Прогулка
Каждое мгновение лета представляло для Малера большую ценность: он использовал это время для здорового активного отдыха, для физической и ментальной перезагрузки перед очередным сезоном с его изнурительным марафоном концертов и спектаклей. Вплоть до 1902 года – то есть до женитьбы на Альме Шиндлер – варианты отпускного жилья искала Юстина, и благодаря ее вкусу и осведомленности Густав и другие его родственники (сестра Эмма, брат Отто) и близкие друзья – такие, как Натали Бауэр-Лехнер и Бруно Вальтер, – получали возможность насладиться пребыванием в самых живописных уголках Австрии. Впрочем, на каникулах Малер придерживался строгого распорядка дня, стремясь использовать наиболее плодотворно предоставленные возможности: вероятно, он принадлежал к «жаворонкам», так как утренние часы посвящались им сочинительскому искусству, для которого необходимым условием были тишина, концентрация, полная отрешенность от внешнего мира. Во второй половине дня Густав любил поплавать в озере, а после обеда отправиться на пешую прогулку.
К подобной организации летнего досуга Малер пришел не сразу. В августе 1891 года он отважился на одиночную поездку по скандинавским странам и посетил Копенгаген, Гётеборг и Осло. «[Норвегия] такая величественная и самобытная, как и ее жители. Альпы не идут ни в какое сравнение (для нас, южан) с ее горными массивами. Как только ты освоишься здесь, жизнь покажется тебе исключительно дешевой и невероятно комфортной», – писал Густав Юстине из гранд-отеля «Кристиания» в Осло.
И в том же послании мы читаем: «Вчера я прошелся по улицам и посетил две экскурсии на возвышенностях, откуда открывается вид на город. Великолепный королевский дворец Оскарсхолл (расположен у фьорда Фрогнерхилен на полуострове Бюгдёй; считается одним из самых важных воплощений национального романтического стиля. – Ю. Ч.) похож на “Мирамаре” (Триест, Италия. – Ю. Ч.). Вечером по возвращении в отель я сидел в читальном зале, и, оторвавшись на мгновение от газеты, увидел Ибсена! Он сейчас здесь и проживает в той же самой гостинице, что и я. Можешь представить мою взволнованность! Сегодня собираюсь на прогулку по окрестностям Кристиании (название норвежской столицы с 1877 по 1925 год. – Ю. Ч.). К сожалению, у меня не так много денег». Малер не осмелился подойти к автору «Пер Гюнта» и «Кукольного дома». Несмотря на восхищение сдержанной мощью северной природы, музыкант больше никогда не посещал Норвегию, Данию и Швецию – ни частным образом, ни как артист и, более того, сделал для себя вывод, что формат туристического отдыха ему не подходит, так как не соответствует его натуре. В Скандинавии он страдал от отупляющего одиночества, от отсутствия общения с людьми его круга. Поразительно, что такой затворник, как Малер, всячески стремился к уединенности и даже отшельничеству, но лишь в моменты композиторского вдохновения. Ему было важно располагать достаточным временем и особым образом организованным пространством для сосредоточенной работы над своими пьесами. Но как только отведенные для творчества часы истекали, Малер искал контактов с другими людьми, поэтому, над какой бы сложной партитурой он ни корпел и насколько бы радикально ни выглядели его требования беспрекословно соблюдать тотальную тишину вокруг композиторских хижин (в Штайнбахе на Аттерзее, Майернигге на Вёртерзее, в Тоблахе в Зюдтироле), это никоим образом не отражалось на частоте дружеских визитов – более того, они были важной частью летних каникул Малера. В отсутствие интеллектуальных бесед с единомышленниками он по привычке погружался в апатичное состояние, и в этом заключалась особенность его характера – в обществе друзей и родственников Малеру было проще поддерживать на должном уровне бодрость духа.
Конечно, имела значение и обстановка. Юстина тщательно изучала районы, прилегающие к Зальцбургу, которые еще в конце XVIII века немецкий ученый-энциклопедист, путешественник, один из основоположников географии как самостоятельной науки Александр фон Гумбольдт отнес к трем самым красивым местам в мире. Зальцбургерланд, шестая по величине земля в Австрии, граничит на востоке со Штирией, на юге – с Каринтией и Восточным Тиролем, на западе – с Северным Тиролем. Окруженная Восточными Альпами, она славится многочисленными историческими, архитектурными и природными достопримечательностями, а также целебными минеральными источниками. Санатории с оздоровительными программами были чрезвычайно популярны и во времена Малера.
