Персона
ЮШ В качестве эпиграфа к обзору программы Зальцбургского фестиваля этого года вы выбрали цитату из романа Сэмюэла Беккета «Мэлон умирает» – «Я не был рожден для жизни». Господин Хинтерхойзер, эта фраза как девиз кажется довольно мрачной. Какой же будет тема фестиваля, на который вы приглашаете любителей музыки?
МХ Что ж, мы живем в сложные времена, и окружающая реальность давит на нас, так как сопряжена с довольно тревожными событиями, будь то войны в самом сердце Европы, миграционные проблемы, экологические катастрофы или угроза нашей либеральной демократической системе. Актуальные политические обстоятельства, мягко говоря, порождают определенный скептицизм и в некотором роде настраивают пессимистично. Однако не стоит торопиться с головой погружаться в это состояние. В нашей программе вы найдете примеры совершенно иного восприятия. Когда мы говорим об эндшпилях, то стоит признать, что они неотъемлемая часть мировой истории. И если попытаться посмотреть шире, то невольно приходишь к выводу, что апокалиптическое мышление захватило наши умы не вчера, а вообще свойственно любому периоду человеческого прошлого. И мы, как и представители других, более ранних эпох, не можем освободиться от его давления. Однако если обратиться к Новому Завету, то мы обнаружим, что его последняя книга – «Откровение Иоанна Богослова» – имеет второе название – «Апокалипсис». Надежда обрести утешение небес, пережить обновление – здесь тоже все это присутствует. И это также очень важный аспект программы нынешнего фестиваля. Приведу в пример одну из редких опер бельканто – «Марию Стюарт» Гаэтано Доницетти по мотивам трагедии в стихах Шиллера (постановщик – Ульрих Раше). В ней идет речь о последних мгновениях жизни королевы Шотландии. Она поднимается на эшафот в траурном платье, в которое вплетено: «В конце моем – мое начало». Стоит вспомнить также и заключительную получасовую часть симфонии Малера «Песнь о земле» – «Прощание». В ней выражено поистине космическое утешение. «Земля весною снова расцветает, и вечно, и везде светло синеют дали! Вечно… Вечно…» Малер повторяет это «вечно» множество раз. Мрак отступает перед светом надежды. Впрочем, мы не в силах совсем отстраниться от фактов, с которыми сталкиваемся каждый день, фактов, которые нам навязывают, – в мире, который в действительности трещит по швам.
ЮШ В тексте к буклету вы также упоминаете об игровой природе искусства и о том, что она провоцирует действие. О чем должна задуматься аудитория слушателей, например, таких опер, как «Юлий Цезарь в Египте» Генделя или «Макбет» Верди? К чему могут подтолкнуть эти сочинения?
МХ В перечисленных вами операх можно найти глубинный анализ природы власти. Безумие тех, кто правит, нелепость их решений, дерзость, жестокость – все это побуждает задуматься о нас самих, о мире, в котором мы вынуждены существовать. Ведь никакого другого мира у нас нет, только этот – один на всех. И мы не можем сейчас каким-то образом вернуться обратно, скажем, в начало XVII или XVIII века и сделать спектакль по всем канонам барокко и сыграть его про то, что происходило в те времена. Но я убежден, что уникальность этих произведений искусства в том, что, будучи созданными несколько столетий назад, они все еще дают нам возможность задавать правильные вопросы. Может, однозначных ответов мы и не получим, но поднимать насущные темы – это уже немало.
Многие из нас пребывают в предвкушении чего-то, наступлении грядущей развязки. Будет ли это трансцендентным искуплением – мы не знаем.
Эти произведения, документы своего времени, могут рассказать нам о географии нашего существования, о ключевых элементах, определяющих нашу сущность. И если вернуться к вашему вопросу, заданному в начале беседы, давайте внимательно посмотрим на фразу «Я не был рожден для жизни» (на самом деле она не является девизом фестиваля). Да, она принадлежит мастеру финала Сэмюэлу Беккету, но, как мы знаем, он же и мастер ожидания, создатель знаменитой пьесы-притчи «В ожидании Годо». Многие из нас пребывают в предвкушении чего-то, наступлении грядущей развязки. Будет ли это трансцендентным искуплением – мы не знаем. Но она рано или поздно наступит. Ожидание также отражено в монодраме Шёнберга Erwartung для голоса и оркестра, в «Трех сестрах» Петера Этвёша на либретто по Чехову… Это состояние разочарования, несущее в себе надежду. Но, с другой стороны, у нас есть и «Заида, или Путь света» Моцарта, так что мы имеем дело с противоположными позициями.
ЮШ Вы остаетесь художественным руководителем Зальцбургского фестиваля на протяжении почти десяти лет. Два года назад в состав правительства Зальцбурга вошла «Партия свободы» (Freiheitliche Partei Österreichs одержала победу на парламентских выборах в 2024 году, ее позиция по украино-российскому конфликту такова: «Каждый час, выигранный за столом переговоров, лучше, чем еще один час войны»; в странах ЕС считается представительницей националистического сегмента европейской политики, как и немецкая AfD. – Ю.Ч.). Изменился ли в этой связи климат в художественном, музыкальном и культурном биотопе города?
