. Прозерпина же наслаждается свободой и хочет за отведенный ей краткий срок оттянуться по полной. Для этих целей она выбирает очень подходящее вместилище: тело плейбоя Дон Жуана, который только-только отправил свою пассию Донну Анну в ванную комнату. С этого момента начинается комический триллер, в котором зрителям постоянно приходится спрашивать себя: кто сейчас направляет главного героя – его собственная воля или капризы Прозерпины? С одной стороны, до поры до времени супруга Плутона держит себя в руках. От Анны она в ужасе сбегает (из-за чего та до крайности возмущена и поднимает шум), Церлине предлагает не просто объятия в углу, а действительную регистрацию брака, но постепенно входит во вкус, осваивается в своем новом теле и ищет все новых и новых удовольствий. Это, впрочем, не оправдание для самого Дон Жуана, который во время серенады на короткий момент освобождается от морока и тут же пытается силой овладеть ничего не подозревающей жертвой. Знаменитое нисхождение в преисподнюю в финале оперы – почти случайность. Плутон в облике Командора приходит за своей женой, которой в последний момент удается улизнуть, и в ад отправляется сам севильский озорник. Заслуженно ли? Можем ли мы ему сострадать? Или отделаемся максимой «все они таковы»?
Этим решением Давид Херман не только подчеркивает моцартовскую идею о Дон Жуане – нулевом означающем, лишенном музыкальной индивидуальности. Мерцающая граница между добром и злом, почти исчезнувшие моральные ориентиры и стремительный полет обратно в темные времена, где козни демонов могли объяснить любой проступок, – не это ли дух 2025 года? Просвещение и позитивизм больше ничего не объясняют, на сцену выходит фатум во плоти. Особенно интересно наблюдать, как с этим живут все прочие персонажи. Оказывается, наказывать стоило бы не одного протагониста. Тут каждый сам за себя, каждый спасается как может в мире, где даже боги не могут между собой договориться и, в общем-то, не очень понятно, с кем бороться и против кого объединяться. Донна Эльвира, свято уверенная в силе государственных институтов, сначала попадает в гротескный кошмар взбесившегося ЗАГСа (автомат по раздаче номерков начинает печатать тот самый легендарный список Дон Жуана, а электронное табло издевательски показывает точное количество любовных побед), а затем переживает экзистенциальный кризис, столкнувшись с игрой хтонических богов. Донна Анна – залюбленная папина дочка и патологическая лгунья, практически Дон Жуан в юбке. Дон Оттавио не верит ни единому ее слову и пускается в триумфальный пляс, найдя решение, которое одновременно обелит его репутацию и накажет незадачливого любовника невесты. А простушка Церлина с головой окунется в разгул стихий и станет единственной, кто без страха поймет, что ее влечение – это влечение к смерти.
Пересказывать все повороты мюнхенского «Дон Жуана» означает лишить зрителя удовольствия новизны. Спектакль держит еще и своей полной непредсказуемостью, даже для нескольких последних минут у режиссера заготовлен туз в рукаве. Фантастически изобретательные декорации Джо Шрамма, изображающие каменный склеп, способный за секунды стать хоть спальней, хоть бюро, только добавляют беспримесной театральности всему происходящему. Владимир Юровский следует сценическому решению и особо подсвечивает в партитуре Моцарта дионисийское буйство, что иногда пагубно сказывается на строе оркестра в тутти, но придает целому неотразимый драйв. Что касается солистов, то кастинг вызывает легкое недоумение. Константин Криммель в главной роли отлично лицедействует, но ему постоянно приходится петь на пределе громкости, и это не проблема баланса оркестра со сценой, а скорее особенность его голоса, отлично подходящего для камерного репертуара, а не для оперных подмостков. Почти все дамы (Донна Анна – Вера-Лотте Бёккер, Донна Эльвира – Саманта Хэнки, Церлина – Эйвери Амеро) интонируют приблизительно. Вопросов нет, пожалуй, только к Джованни Сала, исполнителю партии Дона Оттавио.
Что же получаем в сухом остатке? Спектакль, который почти вызывающе отказывается навешивать ярлыки «хороший-плохой-злой» и становится Большим Высказыванием – именно этого требуют все опероманы от любой современной постановки «Дон Жуана». Ах, объясните же нам через «оперу опер», как наш дивный новый мир работает. Мюнхенский спектакль ничего не объясняет, не берет ничью сторону. Он не памфлет, он остроумная шахматная задача с патовым результатом. Тут никто не лучше, если уж наказывать, так всех героев разом. Как раз то, что нужно для комедии во вполне аристотелевском понимании жанра. Комедия, правда, черная, не без лирических сцен, при этом захватывающая и смешная, хоть музыкальная составляющая несколько неряшлива. Этот «Дон Жуан» пусть и выводит на сцену античных богов, но выглядит очень точным слепком современного общества, в котором никто и никому ничего не должен.