В фотоальбоме композитора сохранился снимок (фото вверху), сделанный во время отдыха в 1892 году на немецком курорте Бад-Райхенхалль в долине Заалах (королевство Бавария) в пятнадцати километрах от Зальцбурга: Густав сидит в центре, в закрытой позе, закинув ногу на ногу, скрестив руки на уровне груди и опираясь на трость; он не прямо смотрит в объектив, его взгляд направлен в сторону. Рядом – отрешенная Юстина и растерянная Эмма, а также друзья Малеров – улыбающиеся археолог и философ Фридрих Лёр и юная Тони Маркус – дочь Адель Маркус, хорошей знакомой семьи. Вероятно, после трех недель, проведенных Густавом в викторианском Лондоне, где у него были выступления в Ковент-Гардене, воздух Верхней Баварии показался ему поистине волшебным.
Особенностью климатических условий этого региона является отсутствие резких перепадов температур и практически полное отсутствие пыли при достаточном воздухообмене. Горные массивы защищают от порывистых ветров, от чрезмерно интенсивного прогрева в жаркие дни – экстремумы полностью исключены. Известковая почва до определенной степени остается влажной даже в зной, а осадки сравнимы с тропическими дождями в Индии. История Бад-Райхенхалля тесно связана с добычей альпийской соли, и этот промысел имел важное значение еще до прихода римлян в 15 году до н. э., а при Зальцбургской епархии благодаря развитию отрасли эта местность превратилась в важнейший экономический центр примерно на пятьсот лет. В XIX веке король Людвиг I занялся модернизацией солеварен, что затронуло не только их технические системы, но также архитектурный облик сооружений (ключевую роль сыграли зодчие Фридрих фон Гертнер и Йозеф Даниэль Ольмюллер). Разработка соляных месторождений способствовала процветанию города, но современное направление его развития задали санатории, первый из которых в 1848 году посетил король Максимилиан II. За монархом последовали вереницей представители дворянства Австро-Венгрии, Германии и даже подданные Российской империи. Альпийская соль до сих пор успешно используется в терапии (ингаляции, ванны и другие оздоровительные процедуры).
О пребывании Малера в самом Бад-Райхенхалле сохранилось мало информации. Вместе с Юстиной он проводил больше времени в соседнем Берхтесгадене, известном своим невероятной красоты высокогорным национальным парком, изумрудными водами Кёнигсзее у подножия возвышающейся над долинами горы Вацманн, королевы Берхтесгаденских Альп. Величественная красота природы этих мест была запечатлена на холстах многих художников, среди которых современница Малера Антониетта Брандейс – чешско-итальянский плодовитый пейзажист, чьи работы выставляются в Палаццо Питти во Флоренции. В Берхтесгадене на вилле Хехлер на Kranzbichlweg Густав и Юстина снимали несколько комнат. Самую маленькую, под мансардой, с низким покатым потолком, небольшим балконом и прекрасным видом на город композитор взял себе. В соседней разместилась Натали Бауэр-Лехнер. Как мы помним, в августе в Гамбурге вспыхнула эпидемия холеры, и музыкант, насколько это представлялось возможным, из соображений безопасности всячески откладывал свое неминуемое возвращение к должностным обязанностям – в ожидании спада заболеваемости он подолгу гулял в сопровождении своей подруги, а вечерами беседовал с ней об искусстве, о философии и мироустройстве.
Позднее, в 1896‑м, оба совершили поездку на велосипедах из Зальцбурга в Берхтесгаден, чтобы навестить Зигфрида Липинера – австрийского поэта и драматурга, библиотекаря имперского совета. Переведенные им с польского на немецкий стихи Адама Мицкевича – одна из значимых граней его творчества; на пятидесятилетие Малера Липинер преподнес ему стихотворение Der Musiker spricht. Как вспоминала Натали, их общий друг в течение нескольких часов рассказывал о замысле эпической трилогии «Христос» (в итоге нереализованной). Прологом к ней должна была стать пьеса «Адам», высоко оцененная Малером и названная им «поистине дионисийским произведением». В сопровождении хозяина дома и его супруги Клементины Липинер-Шпиглер гости решили дойти до открытого природного бассейна Ашауэрвайер (на сегодняшний день – крупнейшего в Германии), откуда открывается захватывающий вид на гору Вацманн. Однако проливной дождь застал компанию врасплох. Женщинам удалось добежать до террасы кофейни и укрыться там, а стоявшие под зонтами Малер и Липинер, сильно увлекшись темой, казалось, особо не замечали, что рискуют промокнуть до нитки и подхватить простуду. «Липинер продолжал свою непрерывную речь о “Христе”, оживленно жестикулируя, тряся головой, в то время как Малер, внимательно слушая, стоял, словно увязнув в земле, и лишь изредка по своему обыкновению, когда его что-то особенно глубоко трогало, топал ногами подобно вепрю. Все это происходило на глазах у собравшейся на террасе толпы, которая с нарастающим любопытством наблюдала за движущимися силуэтами двух человечков под проливным дождем. Этих двоих, казалось, приняли за сбежавших умалишенных, так что вскоре мы с Клементиной сочли разумным покинуть наше убежище, забрать мужчин и отправиться в обратный путь, несмотря на дикий ливень», – писала Натали.