МХ Могу сказать с полной уверенностью: из-за участия FPÖ в правительстве Зальцбурга атмосфера вокруг фестиваля нисколько не изменилась. Нас это совершенно не затрагивает. Абсолютно. Но это не значит, что я являюсь сторонником FPÖ. Невероятно интенсивное движение вправо – общеевропейское явление: то же самое происходит в Германии, Франции, Италии, Нидерландах, Дании и скандинавских странах. Повторюсь, это ни в коем случае не австрийский феномен и уж точно не региональный. Никакого политического влияния на мою деятельность здесь, в Зальцбурге, я никогда не ощущал. Однако это нисколько не освобождает нас от обязанности искать причины возникновения столько очевидных тектонических сдвигов в политическом поле. Мы также можем найти нужные ответы, обращаясь к великим произведениям искусства, ведь ни одно из них не было создано в политическом вакууме. И именно об этом направлении исследования я говорил выше. Переосмысление классики дает нам ключ к пониманию многих современных тенденций. В этом ее совершенство – несмотря на многовековую историю, классические произведения сохраняют актуальность, потому что затрагивают вечные темы.
ЮШ Приглашенные в Зальцбург артисты представляют самые разные страны. Глядя на программу фестиваля, бросается в глаза то, что вы явно цените долгосрочные отношения. Например, вы демонстрируете неизменную преданность дирижеру Теодору Курентзису, которого ранее критиковали за близость к Кремлю. Как вам удается соблюсти баланс между старыми дружескими контактами и интересом к новым именам?
МХ Прежде всего, я должен вас поправить. Мне неизвестно, откуда вы взяли информацию о связи Теодора Курентзиса с нынешней властью в России. Я лично об этом ничего не знаю. Абсолютно ничего. В этом году мы отдаем дань уважения Дмитрию Шостаковичу, одному из величайших и важнейших композиторов XX века. Его судьба была связана со сталинскими временами, и в условиях диктатуры он пытался как-то выжить – как художник, как человек, как гуманист. Почему люди говорят, что Теодор Курентзис связан с Кремлем? Нет такой связи, и мне нечего добавить к этому, кроме того, что говорил предыдущие три года: почему, когда артист приезжает из России, автоматически поднимается дискуссия о коллективной вине? Я этого не поддерживаю.
Конечно, есть очень уважаемые мной артисты, с которыми у меня установились совершенно особые отношения, но для такого предприятия, как фестиваль, выбор участников всегда довольно субъективен. К примеру, я могу назвать не так много имен режиссеров, способных качественно работать на таких специфических сценах, как Фестшпильхаус или Фельзенрайтшуле. Принятие очень субъективных решений связано не только со своего рода интуицией, но скорее относится к опыту работы с артистами. Здесь нет места позиции абсолютизма, мне важно быть уверенным в правильности выбора, а для этого жизненно необходимо инициировать диалог с артистами. Так что эти все вещи складываются для меня самого не так, как может казаться со стороны.
Существуют режиссеры, которых мне давно хотелось пригласить в Зальцбург на определенные названия. Среди дебютантов этого года – Дмитрий Черняков («Юлий Цезарь в Египте» Генделя), Евгений Титов («Три сестры» Петера Этвёша). И эта тенденция продолжится.
ЮШ Заметила, что среди режиссеров, композиторов и дирижеров преобладают мужчины и значительно меньше женщин. Господин Хинтерхойзер, это простое совпадение или Зальцбургский фестиваль даже не задается этим вопросом?
МХ Нет, это не значит, что у нас присутствуют какие-то особые гендерные приоритеты. Это вовсе не идеология, нет. Я с полной уверенностью могу вам пообещать, что в 2027 году очень значительная оперная постановка будет осуществлена женщиной-режиссером. Эта дискуссия контрпродуктивна и не проистекает из идеологических установок. Как музыкант и как организатор я яростно отстаиваю произведения именно женщин-композиторов, таких как Галина Уствольская, например. Я не хочу чувствовать себя обязанным оправдываться и заниматься вычислением процентного соотношения представителей полов среди участников фестиваля. При формировании программы я думаю о том, что в результате сложится созвездие артистов, и это кажется мне более разумным, чем выполнять задание по соблюдению полового равноправия. Среди женщин-композиторов много действительно замечательных авторов – это бесспорный факт. Как концертному директору, как пианисту, гастролирующему по всему миру, мне довелось общаться с Галиной Уствольской. И в афише Зальцбурга тоже появляются пьесы женщин-композиторов, будь то София Губайдулина или Ольга Нойвирт. Но подсчитывать, сколько мужчин и женщин, – это за гранью добра и зла. И в этом подходе нет никакой искренности, он искусственно смоделирован и в его основе стремление к некому паритету. Но само по себе равенство во взаимоотношениях двух сторон – не самая грандиозная и первоочередная цель, которую можно себе вообразить. Есть вещи и поинтереснее.
Интервью с Маркусом Хинтерхойзером было опубликовано на сайте BR–Klassik. Перевод дан с купюрами.
