Нина Стемме: Бельканто – ​основа Вагнера

ВД Нина, мир действительно знает вас как выдающуюся вагнеровскую и штраусовскую певицу. А в 2017 году вы пели Катерину в «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича на Зальцбургском фестивале. Думаю, немногие догадываются, что в вашем репертуаре есть и камерная музыка. До сих пор помню ваш сольный концерт с Даниэлем Баренбоймом в Штаатсопер на сцене Шиллер-театра в Берлине. Какую роль играют камерные сочинения в вашем творчестве?

НС Я бы даже уточнила, что в мир оперы я пришла из камерной музыки: я играла на альте в составе струнного квартета. Поэтому камерная музыка живет в моей душе, и при мало-мальски удобном случае я к ней возвращаюсь, хотя, когда поешь, скажем, Брунгильду, то переходить с одного на другое крайне проблематично даже с перерывом не то что в день, а в два дня. Поэтому увеличить долю камерной музыки в моем творчестве – это пока светлая мечта, которую я нежно холю и лелею в мыслях.

Камерная музыка хороша уже тем, что открывает мне возможность тесного взаимодействия с музыкантами одного уровня, будь то певец, пианист, скрипач. Вы зависите друг от друга все время выступления, должны вслушиваться, «ловить» друг друга, предчувствовать, двигаясь в одном направлении. И – главное: вы находитесь в теснейшем контакте только с музыкой. Вам не надо заботиться о костюме, мэйкапе, освещении.

ВД Ваши любимые пианисты?

НС Честно говоря, я недостаточно много с ними сотрудничаю. Но, конечно, мне очень нравится, когда возникает шанс поработать с такими мастерами, как маэстро Даниэль Баренбойм или Тони Паппано, я их обожаю. Мне доставляет громадное удовольствие творить с пианистами-дирижерами, тем более с теми, с которыми пою большой оперный репертуар. Я много работала с Матти Хирвоненом, шведским пианистом с финским именем. Он восхищает меня тем, что в музыке – всегда с тобой и «поет» на фортепиано. Иногда ведь, не буду скрывать, бывает, вы слышите, что пианист интерпретирует музыку несколько отлично от тебя. Словом, после разговора с вами мне захотелось поскорей вернуться к камерной музыке.

ВД Вы наверняка не раз сравнивали подход к музыке и слову у двух Рихардов – Штрауса и Вагнера.

НС Их, конечно, невозможно вот так соединять, они очень разные. У Штрауса ясная вокальная линия для сопрано. Он, как известно, сам не сочинял литературный текст, «добавляя» музыку к уже готовой поэтической истории, особенно к текстам Гофмансталя, который много писал для театра. Штраус в этом смысле был более интуитивный, и мне очень близка его интуиция, дающая уверенность мне как актрисе, открывающая мои драматические таланты во время исполнения. Я веду диалог с его гением. В операх Штрауса вы можете наблюдать за героями, которые ведут себя как в повседневности, в реальной жизни, как обыкновенные люди. Вагнер – это мир идей, идеалов. Он сам сочинял слова для своих опер, усиливая их музыкой. С Вагнером я вступаю в сотворчество. Вагнер выбирал в качестве героев богов. Но попадая в их тоги, певцы начинают творить человеческое измерение, проецируя эти «игры богов». Музыка Вагнера, таким образом, делает его намного более гуманистическим художником. Но двух Рихардов объединяет то, что оба были субъективны. Каждый отражал в своих композициях перипетии личной жизни. Взять хотя бы «Женщину без тени» Штрауса, где есть сцена перебранки Жены красильщика и Барака, которые словно бы заимствованы со страниц биографии. Но и у Вагнера вы постоянно встречаете в операх отражения ситуаций из его жизни. Об этом всегда забавно думать, когда что-то начинаешь анализировать во время работы в том или ином спектакле. Но ведь они и в самом деле – всего лишь люди.

ВД От разных певцов я часто слышал, что Вагнера надо петь в манере бельканто.

НС Сам Вагнер действительно об этом говорил. Я, в свою очередь, слышала от кого-то, что певец должен больше декламировать текст в операх Вагнера, разумеется, в рамках музыкального контекста и своих вокальных возможностей. Но всегда надо помнить, что у вас есть только один шанс исполнить текст Вагнера, «поймать» его раз, потому что реприз в нем нет. Поэтому текст надо исполнять, прежде всего, правильно, чтобы он был понятен. Вагнер хотел, чтобы «Лоэнгрина» и «Тангейзера» исполняли бельканто, чтобы поверить в характеры героев. Бельканто, безусловно, помогает – это основа Вагнера. Если же вы будете чеканить каждый слог, то это будет попросту невыносимо.

ВД Что помогает вам находить верные образы своих героинь?

НС Я ищу идеи и образы повсюду, например, когда посещаю выставки. К сожалению, у меня недостаточно времени, чтобы читать книги по теории и истории или что-то подобное. Но я смотрю много фильмов. Полученные впечатления стараюсь «переправить» в сторону портретов своих героинь, разумеется, учитывая при этом пожелания того или иного режиссера.

ВД Вспоминаете свою работу с Валерием Гергиевым в Концертном зале Мариинского театра?

НС Представьте себе, я даже еще не слышала этот диск, разве что однажды какие-то фрагменты. Выступления в Петербурге, запись диска были совершеннейшим безумием. Я параллельно летала в Цюрих на «Ариадну на Наксосе» Штрауса, где исполняла партию Примадонны. Все происходило в режиме «здесь и сейчас», в суматохе самой жизни, в формате «приехал – спел». Но Валерий Гергиев фантастичен, потому что умеет быстро улавливать намерения певца, кожей чувствует и кожей дирижирует. Чем лучше вы знаете музыку, тем больше у вас возможностей творить с этим дирижером. Мне очень нравилось делать музыку с ним и его оркестром. Но было так много работы, что я чувствовала себя попросту выпотрошенной и не могла поверить, что я так долго способна петь партию.

ВД Какой самый главный урок вы извлекли из общения с Биргит Нильссон?

НС Когда мы познакомились, я была лирическим сопрано, но восхищалась ее ранней зрелостью, основательностью, понимая, что все это – реальность, все это исправно работает. Она ведь во многом сама себя выковала в вокальном плане. Вот этому я и училась у нее.