Бад-Райхенхалль, Ратушная площадь
Rathausplatz, Bad Reichenhall
Вилла Хехлер на Kranzbichlweg
Kranzbichlweg, Berchtesgaden
Природный бассейн Ашауэрвайер
Aschauerweiher
В 1893 году примерно в тридцати милях к востоку от Зальцбурга, на озере Аттерзее Юстина нашла уютный гестхаус Zum Höllengebirge (в настоящий момент – постоялый двор Föttinger, расположенный в Зеефельде, недалеко от Штайнбаха). Он принадлежал фройляйн Анне Шайхер (в замужестве – Фёттингер), а управлял им арендатор Иоганн Данбауэр. В то время Аттерзее еще не завоевало репутацию модного места, как в наши дни, и побережье не успели заполонить многочисленные любители пикников у воды. Юстина сняла пять комнат, по одной на каждого – для родственников, включая брата Отто и сестру Эмму, а также для Натали. В их распоряжении были собственные кухня и столовая, обставленные очень просто, даже примитивно. Главным интерьерным акцентом выступал кожаный диван, который бесконечно передвигали. На противоположном берегу Аттерзее располагался уютный Нусдорф: здесь со своими семьями отдыхали двое друзей Малера по студенческим годам в Вене – Виктор Адлер, один из основателей социал-демократической партии Австрии, и его единомышленник, учредитель журнала Deutsche Worte Энгельберт Пернерсторфер.
Малер прибыл в Штайнбах во второй половине июня. К тому моменту он пришел к осознанию необходимости упорядочения своей жизни так, чтобы у занятий композицией появился свой день и час. С тех пор как Малер получил должность в Гамбурге, ему хватило времени лишь для нескольких песен из сборника «Волшебный рог мальчика», переоркестровки Первой симфонии и вокального цикла «Песни странствующего подмастерья». В дирижерском графике Малера оставались редкие кратковременные передышки, и, вне всяких сомнений, этих быстротечных мгновений было недостаточно для создания нового произведения крупной формы. Режим, который Малер в итоге установил для себя в летние месяцы, поспособствовал налаживанию творческого процесса: всего за несколько недель композитор написал четыре песни на стихи из «Волшебного рога мальчика», а также анданте и скерцо для своей Второй симфонии. Местный производитель инструментов предоставил Малеру маленький детский рояль, так что композитор мог творить за инструментом.
Однако заниматься написанием музыки в пределах гестхауса не получалось из-за то и дело отвлекавшего шума. В результате осенью 1893 года архитектору Йозефу Лёшу из Шёрфлинга поступил заказ на постройку миниатюрного кирпичного коттеджа на большом лугу прямо у кромки воды, и к следующему лету Малер получил желанный уголок, сконструированный специально для творческого эскапизма. Согласно первоначальной смете это сооружение, больше походившее на киоск и именовавшееся «музыкальным павильоном», обошлось заказчику в 395 флоринов и 94 крейцера. В середине июня 1894 года Малер писал Арнольду Берлинеру в Гамбург: «Я в работе! Это самое главное! Мой домик на лугу, только что выстроенный, – идеальное местопребывание для меня! Ни звука вокруг и на дальние дали! Среди цветов и птиц (их я не слышу, а только вижу)». И спустя всего две недели он обрадовал брата Отто, что тот может поздравить его с завершением финальной части симфонии «Воскресение»: «… извещаю о счастливом появлении на свет здоровой, крепкой последней части Второй. Отец и дитя чувствуют себя сообразно обстоятельствам; дитя еще не вполне избежало опасности. Оно получило при крещении имя Lux lucet in tenebris» («И свет во тьме светит». – Ю. Ч.).
Малер работал в спартанских условиях – в меблировке присутствовало только самое необходимое: рояль занимал центральное место, рядом располагались крепкий письменный стол, несколько стульев и простая печка для отопления в холодные дни. Два окна из трех выходили на Аттерзее, потолок был обшит деревом. Этот особняком стоящий дом-кабинет, художественную мастерскую Малер шутливо называл das Schnützelputz Häusel, что является отсылкой к народной немецкой песенке So geht es in Schnützelputz Häusel (Schnützelputz произошло от Schnudelb(p)utz и употребляется в значении «плут» или «дурачок»): в этом «теремке» творятся фантастические вещи – мыши поют и танцуют, улитки лают, а неодушевленные предметы оживают и начинают вести себя как люди. У песенки были разные варианты, но впервые ее опубликовала газета Frankfurter gelehrte Anzeigen в 1776 году, а в 1817‑м ее обработку осуществил Карл Мария фон Вебер.
Из записей, сделанных в 1896 году Натали Бауэр-Лехнер, становится понятно, что нервозность Малера сказывалась на близких композитору людях и в Штайнбахе: «Его было запрещено навещать и беспокоить в рабочем убежище “под страхом смертной казни”. От Эммы и Юстины я слышала, что здесь до сих пор шло все наперекосяк. Малер забыл свои наброски к первой части Третьей симфонии в Гамбурге и пребывал в отчаянии, так как без них ничего не мог делать. К счастью, доктор Бен находился недалеко от Гамбурга на Балтике; он получил от Малера срочное письмо с просьбой приехать за эскизами и тотчас же отправить их почтой. Но ведь на пересылку требовалось пять-шесть дней, и невозможно описать, в каком беспокойстве и возбуждении Малер (и вместе с ним и все мы) находился в течение этого времени. Хуже того, еще не доставили венский кабинетный рояль, и Малер сидел в своем маленьком домике, словно орел с подвязанными крыльями, лишенный возможности летать. Наконец, заполучив желаемое, он каждое утро усердно работал над [Третьей] симфонией, несмотря на все неприятности и противоречия, которые омрачали праздники в этом году».
Опять же благодаря Натали, ее внимательности к деталям, чувству юмора мы можем составить представление о том, каково приходилось другим обитателям окрестностей гестхауса Zum Höllengebirge. С нарушителями тишины велась настоящая война. Женщины всячески старались оградить господина композитора от деревенских детей: им не только строго-настрого запрещалось ступать на поляну Малера, но также купаться рядом и даже вести себя шумно в собственных домах. Для достижения эффекта шли в ход уговоры, игрушки, подарки и так далее. Меры в отношении животных и птиц были куда суровее – одних сажали на цепь и помещали в клетки, а иных выкупали и отправляли в суп. Больше всего досталось воронам, кружившим над домиком у озера. Их насильственно «переселяли», гнезда переносили подальше. Подстреленный ворон висел на ограде как предупреждение для его каркающих собратьев. «Малер, не выносивший вида без причины убитого жука, враг охоты, считавший это занятие отвратительным варварством, вынужден был проявить жестокость ради собственного спокойствия», – рассказывала Натали. Ей самой неоднократно приходилось с альтом в руках сломя голову бежать на соседний луг, чтобы утихомирить поющих или громко беседовавших крестьян. Если не срабатывали проверенные методы – подкуп, угощение пивом, то Натали говорила, что «у господина Малера не все в порядке с головой».
Густав за несколько лет, проведенных на берегу Аттерзее, очень привязался к своей композиторской хижине, и когда перед очередными каникулами Юстине не удалось договориться с арендодателем, Малер невероятно расстроился и покинул Штайнбах с тяжелым сердцем.
В 1985 году по инициативе австрийского музыковеда Герты Блаукопф Международное общество Малера и члены семьи Фёттингер отреставрировали Schnützelputz Häusel. Теперь это мемориал, место паломничества, микромузей из одной-единственной комнаты с постоянной экспозицией и тематическими выставками, приуроченными к фестивалям Малера в Штайнбахе. Среди посетителей отметились внучка композитора Марина Малер, американский баритон Томас Хэмпсон и вице-президент Фонда Малера Мортен Сольвик. Каждый желающий может зайти в хижину – она открыта круглогодично и принимает тысячи туристов.
Композиторская хижина Малера в Штайнбах-ам-Аттерзее
Продолжение следует
